Сборник рассказов «Клан „Старый жёлудь“»

Насчёт силы, тут я мало беспокоился, с двенадцати лет в солдатах хожу, с шестнадцати – в наёмниках. Уж опыта боевого достаточно, да и храбрость свою много раз доказывал, часто первым в бой шёл, а отступал последним, сегодня не в счёт, а вот насчёт ума, тут есть, о чём беспокоиться. Больше горазд команды исполнять, нежели придумывать планы, придётся потрудиться. Но, в самом конце, завсегда труднее всего, ну, приступим помолившись. Да наверняка появятся и другие проблемы, не стоит забывать о местной нечисти и нежити, точно вмешается, кто-то попробует помешать, другие, помочь, третьи просто скушать, а моя задача уцелеть, опять. В общем, поспешил в дорогу.

Разумнее всего, начать именно с панциря и юбки, для дальнейшей живучести. Куда проще сражаться, когда внутренние органы защищены. Посмотрим, что там за недруг такой могучий? Пойду направо.

Не успел я и нескольких шагов пройти, как сзади что-то шлёпнуло громко, развернулся, а передо мной нечто странное сидит, голова человеческая, но с лягушачьими глазами и пастью, конечности также жабьи, но размером с ребёнка пятилетнего, вся шерстью покрыта, одно радует, вроде не атакует, голову набок склонила, разглядывает.

– Ты ещё что такое и чего от меня надо? – я сощурился и снял щит со спины.

– Загубляйка я, из местных, а тебя как звать-величать, сын Адама? – спросило чудовище вполне человеческим голосом, – а что касаемо, зачем показался, так просто любопытно стало, снова кто-то пытается доспех добывать.

– «Снова»? – переспросил я. – И не кто-то. Называй «Старым Жёлудем», мы все так звались, кто в ватаге состоял, плюс личное прозвище, но теперь в этом смысла нет, поскольку один лишь и выжил из всех.

– Ты должен знать, кто жаждет силы, должен будет за неё платить, – монстр высунул длинный язык и облизнулся, – колдун, что боится лат, конечно, большой злодей, но он поддерживает заклятье проклятых неразрушимых цепей, которыми скована на дне болота тинная дева. Она тут давненько томится, первые сто лет клялась за того, кто её освободит, замуж выйти, вторые – стать его верной рабыней, а третьи – погубить непременно страшной смертью, потому, подумай крепко надо ли тебе такое вообще.

– Если бы ещё и выбор имелся, – я пожал плечами, – потому как если откажусь доспех собирать, да тёмного мага воевать, как есть утопят в трясине. Может, при должном снаряжении, и тинной деве не дамся. Но, спасибо, что предупредил, угостил бы чем-нибудь, да только у самого при себе ничего нет.

– О, не волнуйся, подожду, пока умрёшь, так или иначе, а потом уж и наемся непременно, – «успокоил» собеседник, – к тому же сыт, больше жажду удовлетворить своё любопытство, у нас тут веками ничего интересного не происходит, скука смертная, а ты позабавить горазд явно.

– Только держись подальше, но на виду – предупредил я, – не заставляй нервничать, а то могу и зашибить ненароком.

В общем, побрёл я, и Загубляйка прыгал тут же, словно верная собачка рядом с любимым хозяином, и вот увидел я вдали первого врага своего, и крепко так разочаровался, думал, будет чудовище какое, или воин, а там столб стоит со шлемом древним, сверху напяленным, привязан к нему шест, заменявший руки, с одной стороны, к нему щит прикреплён, с другой – цепник. Кираса кожаная, состоявшая из чешуек, да юбка кольчужная на нем же висела, болталась, словно на специальной стойке для лат, тоже рунами украшена. И тут в забрале шлема два алых глаза вспыхнули, начал столбик вращаться, да послышался, хохотнул злобный, издевательский.

– Может, сплю я и вижу какой-то глупый сон? – пробормотал я себе под нос.

