пускай даже если дорогу назад позабуду,
пускай даже если фонарь мне ослепит глаза
в сговоре с тьмою, веля надавить тормоза,
скользя от которых машина в кювет угодит,
и звёздам сокрыться за тучи луна повелит,
чтобы, в лесу заплутав, дорогу не смог найти, -
к тебе, как и следует, я не смогу не прийти.
74
бобами волшебными крепко зажму в кулаке
пару вечерних огней, которыми ты вдалеке
светишь, – и, с них вырастая, несмелый росток
прочно сплетается в сотни возможных дорог.
по каждой из них, поминая обратный маршрут,
пройти я сумею, пусть даже меня и не ждут,
ведь жизни и смерти не мыслю я больше нигде,
как только в твоих лабиринтах при свете и тьме.
СТОЛЕТЬЕ
как видно, я замолкну насовсем, -
ни слова больше, только междометья, -
и тенью неприметной между стен
вся жизнь моя – прошедшее столетье.
несказанное лишь в тебе одной
теперь отыщет средство выраженья:
души огонь, изгиб телесный твой -
любое сменят слово, предложение.
я все, что можно было, упустил,
включая даже то, что быть могло бы,
укрыл надежды облачный настил,
хоть помню, были так они огромны.
но ты со мной по-прежнему, и я,
свой позвоночник, будто бы опору
зданья, распрямив, храню тебя
в штормящую безрадостную пору.
ПЕСКИ СНЕГОВ
слезятся глаза от мороза
и сердце саднит от тоски,
словно бы дым паровоза -
пар выдыхаю; пески
снегов укрывают объёмы
безбожно великой страны,
рвенья которой огромны,
но их результаты скромны.
незачем что-то менять в ней,
извечно безличие дней;
чем голос народа невнятней, -
75
властей произвол явней.
***
в заснеженном краю бескрайних прерий,
где ног не хватит, чтоб дойти до цели,