Следующий день

– Скажи дочери, пускай избирательнее выбирает темы для разговора с моим сыном.

Ревекка поклонилась в ответ.

– Знаешь, чем мы закончили разговор с сыном?? – с улыбкой проговорил Флавиан.

– Ты все равно об этом узнаешь. Дочка, наверняка, спросит твоего совета!! Так вот, я наказал сыну, чтобы он вашу теорию человеколюбия, притворил в жизнь. И клянусь тебе, я тоже с интересом буду за этим наблюдать. А ты ?!? Ты поможешь им. Иди.

В имении мерно протекал вечер. Солнышко, как всегда, на отлично, отработав световой день, наконец-то унялось, разрешая долгожданной прохладе наполнить собой своды дома. Люди и остальные обитатели дома вздохнули с облегчением. Стало можно жить, петь, и дышать. Рабы спешили доделывать дела, ибо трудится в потемках было тяжелее, да и время, отведенное на отдых, тратить на работу не хочется. Влюбленные голубки, Луций и Авелия, так радовавшие весь дом и его окрестности, укатили на представление в Остию, прихватив с собой Муцию, заскучавшую на новом месте. Имение наполнилось долгожданной тишиной и спокойствием, предшествующей отходу ко сну. Однако, спать пока не собирались.

Ужинать Флавиан отказался, сославшись на письменную работу, которую надо закончить, непременно, сегодня. Переубеждать отца семейства не стали, понимая серьезность задач, поставленных перед ним самим императором. Звери должны быть готовы к выступлениям, во чтобы то не стало!! Причем должны быть готовы не только физически, но и на бумаге. Бюрократия не теряла своей актуальности, не в какие времена. А для того, чтобы всё прошло хорошо и правильно, трудиться надо очень и очень много. Прогоны игр назначили на ближайшее время, и сроки подготовки и адаптации животных выдерживались, как и планировалось. Процесс шел своим чередом, как и положено. Медведи научились убивать, слоны, так плохо перенёсшие переезд, ожили. Но главное Лост. Полностью акклиматизировавшись на новом месте, он убивал не просто красиво и искусно. Лев смог внести в свои выступления какую-то последовательность, продуманность и изощренность. Каждый его выход на арену, заставлял прислугу, рабов и господ побросать дела, и мчаться наслаждаться его игрой на «ринге смерти». Стоило слуху о выступлении зверя просочится в массы, как к назначенному времени, сколоченная на скорую руку арена наполнялась народом. И надо ж такому случиться, но страх пред хозяином, проигрывал интересу, своими глазами поглядеть выступление Лоста. Рабы бежали на представление, вперемешку с надсмотрщиками, получившими тайное указание от господина, не трогать зевак за этот неподдельный интерес. Бежали гурьбою, бежали толкаясь, дабы поудачнее разместиться на строящейся арене.

Вообще, за свое недолгое присутствие в должности наместника Луция Пизона, у Флавиана многое получалось. Он привел в порядок аграрные дела, перестроил зверинец и смог уладить некоторые земельные вопросы, которые так интересовали назойливых соседей. Имение, практически, удвоило прибыль, о чем он с большим удовольствием, сообщал в письмах к своему другу и меценату. Что еще говорить об имении?? Оно процветало и радовало не только Флавиана, но и живущих рядом. Соседям приятно было иметь в соседях Флавиана, надежного, крепкого и властного мужа, к которому можно, в случае чего обратиться. Да бог с ним, с имением!! Рабы, привыкнувшие к новому господину, расцвели, ибо под новую твердую рукой, чувствовалась справедливость и последовательность, которой так не хватало в прошлом.

