Сборник рассказов «Клан „Старый жёлудь“»

– Да нет, уже просветили, – я сглотнул, – хотя, это и не совсем честно, между прочим, как мог освободить триста лет назад, коли самому и сорока не исполнилось, вообще-то? Но теперь-то ты свободна вполне, так радуйся, чего злобствовать, разве я тебя сковал и на дно болотное погрузил? Наоборот, обидчику отомстил, оковы порушил, неужели заслужил за подобное смерти лютой?

– Разве это важно, давши слово, держать должна, – отмахнулась тинная дева, – единственно, коли ты бы вознаградил за страдания и муки, тогда бы и задумалась крепко. Был у меня дворец каменный, неподалёку от этого болота, конечно, остались лишь руины, но в них есть сундук волшебный, а в нём платье из заморского шёлка, не успела примерить, как в плен попала, принесёшь – прощу первые сто лет. Но не пытайся сбежать, нагоню и вот уж тут расправы не избежать, и доспех не поможет.

Я лишь сплюнул, не успел с одной проблемой разобраться, а тут новая напасть. Наверняка ведь и с руинами что-то не так, и с сундуком, и с платьем, а куда денешься? Поклонился монстру и поспешил в указанном направлении, а тут и проводник присоединился, словно ничего и не случилось жуткого.

– Не слышал о руинах ничего? – спросил я спутника. – Мне бы пригодились любые сведенья, слухи, да хоть и легенды, пришедшие из седых веков, лишь бы какие-то крупицы информации получить.

– Увы, предел болот я не пересекал, – Загубляйка вздохнул, – однако, уверен, не просто так заговорила о сундуке, наверняка его охраняют тщательно и не самые добрые создания, да и зачем обитательнице топи платье вообще? Нет, там точно другое чего-то. Хотела же погубить, а своими руками могла и не решиться, доспехи, что от чар хранят, и ей самой навредить способны. А так чужими руками работу сделает и успокоится.

– Интересно, если она мне первые сто лет простит, то не станет убивать, или замуж не пойдёт, не знаю, чего и хуже, – я откашлялся, – будем откровенны, и внешне не красавица, разве с нужного боку разглядывать, и характер тот ещё, плюс, совершенно безумная. Запилит до смерти, заругает, в гроб загонит, разума лишит, лучше уж врагом иметь, чем под венец вести.

– Не спеши с выводами-то, может, успокоится после заточения, уймётся, да иной сделается, особенно коли её просьбы выполнишь и героем себя покажешь, – собеседник подмигнул, – девы любят отважных и исполнительных.

И вот впереди показалась твёрдая земля, и лес, обрадовался им невероятно, даже ускорился, жаль, сбежать не получится. До руин и вовсе всего ничего было, а как приблизился, тут же зарычал кто-то, задрожали камни, взмыли в воздух, начали в одно целое собираться, пока не обернулись каменным големом, шагнул он ко мне, замахнулся кулаком, только разве существо, магией рождённое, могло навредить? Прыгнул я к врагу, обхватил, руны на кожаных латах вспыхнули и развалился воин на части обратно, словно и не появлялся. Правда, те, кто руины сторожили, не успокоились, теперь уже вообще все камни ожили, начали сползаться, пока не обернулись гигантом, футов пятидесяти росту. Об одном не подумал защитник, разобрав завалы, обнажил яму, бывшую некогда подвалом, я туда спрыгнул, чудом не отбил и не переломал ног, а выбора особого нет, и сразу увидел сундук заветный, помчался к нему. Гигант нагнулся и попытался меня кулаком приложить, пришлось прыгать из стороны в сторону, уходя от столкновения, наконец, на крышку запрыгнул, помахал руками, враг снова атаку повторил, а я в сторону, и великан просто сундучок на кусочки расколол, раздался взрыв, потоки энергии устремились в разные стороны, рука голема в пыль обратилась, а там и всё туловище развалилось. Руны на моих латах вспыхнули и буквально поглотили волну смертоносную, даже не почувствовал ничего. Поспешил к обломкам, а там вовсе не платье, а топор огромный, двусторонний, размером с алебарду, на лезвиях луна и солнце вытравлены, рукоятка красивыми узорами изукрашена. Послышался за спиной смех злобный, повернулся, а там тинная дева стоит, руки вытянула и оружие само к ней прыгнуло, уменьшилось, так чтобы нормально держать могла.

