людей, кто прежде ложе и трактир
со мной делил, привет им передам,
когда шепну: "спокойной ночи, мир!"
ОТТАИВАЕТ
как медленно оттаивает мозг,
обледеневший от недосыпания,
как на проспекте жестяной киоск
без адреса и даже без названия,
затерянный в безличии зимы,
продлившейся чуть более чем вечно,
и новые дома стоят за ним,
сияньем подражая трассам млечным.
и вот весна. и вроде бы лететь
на крыльях ветра юным и влюблённым,
и реквиема с каддишем не петь,
во всём увидев смысл, быть довольным,
но что-то держит. подведён рубеж,
и ты живёшь, как в пункте пограничном
в своей квартире, пробивая брешь
в куполе небесном, как в кирпичном.
77
***
я – картонный божок.
добрый вечер отец,
дай мне свечку из жира и пыли,
чтоб дойти в это место,
где все мы когда-то да были,
пели и пили, ели и знали,
что всё это – легче пера:
улетит, пропадёт и забудется
тенью с нагого бедра.
свернул не туда, – выруливать поздно,
разбивши бутылку об пол,
считаю осколки по гаснущим звёздам,
ночи задрав подол.
кто за границу, а кто – за границы
и чтоб не вернуться назад,
кофе остывший с проказой корицы,
усталость и сытость в глазах.
читать эти книги, смотреть эти фильмы
и что-то пытаться понять,
небо тускнеет, стареют кумиры
и не на кого пенять.
а Бог-то всё знает, да только молчит,
сглазить, наверно, боится,
голосом внутренним сердце кричит,
бьётся подстреленной птицей.
избранным только смерть,
счастливы только рабы,
ты в теме: ты знаешь шурыгину