В окутываемом, запахами сада и гомоном птиц, перистиле, прячась больше по инерции, чем по нужде, от почти что севшего солнца, в складках жемчужных колоннад, сидели две женщины, неспешно разговаривая. Это были Ревекка и Эмилия. За непродолжительный срок, они успели понравиться друг другу и сейчас практически не расставались. Столько общего объединяло их, что они на пару диву давались. Женщины практически одинаково смотрели на очень многие вопросы. Обе оказались ослепленными любовью к красоте тела. Причем тела не любого. Тела именно женского, потому что понятие красота только к нему и применимо. К мужчинам же относились другие понятия, такие как сила или твердость, мужественность. Обе схоже думали о положение женщины в современном мире, наперекор нынче модному и популярному течению, что, мол, равенство полов – это правильно. Дамы считали, что им не надо лезть в мужские вопросы, без них там куда лучше разберутся. Однако, как бы в отместку за свою жертву, не терпели мужчин в вопросах женских, касающихся быта, уюта и конечно же красоты. Угол зрения каждой из барышень был свой, однако, конечная точка одинаковой. Ревекка, набожная и послушная, говорила про женскую долю, которую она принимает и понимает, которой не перечит, и потому живет хорошо. Эмилия же, считала, что женщина должна быть красивой и рожать детей, а остальные вопросы – это мужской удел. Нет, как отмечалась ранее, замечая глупости управления своего мужа, она корректировала их. Но делала это незаметно для него, как будто невзначай, причем не потому что хотела не обидеть, а потому что это не ее дело и им должен заниматься супруг. Учила ли она его таким образом?? Никто не знает, даже она сама.