– Вот ты сам себе погибель и сыскал, – заявила обманщица, – но, враз убить слишком просто будет. Как и говорила, первые сто лет прощаю. Не видать тебе меня в брачном уборе, даже не мечтай. Однако, коли ещё кое-что сделаешь, прощу и вторые сто лет.

– Слушай, совсем-совсем-совсем не понимаю, почему продолжаешь обвинять в своих бедах? – я скрестил руки на груди. – Ведь не справился твой старший брат, давно почивший, сам-то здесь случайно оказался.

– Верю я, как и предки мои, в то, что души не сразу в рай попадают, а сначала грехи свои искупают, меняя одно тело за другим, – пояснила безумица, – соответственно, в тебе чую его дух, и прибыл совсем не случайно, просто, до того, избегал выполнения долга бессовестно. Но, поговорим лучше о деле. В часе ходьбы отсюда располагался некогда храм, в котором мои предки молились, ныне, конечно, от него мало что осталось, да внутри алтарь, сделан из такого материала, кое даже время не в состоянии разрушить, имеется сбоку панель чуть заметная, коснись её, монолит раскроется, а внутри лежат сапожки серебряные, что доставили мне из далёких краёв, хотела их на праздник надеть, а вышло, что не успела и примерить.

– Сапоги, в храме? – поразился я.

– А кто бы посмел чего-то взять из святилища, а вещи ценные весьма? – собеседница плечами пожала.

Не очень-то я поверил, особенно после истории о платье, да с выбором ещё хуже прежнего: кто знает, каковы свойства топора жуткого, лучше пока исполнять просьбы, после же жизнь покажет, как всё обернётся. Поспешил к руинам храма. Тут пришлось несколько каменюг оттащить, пока освободил алтарь, тронул панель, а из-под монолита, как полезла некая пакость прозрачная, на слизь похожая, алтарь в центр себя поместила, приняла форму человеческую, великана ростом в сто футов, и попыталась меня кулаком ударить, но видать и тут без чар не обошлось, потому как длань жидкостью стала, как с латами соприкоснулась и разбрызгалась. А я сам в атаку пошёл, не убоявшись порождения тёмных сил. Нырнул в ногу пакости, конечность растеклась, враг запрыгал на оставшейся, теперь полностью уронить, а там и от туловища избавился, повторил трюк с панелью, монолит на четыре части разделился и выпал из него моток каких-то серебряных ниток. Не успел я их схватить, как взмыл в воздух, перелетел куда-то, прямо к тинной деве, невесть откуда взявшийся, и начали нити её тело обвивать, пока не превратились не то в доспех плетённый, не то в одежду, теперь видны были лишь глаза в узкой щели, ещё более жуткой стала, чем прежде.

– В этих латах мне никто навредить не сможет, – чудовище рассмеялось злобно, – зато и вторые сто лет тебе прощу, не увидишь девы в рабском ошейнике, не стану служить верно и исполнять любые желания. Ну, хочешь выжить и продолжить путь свой, или предать смерти лютой?

– Да говори уже, чего хочешь ныне, – я вздохнул, – отступать несколько поздновато, но, буду откровенен, знал бы кого освобождаю, не стал злого мага беспокоить, не зря предупреждали, соберёшь доспех и быть беде. Не для того же снаряжаешься, чтобы с подружками танцевать, да восходами и закатами любоваться, кто в цепи заковывал, знал, чего делал. Видать, есть зло, трижды кошмарное, безумное.

– Есть неподалёку лес древний, – дева словно и не слышала, – в дупле самого большого дерева спрятала я колечко золотое, обручальное, хотела его мужу будущему подарить, да так вышло, что и жениха не повстречала, а в плен угодила. Добудешь мне его – и свободен. В этом клянусь всем, что свято.

