и дня замирают минуты,
и пламя пронзает кровь.
хрупкие чаши коленей,
словно китайский фарфор,
их белого шёлка пленный, -
целую взахлеб, в упор.
смысла не видим бежать, -
от этого, значит – вдвоём
будем теперь изживать
жизни бескрайний объём -
меньший, чем платья размер,
что ныне тобою надето,
ты в нём – настоящий пример
девушки верной поэта.
пребудь же такою вовек:
юности музой цветущей,
ведь счастлив всегда человек
жизнь вдохновенно живущий.
73
ВМЕСТО НЕКРОЛОГА
нас похоронят в нашей школьной форме,
в нарядах наших, что на рождество
себе мы сшили, исколов до крови
неловких детских пальцев естество.
нас похоронят – и не будет плача.
ни песней, ни стихом, увы, никто
кончиной нашей мир не озадачит
и некролог не сочинят о том.
нас похоронят молча: словно шёпот,
в могилу тихо ссыплется земля,
вырастая, как гора, над гробом;
дым повиснет шёлковый, звеня.
мы не умели жить, и потому
вот так же неумело умирали:
учили жизнь предметом на дому, -
смотрели пьесу зрителями в зале.
и гложет нас великая истома -
без цели, без надежды, без пути:
не тот бродяга, кто ушёл из дома,
но тот, кто не поймёт, куда идти.
схоронят нас такими оттого,
что нас других вовек и не бывало;
сколько помню, было нам мало
небо бледно-синим покрывалом.
мы им укрыты будем напоследок
в миг, когда по комнатам, домам
разойдутся все, за ночью следом,
души выдыхая сквозь туман.
ГОРОД
ты – город, в который всегда возвращаться я буду,