Время шло вперед, и две новоиспечённые подруги все более и более прикипали друг к другу. Дамы виделись не просто каждый день, правильнее сказать, они не расставались вовсе. В благородном душевном порыве Эмилия приказала установить небольшую кровать, в своем кубикулуме для приятельницы, и как та не пыталась отказаться, а пришлось согласиться с распоряжением госпожи и переехать. Этим широким жестом она показывала всем, и дворовым рабам и членам семьи насколько дорога для неё Ревекка. И действительно, случай оказался беспрецедентный, ибо раб конечно мог ночевать в комнате хозяина, но чтобы для него поставили там кровать!!! Это что-то новое. Дни бежали, дружба крепла, а подруги не переставали удивлять друг друга, диковинными открытиями. Казалось бы, уже должны знать одна другую как облупленную, а нет. В разговоре, в какой-нибудь доселе неоговорённой теме, открывались новые черты характера, новые линии темперамента и понимания ситуации. Дамы казались одинаковыми и разными одновременно. Не было спора, в котором бы они не пришли к единому знаменателю, но обязательно разными путями. Разумеется, эта дружба выставлялась на обозрение всему дому, ни от кого не скрывалась и даже напротив, демонстрировалась. И как положено дому, с огромным количеством домочадцев, дружба эта обсуждалась, и надо сказать, нигде не осуждалась. Да какое там осуждалось? Данный союз приветствовался. И виною тому отмечалось положительное влияние Ревекки на Эмилию. Сей факт отмечал весь дом, начиная с Флавиана и заканчивая последним рабом-водоносом. Главная матрона менялась на глазах и надо отметить, менялась в лучшую сторону. Она не стала мягче, добрее или покладистее. Нет!! Этого не произошло. Те особенности характера закладываются с рождения и если уж и меняются, то только под действием каких-то особенных обстоятельств. Эмилия менялась подругому. Матрона стала разборчивее, терпеливее и снисходительнее. Благодаря Ревекке ей открылись новые грани человеческого сознания. Например, оказалась, что до раба можно достучаться не только силой, но и обыкновенной лаской или какой-нибудь поблажкой. И самое удивительное, что после внимания, проявленного к его рабской персоне, бедолага начинал трудиться исполнительнее, заинтересованнее и с большой самоотдачей. Но еще большим сюрпризом оказались отношения с супругом. Как выяснилось, добиваться желаемого от мужа можно не устраивая скандалов. Не надо прибегать к рыданиям и давлением на жалость, нужно просто объяснить, что тебе необходимо и зачем. Обычными понятными словами, просто сделать это в плоскости понимания супруга. То есть понятными ему словами. Ревекка подсказала путь, как подойти к военному человеку, как задать ему вопрос так, чтобы он стал ЕМУ понятен. Результат оказался просто ошеломительным. Мало того, что супруг шел с готовностью исполнять любые прихоти жены, так он еще выполнял их как-бы с горкой. Как-бы сверх того, чего просила Эмилия. Его искреннее желание услужить, его попытки сделать так чтобы ей стало хорошо, все это заставило Эмилию влюбиться в своего мужа, крепче прежнего. Да, именно влюбиться, а не жить по расчету как абсолютное большинство римских семей. Главным же открытием в спутнике жизни стало то, что он не являлся «солдафоном». Спустя многие года жизни, она смогла разглядеть в нем человека, с которым ей действительно интересно. Супруг, помимо огромного количества военных заслуг, которые, надо отметить, она в нем очень любила и которыми гордилась, оказался необыкновенно разносторонним. И сейчас, глядя на него, она диву давалась, как можно было всего этого не замечать, в течение долгих лет. Жизнь в семье преобразилась и заиграла новыми красками. Рабы с утра, желали доброго утра от всей души, а не цедили сквозь зубы, как слышалось раньше. Надо отметить, что у этого настроения имелись причины. Хозяйское отношение к рабам изменилось до неузнаваемости. Побои закончились, остались лишь наказания, но их обоснованность оных, ни у кого не вызывала сомнений. Более того, битье стало настолько редкими, что рабы потихоньку завидовали сами себе. Апогеем же стал случай, произошедший с рабом по имени Азер. Этот немолодой, но в тоже время и не старый раб, находившийся в собственности хозяина не многим более пяти лет, вел спокойный и размеренный образ жизни. Ничем таким он не выделялся, имея характер покладистый и послушный. Приказы Азер выполнял в точности, но какой-то рьяности или особого желания, в этом исполнении никогда не читалось. И всё, может быть, так и шло бы и дальше, если бы судьба не предоставила ему случая отличиться. Азер стал невольным свидетелем преступления против хозяина. Если быть точнее, дело было так. Как-то, проснувшись ночью, может быть по нужде, а может и от приснившегося кошмара, он больше не мог предаться в объятия Морфея. Дело вроде обычное, и ничего такого, как вдруг, где-то вдалеке атриума он услышал тихие голоса и еле слышные шаги. Азер насторожился и начал прислушиваться. Где-то там, в глубине, несколько человек что-то усиленно обсуждали шепотом, причем по их говору можно легко догадаться, что они спешат, и самое главное, что эти люди не отсюда. Домашних Азер знал достаточно хорошо, а хозяев и управляющих мог распознать по звукам шагов, поэтому ошибки быть не могло. Азер сразу же догадался, что за гости посетили дом, однако, некоторое сомнение, все-таки присутствовало. Раб аккуратно поднялся и словно кошка, крадучись, направился к выходу из дома, на звук голосов. Приблизившись на допустимую дистанцию, так чтобы его не было видно, Азер еще раз всмотрелся. Сомнения подтвердились. В дом действительно пробрались воры, и судя по происходящему, действо свое они