Вздохнул я, махнул рукой и поспешил в сторону леса, может, вправду отпустит и не станет губить, в конце концов, уж изрядно помог, грех жаловаться. Как и думал, лес выглядел довольно мрачным: на ветвях ни листочка, птицы не поют, звери не рыскают, насекомые и те отсутствуют, приходилось сквозь бурелом протискиваться, с трудом, но, наконец, увидел дерево огромное, крона средь облаков терялась, не меньше ста пятидесяти футов росту, уж и семи пядей во лбу иметь не требуется, чтобы понять, то самое. Разумеется, стоило приблизиться, как ожило, полезли корни из земли, попытались схватить, да, как только лат касались, немедленно вспыхивали и сгорали, скрипело дерево яростно, а сделать ничего не могло. Я к нему подбежал, запрыгнул и ухватился за кору, коя тут же и вспыхнула. Благо пламя ничего кроме чудовища не трогало, словно и не бушевал пожар, горело долго, наконец, осталась лишь горсть праха. В нём и нашёл я статуэтку в виде помеси оленя и дерева, не успел тронуть, как она, подобно прежним предметам, улетела, принялась расти, пока не стала размером с лося, ожила, а тинная дева верхом уселась, как на лошадь, подняла топор вверх. Грянулся гром грозно, сверкнули в небе голубые, алые и жёлтые молнии, красиво и жутко разом.

– Коли сумел мне так удружить, прощаю и последние сто лет, – заявила безумица, – не познаешь счастья такого, погибнуть от моей руки, однако, и отпустить просто так не могу, ибо, во всём мире нет никого, кто бы с такими заданиями справился. Поклянись в вечной верности, служить до скончания веков, сколько бы тел душа ни сменила, и не пожалеешь, будешь сыт, пьян, богат и девами обласкан. Сделаю своим военачальником.

– И с кем воевать собралась? – уточнил я.

– Собираюсь я захватить царство земное от края до края, извести всё живое, после спуститься в ад и сбросить самого Дьявола с трона, а там и до рая недалеко, стану над всеми богами богиней.

– Прости, только нет никаких богов, это уже всем известно (ну, тем, кто не просидел триста лет в болоте, конечно), лишь Единый, – возразил я, – и с Его могуществом твоим жалким игрушкам не сравниться. Про ад тоже молчу, наверняка, и там есть кому захватчиков остановить, а вот для царства земного действительно опасна. Спасибо, что признала единственным, кто тебя одолеть в силах, раз так, могу биться со спокойной душой.

Кинулся я к злодейке, та попыталась топором ударить, но лезвие ударившись о кожу разлетелось на кусочки, как стеклянное, я толкнул могучего лося и тот опрокинулся, словно жеребёнок бессильный, и превратился в неподвижную статую. Обхватил воительницу руками, сжал. Та сопротивлялась отчаянно, а нити проклятущие пытались меня обвить, шевелились, как живые, но стоило коснуться кожаного доспеха, испарялись без следа. Не успокоился, пока противница снова не оказалась голой. Оттолкнула меня, вскочила, глаза от ярости сверкают, когти выставила перед собой.

– Видать, ума тебе с рождения не дано, – я усмехнулся, – знала, что на мне латы, что магию разрушают, и угрожала, зачем-то обманывала. Попросила бы по-хорошему, помочь с артефактами, а после ускакала прочь, пока можно, и дальше творила, чего хотела, когда бы ещё нагнал? Думаю, немало народа бы погубила и собрала армию подходящую, тогда и не факт, что справился. А так, я ведь ещё когда топор добыл, понял к чему всё идёт, да не хотел оставлять опасных вещей, мало ли в чьих руках окажутся? И вот ты снова голая и босая. Придавить бы тебя окаянную…

– Не так-то просто со мной сладить, – прошипела тинная дева, – хоть и нет у меня волшебных предметов по твоей милости, а только силой любого смертного превосхожу, гляди, не пришлось бы слёзы лить и умолять о милости. Триста лет страданий тебе списала, не смотря на все принесённые клятвы, но такую обиду нанёс, какой и прощения нет. За миг до триумфа, лишил всего что копила ни один век, добывала хитростью или сноровкой, даже не представляешь скольких погубила, чтобы получить топор, клубок и статуэтку, да латы для брата, коими ты теперь распоряжаешься. И всё прахом пошло. Ну, ничего, обзаведусь чем-то ещё, нет такой силы, способной остановить меня…