Кто мог догадаться поставить чучело для тренировки воинов, среди топи, да наделить подобием жизни? Но, хочешь не хочешь, а одолевать надо, хуже, что оружия при себе нет, кроме щита, придётся рисковать. Побежал вперёд, с громким криком, перепрыгивая с кочки на кочку, приблизился к недругу, пришлось несколько раз присесть, уходя то от удара цепником, то щитом прикрыться, а скорость соперника впечатляла. Ну, ничего, мы тоже не лыком шиты. Примерился, приготовился, прыжок вперёд, щит подставил, удар оказался такой силы вражеский, едва руку не сломал, аж в глазах потемнело, зато шар шипастый в досках, твёрдой кожей обшитых, застрял намертво. Сколько ни дергал противник, освободить никак, а без этого и повернуться не может, попытался уронить меня, да на ногах крепко стою, теперь повернуть щит и как учили, нижним сужающимся концом по шлему, срывая его с чучела. Сбросил со столба и покатился он, да погрузился в тину. А я сам столб обхватил, сколько тот не пробовал вращаться, напряг мускулы, так что пот на лбу выступил, поднатужился, да и вырвал. Теперь снять свою добычу желанную. Только это сделал, как столб с поперечной палкой начал быстро гнить, прямо на глазах, пока в труху не обратился, щит же с цепником заржавели и пылью рассыпались.

– Ну, первое испытание всегда лёгкое, – подал голос мой прыгучий сопровождающий, – с ним бы любой справился, пусть и не так быстро, дальше-то куда хуже будет, силу сила ломит, а вот выдержишь ли испытание страхом?

– Кто твою образину видел, тому уж ничего не страшно, – отмахнулся я, облачаясь в кирасу, конечно же, впору пришлась, словно по мне шита. Волшебство.

Теперь надо влево идти, относительно того места, где сражался со столбиком, меж тем, вокруг начал туман собираться, все больше скрывая окрестности, куда идёшь, не видно, главное – не споткнуться. И вот послышались стоны жуткие, вой потусторонний, вспыхнули огоньки зелёные и показались мертвецы, да не простые, а мои павшие товарищи, как кто на поле боя остался, с отрубленными конечностями, без голов или стрелами и копьями истыканные, так и шли. Да ещё и бормотали нечто гневно, а скоро и слова смог разобрать.

– Ты нас бросил, оставил одних, сбежал, – говорили они, – почему не слёг рядом, или не подумал о мести убийцам, лишь спасал свою жалкую жизнь?

– Это что и есть тот страх, каким пугать собрались? – я руками всплеснул. – Придумали тоже, с вами помирать, мы не родину защищали, не свою деревню, любящих родителей, жён верных, да детей малых, сами пришли за деньги, за звонкое золото, убивать и грабить, да насиловать, и погибли от рук таких же наёмников, просто более удачливых. Наказывать некого, да и не за что, поражение, как и смерть, тот риск, с которым смиряешься, занимаясь нашим делом. Так что совесть моя чиста, уж скорее к убийцам вашим присоединился, коли взяли, чтобы и дальше зарабатывать, и вести весёлую жизнь. И каждый из вас поступил бы также, потому возвращайтесь туда, откуда пришли.

Не скажу, что являюсь каким-то там героем, но наёмник должен уметь сохранять хладнокровие в любой ситуации, а то долго не проживёт, бояться стоит того, что опасно, а если заранее предупредили, мол, пугать будут, значит, недруги и навредить не сумеют, пока не поддашься ужасу. Мертвецы накинулись, пытались зарубить, заколоть или схватить, чтобы в трясину утащить, но не могли даже коснуться. Скорее испытывал лёгкую печаль, видя такие знакомые лица, с кем так недавно пил вместе, шутил и дрался плечом к плечу. Поняв, что их усилия напрасны, покойники растворились в тумане, однако, испытание и близко не закончилось, Загубляйка принялся расти вдруг, пока не стал ростом с гору, когти походили на сабли длинные, изо рта клыки выросли, весь шипами покрылся, на кончике языка копейное остриё появилось, навис, злобно рыча, чудовище безобразное, глаза зелёным пламенем горят, но я лишь зевнул и ладонью по рту похлопал. Ну, страшен и чего, и раньше красотой писаной не отличался, будем откровенны. Надо сказать, и прежде с чудовищами сталкивался, помнится, подрядились одного огра-людоеда бить, вот там тварь была адская, шестерых наших поломал, пока главарь ему копьё в спину не вогнал, мне чуть ударом кулака голову не снёс, едва успел пригнуться, ещё бы дюйм и всё. И что фальшивка и ребёнку ясно, столь громадное существо непременно в грязь погрузилось, а нет, сидит, как на твёрдой земле. Монстр языком выстрелил, но прошёл он сквозь плоть не вредя. И снова чары продолжали действовать, теперь из тумана вышли те самые наёмники – победители, от коих убегал, выглядели, совсем как настоящие, лица грозные, мечи в руках сверкают, копья на изготовку, арбалеты наведены и готовы угостить болтами, тетивы луков натянуты.