уже заканчивали, таща на выход сложенные в кулек простыни, с награбленным. Азер уже приготовился закричать и бросится на них, но призадумался. Точнее его смутили возможные последствия. В эту секунду он ясно понял, что маневр в его исполнении, будет последним маневром в жизни. И мысли эти имели право на жизнь, ведь воры, проникшие к Флавиану, были парни не робкого десятка. Все как на подбор, казались крепкими, хорошо сложенными войнами. Особенно пугала не их сила, заключенная в мышцах, Азер побоев давно не боялся, а короткие мечи, пристегнутые к поясу. Доказательством того, что они умеют ими управляться оказалась пантера, та, что обычно сидела на цепи при входе, а теперь распластанная, словно дорогой меховой ковер на полу. Страх влился в душу раба заставив того остановиться. Желание жить, особенно теперь, когда стало так хорошо, словно путы окутало его члены. Он стоял словно заворожённый, наблюдая за происходящим, не в силах пошевелиться. Воры, один за одним начали покидать пределы дома, и когда последний, словно рак, попятился назад, то оступился, и из его кулька, с глухим грохотом, на пол упал сундучок хозяина. Азер не понаслышке знал ценность этого предмета для Флавиана, знал, насколько это потеря опечалит того и разобьет ему сердце. В это же мгновенье что-то перевернулось в нем. Да Флавиан хозяин, да иногда он наказывал и даже сильно наказывал, но неожиданно для себя раб понял, что любит его как отца, и не может позволить свершиться происходящему. Завопив на весь дом, словно раненный вепрь, Азер бросился в атаку. Закрыв глаза от страха, кинулся он на вора, но причинить тому какого-либо ущерба не смог. Более того, грабитель оказался весьма искушенным в ратных поединках, и во время нападения Азера ткнул того в бок ножом. Тело, словно мешок с картошкой грузно полетело на пол, задев при падении мраморный постамент с бюстом Луция Пизона. Шум, вызванный этим падением, оказался настолько сильным, что казалось, его, услышали даже в Риме, на центральном форуме. Именно это и стало главным провалом для хитрых жуликов. Что же касается Азера, то в сознание он пришел спустя несколько дней, в одной из комнат хозяина предназначенных для именитых гостей. Проснувшись, ему показалось что он находится где-то в раю, но оглядевшись внимательнее, сориентировался, сообразив, что это вовсе не кущи небесные а одна из комнат, в которой он некогда прислуживал. Выздоровление не заняло много времени и уже через несколько дней, Азер смог самостоятельно передвигаться. Выйдя на воздух и встретясь со своими друзьями, он искренне удивился новым отношением к себе. Им восхищались, его поздравляли, многие искали его общества и ставили пример. Но главный сюрприз ждал его дальше, когда Азер окончательно окреп. Однажды, прогуливаясь на пару с костылем по саду, его нагнал раб Ион, юноша еще молодой, но целеустремленный. Он попросил немедленно следовать за ним, ибо ему необходимо предстать пред хозяином. Объяснить причин он не мог, утверждая, что даже не догадывается, чем Азер вызвал интерес Флавиана. Практически бегом помчались они навстречу к господину. От этой нагрузки, на боку Азера, там, где ударил его преступник, проступила кровавое пятно, изрядно измазав новую набедренную повязку, недавно полученную от хозяина. Во время бега Азер успел сообразить, что бегут они не в таблинум к Флавиану, а куда-то в другое место. Нехорошие, трусливые мысли, наполнили безмятежное сознание испуганного раба. Зачем не в таблинум?? Что-то здесь не чисто. Хотя, если бы хозяева хотели убить меня, то давно бы уж это сделали. Последнее соображение утвердило его, и он прибавил ходу. Бежать пришлось не долго. Сделав еще пару поворотов, рабы примчались на то поле, с которого совсем недавно по распоряжению Флавиана, дряхлых работяг отправили на остров Эскулапа. Снова сомнения, словно вылитый ушат холодной воды, проступили влажными каплями на спине и висках Азера. Приближаясь к толпе выстроенных в несколько шеренг, он понимал, что причиной это построения является он, что сейчас что-то произойдет, но вглядываясь в эти лица, не мог угадать, что конкретно. Хотя, справедливости ради надо отметить, рабы тоже не знали, зачем их сюда согнали, но уже имея определённый опыт, хорошего не ожидали. Ион же, не сбавляя ходу, добежал прямо до середины поля и направился к маленькой трибуне воздвигнутой перед шеренгами и кивком головы пригласил Азера взойти на неё. По мере приближения к этой трибуне, сердца раба колотилось сильнее и сильнее, ведь никому не известно, что ждет его там. Тем не менее, не подчиниться он не мог, и уже через минуту находился на трибуне, озираясь по сторонам, будто затравленное животное. Внезапно, ряды расступились, и к нему навстречу, блистая белоснежными одеяниями, направилась хозяйская чета и еще один человек, который оказался не знаком ему. Впереди шествовали Флавиан и Луций, а прямо за ними, не спеша, и не совсем в его сторону остальная семья, возглавляемая Эмилией. Тревожный ропот разнесся по шеренгам. Никто не понимал, что сейчас будет и даже представить себе того не мог. А безызвестность, как давно известно, хуже самого страшного страха. Спустя мгновенье, Флавиан с Луцием оказались рядом с Азером на трибуне, расставившись по разные стороны от него, а незнакомец встал поодаль, изобразив озабоченный вид. Перепуганный раб озирался то на одного, то на второго, а то вглядывался в шеренги, как-бы ища там защиты. Наконец процесс начался, и страх Азера перемещался с любопытством. Палла, вышедший из построения рабов, остановился между ним и выстроенными шеренгами, после повернулся спиной к трибуне и начал громко вещать, так чтобы слышали и рабы и Азер.

