Собачий бог

От удара у Бракина в голове помутилось, и что-то повернулось. Запахи внезапно исчезли, и Бракин, скользя по льду подошвами не застегнутых ботинок, уцепился за колонку, поднимаясь.

Белая долетела до конца переулка, остановилась и повернулась. Морда её приняла озадаченное выражение. Широко расставив мощные лапы, чуть склонив голову набок, она смотрела, как возле колонки копошится какой-то человек в пухлом пуховике.

Вот он, наконец, поднялся. В руке его оказался обыкновенный полиэтиленовый пакет. Размахивая им, человек почти не спеша пошел к противоположному концу Корейского, выходившего на хорошо освещенную асфальтированную Ижевскую. По ней мчались машины, и именно по ней вечерами ходили в магазины местные граждане, чтобы не сбивать ноги по скудно освещенному горбатому переулку, который выходил на автобусную площадку.

Белая принюхалась, помотала головой, и внезапно, скакнув куда-то в бок, в рябиновые кусты, занесенные снегом, – исчезла.

Дойдя до трассы, Бракин оглянулся. Переулок был пуст.

А по Ижевской, по синему от фонарей ледяному тротуару зигзагами бегала Рыжая, не пропуская ни одного дерева или столба. Помахивая пакетом, Бракин свистнул. Рыжая подняла голову и опрометью бросилась к нему.

Привокзальная площадь

Костя обежал всю площадь вокруг, потом поднялся на стилобат автовокзала и двинулся вокруг здания, к стоянке автобусов. На стоянке, у поручней, стояли люди, ожидавшие посадки. Пара междугородних «пазиков» и «корейцев» стояли в отдалении. Ни милиционеров, ни Тарзана не было – как сквозь землю провалились.

И не то, чтобы Костя сильно привязался к Тарзану. Ему вообще больше нравились кошки. Но возмущала крайняя несправедливость произошедшего.

«Вот же гады! – думал Костя. – Обманули. Как пацана вокруг пальца обвели!» Он с ненавистью поглядел на ошейник с поводком, уложенные в дурацкий шуршащий пакет с фирменной надписью «Мухтар». Поди, брызнули псу в нос из баллончика с перцем, завели куда-нибудь за насыпь, да и пристрелили… Или «собаковозку» вызвали, а пса привязали где-нибудь… Стоп! Где?

Костя быстро сообразил – где, и чуть не бегом направился в вокзальную дежурную часть.

Там сидел сонный сержант и ковырял пальцем в ухе. Перед ним на столе лежала потрепанная книга дежурств, стоял древний черный телефон. На стене висели карта области и портрет президента.

Костя прямо-таки ворвался в «дежурку» и радостно сказал:

– Здорово! А где остальные?

Сержант вынул палец из уха, поглядел на него, на Костю, и, кажется, признав своего, нехотя ответил:

– Да кто их знает. Вышли прогуляться, пивка глотнуть, – и целый час уже где-то бродят.

– Вот черт, – сказал Костя и ляпнул наугад: – А я как раз для Саньки подарок приготовил.

– Какой? – заинтересовался сержант и потянулся через стол.

– А вот! – И Костя вывалил из пакета ошейник и поводок. – Новенькие. В магазине сказали – «фирма».

Сержант слегка округлил глаза, рассмотрел подарок и сказал:

– В «Мухтаре» брал? Знаю. Там сплошь китайское. Красная цена – червонец за пучок.

– Ну, обманули, значит, – легко согласился Костя. – Надо им проверку устроить. По полной программе.

Сержант усмехнулся.

– Не… не получится. Они нам аккуратно отстегивают.

«Ну, вы и гады», – подумал Костя. А вслух сказал:

– Да? Свои, значит? Чего ж говном торгуют?

Сержант раскрыл рот, но подумал, и закрыл. Костя сказал:

– Ладно, мне некогда – автобус через десять минут. Так ты уж передай подарок Саньке.

– Передам… Стой! А какому Саньке?

– Ты чего, Саньку не знаешь? – с упавшим сердцем спросил Костя.

Сержант засмеялся:

– Так они оба Саньки!

– Ну, вот обоим и передай, – сказал Костя с облегчением, и закрыл за собой дверь.

А получилось все просто. Едва Костя затерялся в толпе, один из милиционеров вытащил казенный ошейник с поводком, а второй – баллончик с перечной начинкой.

– Ну что, бродяжка, подставляй, что ли, шею…

Тарзан внезапно все понял. И молча попятился.

– Ты куда, собачка? – ласково спросил тот, что был с баллончиком. Он сделал шаг ближе.

Толпа мирно обтекала их, не останавливаясь, и только несколько пассажиров, ожидавших на остановке маршрутку, обернулись, наблюдая.

– Иди сюда, собачка, иди… Хочешь, косточку дам?

И он действительно вытащил другой рукой из кармана пластмассовую кость.

Тарзан мельком глянул на кость. Он сразу заподозрил подвох, потому, что настоящие кости из супа пахли, а эта была с каким-то странным запахом. Он зарычал низким, на нижнем пределе, голосом, и попятился еще дальше.

Внезапно милиционер, сюсюкавший и уговаривавший, прыгнул вперед, одновременно выпуская из баллончика струю перца. Но промахнулся: Тарзан отскочил в сторону, едва не сбив с ног какую-то женщину, и мгновенно затерялся в круговороте торопившихся людей.

– Стой, гаденыш! – крикнул не на шутку распалившийся милиционер.

Из толпы на него глянули неодобрительно.

Милиционер, встав на ступень стилобата, стал оглядывать толпу. Ему показалось – метнулось под ногами у прохожих что-то тёмное, – и он кинулся наперерез.

И опоздал. И снова стал озираться. И снова показалось: вот же он, чуть не ползком через кусты лезет, метит за железнодорожный вокзал. А там пути с товарняками, а за путями – опытный участок Ботанического сада, а попросту – густой многоярусный лес. «Уйдет!» – подумал милиционер, спрыгнул с парапета, обогнул пристанционные строения, и кинулся через пути.

Он заглядывал под вагоны, спрашивал у рабочих в желтых жилетах, – пёс как сквозь землю провалился.

Остановился на краю леса. Тропинка вела в глубину, в самую чащобу.

Милиционер постоял, отдуваясь и вытирая мокрое лицо.

Потом плюнул. Побрел обратно.