– В этот раз молодцы куда как лучше подготовились, – я кивнул, – только чтобы такой толпой стали за одним беглецом гоняться, вместо того, чтобы убитых грабить, да победе радоваться, не поверю, мне красная цена – пара медяков, да и не помню, чтобы грешил больше остальных.

– Ты нашему воеводе копьё в бедро вогнал, – напомнил один из воинов, – умер свет наших очей, истёк кровью, а его как отца родного любили, подобного никогда не простим, приготовься присоединиться к подельникам, пёс смердящий.

– Ну, попробуйте, если настоящие, сколько смогу, с собой заберу, а нет, так и бояться нечего, – усмехнулся я.

Придумали тоже, воина боем пугать, боишься обычно перед схваткой, ну после бывает прихватывает, когда боевой раж проходит, а во время – ничего не чувствуешь, кроме ярости и желания извести недругов. Кинулся я вперёд с боевым кличем отряда, звякнули тетивы, отправляя в полёт стрелы и болты, выдвинулись копья, поднялись мечи и топоры, готовые разить, да всё мимо и сквозь меня проходило, не вредя. Но тут иное приключилось, оступился и в топь провалился по пояс, а недруги испарились, словно и не было их никогда.

Неужели теперь здесь и сгину, утону, вот сейчас как раз перепугался, да монстрик болотный, любопытный зритель, вытянул язык свой длинный, подал вместо руки, вцепился я в него судорожно, Загубляйка принялся тянуть, с неожиданной для такого небольшого существа силой, наконец, грязь чмокнула отпуская. Вылез на кочку, весь в грязи.

– Вот спасибо, – прохрипел я, – век об услуге помнить буду. Выручил, спас от смерти неминуемой, а то торчать мне тут скелетом, пока новый глупец не попадётся и не продолжит дело. Ну, коли злой колдун к тому времени сам как-нибудь не помрёт.

– Да просто жалко было, если бы представление закончилось, – болотный житель смущённо кашлянул, – ты меня изрядно забавляешь. Видать, напугать не так-то и просто, если не считать того момента, когда в болото провалился, держался стойко, но тут и первый из храбрецов не выдержал бы.

Рассеялся туман, и увидел я перед собой поножи, также из чешуек, и крепкие сапоги, немедленно облачился, правда, и свои не выбросил, ещё сгодиться могут. И снова всё подошло и сидело, как влитое. Ещё спокойнее странствовать стало, потому как почти со всех сторон защищён, однако, дальше предстояло нечто вправду сложное, придётся хитрить, да мудрить. Поспешил дальше и вскоре узрел нечто невиданное да странное: прямо среди топи стоит старик седой с длинной бородой, в зелёных одеждах, а перед ним на стойке специальной книга большая, что-то в ней незнакомец записывает, но главное, к стоечке дубина прислонена с навершием в виде кулака. И что здесь требуется?

И вот старик глаза поднял на меня, нахмурился.

– Вот и ты прибыл, обманщик, – выдал седобородый, – думаешь, раз, бесчестно завладел сапогами, так и со мной управишься с лёгкостью?