– Несколько недель назад, наше имение подверглось нападению гнуснейших бандитов. То оказались профессиональные головорезы, которые как выяснилось в дальнейшем, залезли не в один дом, и похитили добра не на одну тысячу динариев. Жуликов этих разыскивали повсеместно, но безрезультатно, уж очень они были хитры и ловки. Не только в Остии, но и в самом Риме, эти злодеи успели напакостить. И вот, их нахальный выбор пал на дом, славного Луция Пизона. Не гнушаясь его именем, наплевав на заслуги этого славного мужа перед отечеством, бандиты влезли и в этот дом. Им пытались помешать более десяти охранников, которых эти убийцы, закололи словно свиней, так стремительно и тихо, что никто того даже не заметил. И всё было б согласно их плану, если бы не один герой. Раб, который не смог спокойно смотреть на то, как грабят его любящего хозяина. Сопротивляясь страху, с риском для жизни, а правильнее сказать, не щадя её вовсе, бросился он на грабителей. Именно этот поступок наполнил дом грохотом и дал возможность изловить подлых жуликов, дал возможность оставить состояние нашего любимого господина Флавиана, нетронутым. И теперь, в знак уважения этого деяния, хозяин хочет наградить Азера, соразмерно его заслуге.

Всё замерло. Птицы прекратили петь на деревьях, а насекомые летать по небу. Воздух, который до этого плавился от жары, стал прозрачным, а солнце прекратило так уничтожающе палить. Наградить соразмерно заслуге!!! Рабы видели в своей жизни чего угодно, но такого никогда!!. Всё, что могло сосредоточиться в человеке, сосредоточилось. Сотни изумленных и одновременно иступленных глаз уставились в Флавиана. Тот, казалось, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, как будто бы нервничая, словно актер перед выходом на сцену, озирался по сторонам и ждал своей очереди в этом спектакле. И этот миг настал. Стряхнув с себя неуверенность, звонким и командным голосом он огласил:

– За смелость и отвагу в ненастный час. За преданность и любовь к семье, за верность мне лично. За честь в услужении!!! С этой минуты Азер, нарекаю тебя гражданином Рима. Дарую тебе свободу, находясь в уме и твердой памяти. Прошу отметить этот факт в преторском протоколе, а так же засвидетельствовать буквально – при этом Флавиан посмотрел на незнакомца, который молча кивнул головой в ответ. – Азер, ты свободен!!! Закончив фразу, Флавиан протянул опешившему рабу отпускное письмо, так сказать, доказательство его свободы.

