Люди склонны меняться.
Я верю, что люди меняются.
Я тоже меняюсь,
И ступаю в твои покои, железныи? бог,
Походкои? совсем другои?.
Я давно не видела берегов,
И мне сложно поверить, что мир может быть таков
– умещаться в твоих ладонях.
Но все? комкается и тонет.
И смотрю я насмешливо и бесстрашно,
Будто было с другои? мнои?.
Но дрожит земля, и слезает за слоем слои?,
А я стою упрямо перед тобои?.
Как будто мне снова семнадцать.
Отучали верить – да так и никто не смог.
Я снова давлюсь чернильным каскадом слов.
Зачем я тебе тут, глупыи? железныи? бог?
Зачем мое? сердце съел и перемолол,
бесстыжее человечье?
Зачем я так сильно чувствую боль и жизнь,
Как будто в груди поломанный механизм?
А он железныи??
Он точно вечныи??
Чад
Далеко-далеко на озере Чад происходит ад.
Птицы ночные кричат.
Земля горяча.
Утекает туманный чад
в темноту.
Я сегодня не пропаду.
Железный приклад пристроился у плеча.
Я не знаю, где наша семья, не знаю, где я.
Меня греет земля, саранчой звеня.
Это всё, что со мной, всё, что я унесу домой –
горизонт, неуклюжая колея.
От слёз земле растресканной мало толку.
Жирафа задело осколком.
Но я не заплачу – я стану пустынным волком,
мне нужно в тени отдохнуть – и только.
Меня научила Руни этой игре.
Она старше, безжалостней и мудрей.
Меня научили, как жить, чтоб не умереть
от голода, жажды или ночных зверей.
Когда железные носороги упали сверху,
старый Джа сказал,
что это проверка,
наша вера была некрепкой,
и в гневе предки нам послали с неба огонь и боль.
Солнце вышло из берегов,
и наше село, как раненый зверь, легло.