– Почему сразу «бесчестно»? – я пожал плечами. – Вроде все испытания прошёл, какие ужасы показывали – не убоялся.

– Кроме последнего, утонуть заживо, – возразил собеседник, – если бы не нечестивый обитатель болота, сейчас бы кормил пиявок своим трупом и не нарушал установленного порядка. Впрочем, мне до нарушений дел нет, пусть кому надо, тот и разбирается, поговорим о задании. Должен ты вот этой дубинкой завладеть любым способом. Сумеешь, твоё счастье, а если первым схвачу – не сносишь головы, как муху прихлопну, не успеешь и пикнуть.

– Понятно, почему вы о сапогах заговорили, – я губы облизал, – сами вон босым стоите, небось, холодно и сыро, в столь почтенном возрасте для здоровья не полезно совсем. Волшебные не отдам, пригодятся, а вот свои старые…

Взял я обувь свою, нарочито медленно и вдруг резко бросил в сторону незнакомца, тот схватил рефлекторно, а я уже вперёд прыгнул, верхней частью щита в подбородок врезал, заставил отпрянуть, нижней дубинку в сторону отбросил. Старик хотел схватить, да рука лишь воздух сцапала, а я почтенного ногой пнул в живот, оттолкнув в самую топь, потом метнулся к нужному предмету и немедленно ухватил. Повернулся, а бородатый стоит по пояс в грязи, медленно в топь погружается, лицо ужасом перекошено.

– Протяни мне дубинку, – взмолился он, – вытащи, не хочу такой лютой смерти.

– Ты же говорил, если коснёшься её, мне конец придёт, – напомнил я, – сомневаюсь, что изменилось чего-то, опять перехитрить пытаешься, как тогда, когда пытался утопить. Однако и губить не хочется, вот, возьми мой щит за ремень, он ненамного короче будет.

Ухватил старик за оружие, сжал неожиданно сильными пальцами, круша дерево и разрывая кожу, потянул на себя, пришлось выпустить, пока за собой не утянул, погрузился безумец в грязь с воем. Книга же его на стойке исчезла, остались наручи из чешуек и латные рукавицы с когтями на пальцах острыми, поспешил облачиться, только, отчего-то, не происходило ничего особенного, латы не работали. Я по ним постучал, попрыгал, пустое.

– Наверное, всё дело во втором поручении, исключительно, – предположил единственный зритель, – ты его не сам прошёл, вот и не обрёл силы соответствующей. Или чего-то не хватает, на самом деле.

Откуда-то с небес ударила чёрная молния, да прямо в меня, руны на латах засветились и послышалось злобное рычание. Поднял я голову, а надо мной какой-то мужик кружит, верхом на большой крылатой ящерице с посохом в руках, с навершием в виде драконьей головы. Судя по одежде, волшебник, лишь они так облачаются вычурно, ну и остальное о том же говорило.

– Не думал я, что найдётся глупец, решившийся собрать доспех, да против меня выступить, – заговорил всадник, – смерти ищешь, сын Адама?

– Почему сегодня абсолютно все встречные желают меня убить? – я всплеснул руками. – Хоть бы один предложил выпить по кружке эля, закусить хорошим куском мяса, отыскать пару красоток не строгого нрава. Меж тем получить доспех было не так и сложно, любой бы справился.

– Просто у остальных хватало ума даже не пытаться пробовать, кроме одного глупца, ныне покойного, да и тот тинной деве старшим братом являлся, выбора никакого не имел, – злой чародей усмехнулся, – вся сила лат в том, что на них магия не действует и только, но я-то в небе летаю, а ты внизу, ничегошеньки не сделаешь, а попробуешь – в грязи утоплю!

Я головой покрутил, сапоги до сих пор мои лежали, брошенные стариком, подобрал их, один в недруга запустил, тот выстрелил из посоха, превратив в пыль, а вот со вторым у злодея не так складно вышло. Я в него руку засунул, перчатку стянул и с ней бросил, и представьте, чары не подействовали, луч волшебный пусть кожу и прожёг, а затормозить не сумел. Ящерица по носу получила, закричала, изогнулась и седока выронила, шмякнулся он прямо в грязь, а я кинулся к падающему сапожку, поймал и вернул себе перчатку.

– Да как ты смеешь, – тёмный кудесник начал подниматься.

Только я рядом был, прыжок, удар тем же сапогом, в челюсть, а потом кулаком в живот, заставив согнуться, посох из руки вырвал, сломал и швырнул в болото. Пусть теперь без него поколдует. Ухватил врага за космы, коленом в лицо, не жалеючи, ящерица сверху опомнилась, кинулась хозяина защищать, но теперь мой верный проводник навстречу прыгнул, врезался в её тело, уронил, покатились сцепившись. Мне за тем поединком смотреть некогда было, продолжил негодяя обрабатывать, уж драться хорошо обучен. Маги, они, обычно, своими чарами страшны, на них и излишне полагаются, а если магия не работает, становятся не опаснее любого смертного. Да ещё и к тумакам не приучены. Наконец, я негодяя совсем уронил, придавил его коленом и принялся кулаками охаживать, а они у меня крепкие. Кровь так и брызгала во все стороны.

– Отпусти меня, пожалуйста, молю от всего своего чёрного сердца и проданной, да перепроданной души, – прохрипел побитый, – я тебя озолочу, дам всего, что душа попросит, власть, женщин, бессмертным сделаю, только не убивай, ибо кара окажется непомерной, пожалеешь, что на свет белый появился, а поздно будет.

– Извини, твоему брату, волшебнику веры нет, – возразил я, – сейчас наобещаешь с три короба, а поддамся и сразу нож в спину вонзишь. Прости, приятель, но злодействам предел положу, отправляйся в ад, там тебя давно поджидают с нетерпением.

Ухватил я противника, перевернул, теперь за подбородок сцапать и развернуть голову до знакомого хруста. Волшебник могучий, а шейные позвонки, как у простого смертного сломались. Вспыхнул злодей зелёным пламенем и обратился в прах, взмыл в воздух шар чёрный, жутковатый, и унёсся бы, прочь с воем. Но из грязи вылезло какое-то щупальце, обвило и утянуло вниз. Надеюсь, то не дух был злой, а то как бы не пришлось с ним после возиться. На болотах кто только не водится. Кстати, о местных. Повернулся я к помощнику, а у того как раз кончик хвоста ездовой ящерицы исчезал, проглотил и не подавился, а ведь чудовище было втрое его крупнее! Видать, также не прост. Лучше бы поскорее убраться, пока цел, а то также употребят на завтрак и косточек не оставят. Меж тем Загубляйка по животу похлопал и рыгнул громко. Нечисть отродясь хорошими манерами не отличалась.

– Как знал, что с тобой можно дело иметь, – заявил проводник, – и повеселил, и накормил, всё, о чём только мечтать мог…

Закончить собеседнику моему не дали, ибо задрожало всё вокруг, завибрировало, начал в грязи нечто вспучиваться, появился пузырь, огромный, я отбежал подальше, от греха, Загубляйка вовсе в трясину нырнул, дрожа от ужаса. И вот вырос шар, размером с дом, взорвался, разбрасывая вокруг грязь, и предстала предо мной дева… Странная, правая сторона тела человеческая вполне привлекательная, что лицо, что густые рыжие волосы, что фигура стройная да изящная, а вторая, как есть рыбья да ящеричная, чешуёй покрыта, наростами всякими, жабры, опять же, в пасти зубы тонкие, как иглы, глаз огромный выпучен, на пальцах верхней и нижней лапы когти с перепонками, хвост длинный и гибкий. Обвивали незнакомку цепи толстые, однако, их уже ржавчина покрывала, и вот рванулось странное создание и порвало их, сбросило, и обратились цепи в прах. Повернулась ко мне с рыком злобным.

– Долго же пришлось ждать, пока, наконец, сподобишься и освободишь, – заявило чудовище, – долгих три сотни лет, мог бы и пораньше прибыть. Наверняка не знаешь, какие клятвы дала, и собираюсь их исполнить.