Вчерашний раб не сразу понял, что произошло. Он стал похож на рыбу, которую вытащили из воды на берег. От неожиданности перехватило дыхание. Он открывал рот, как та самая рыба, чтобы продышаться, но никак не мог этого сделать. Лицо раба раскраснелось и казалось, вот-вот взорвется, но вместо этого, неожиданно для себя, да и всех остальных тоже, по щекам раба покатились слезы. Это не были слезы радости, или слезы горя. Нет!! Это ветер свободы, впервые, обдул глаза и лицо вольного человека. Впервые в жизни он дышал, потому что хотел дышать, а не по указке хозяина. Азер жадно втягивал воздух, словно загнанная лошадь, наконец-то получившая долгожданный отдых, но не мог надышаться. Свободный воздух пах совсем по-другому. Да и прозрачность у него оказалась совсем другая. Смотря сквозь этот воздух, куда-то вперед, привычные картины виделись по-другому. Вчерашние друзья, вчерашние хозяева, вчерашняя одежда. Всё было вчерашним. Сегодня мир улыбался, открывался, манил его жить. Хотелось броситься ему навстречу, утонуть в его объятиях, обнять так крепко, чтобы никогда больше этот мир не мог вырваться. Но не сон ли это??? Азер воровато оглянулся на хозяина. От ужаса возможной потери, у него затряслись коленки, и он чуть не упал. Однако Флавиан лишь улыбался в ответ. Значит правда!! Значит, действительно, свободен. Но куда же мне идти?? Что мне теперь делать?? Он снова уставился на вчерашнего владыку в поисках ответов, и у него эти ответы имелись. Счастье не успокаивалось, оно продолжало сыпаться на него, словно из рога изобилия.

– Это еще не всё!! – прокричал Флавиан. – Знайте!! Римляне всегда видят достойных. Римляне всегда видят тех, кто трудится неустанно и усерднее других, тех, кто заслуживает большего. И потому Азер. Вместе со свободой я дарую тебе пикулий на прекрасных условиях, и делаю это потому, что ты достойный человек, заработавший это право.

Закончить Флавиану, оказалось не суждено. Рев толпы разорвал всеобщее смятение, накопившееся за эти несколько минут. Крики радости, ликования, триумфа и восторга, словно весенний поводок, затопили собрание. Рабы ревели, рабы поздравляли друг друга, как будто это каждого из них освободили и наградили. За долгие – долгие годы, не происходило такого общего веселья, по крайней мере, никто из присутствующих подобного не помнил. Слезы перемешивались с улыбками, объятия невозможно было разделить на двоих, они делились на всех. Всё вокруг пело, плясало и веселилось. Рабы вспомнили, пускай совсем на чуть-чуть, но вспомнили, что они еще и люди. Чего можно желать еще?? Конечно же ничего. Свобода являлась для каждого из них смыслом жизни, ее апогеем, самой важной целью. Многие знали, что не доживут до этого счастливого мгновенья, но не опускали рук, а наоборот, трудились усерднее. Каждый тешил себя иллюзией, что хозяин заметит его рвение, оценит его, подарив свободу. Хотя правильнее сказать, в это хотели верить, нежели верили по-настоящему. Так устроен человек. Он должен верить!! Однако, то чему они стали свидетелями сегодня, непросто укрепила их веру в чудо, оно им его продемонстрировало. Трудись не жалея живота своего, и тогда всё реально. Вот же стоит Азер, вчерашний наш брат, сегодняшний кумир – свободный человек. В этой невероятной радости, как-то само собой, в рабских головах промелькнул недавний спор. Тот, что занимал, без преувеличения, умы бедолаг в последние несколько дней. Так вот, основной мыслью этого спора, так сказать его предметом, разумеется, являлся поступок Азера. Диспуты проходили конечно же тайно, и кто занимал какую сторону, оставалась решительно непонятным. Это конспирология была необходима и обусловливалась следующим: половина считала поступок Азера правильным, тогда как вторая половина, считала наоборот. Каждый гнул свою линию, доказывая правоту. Кое-где даже доходило до стычек, но они заканчивались, не успев начаться. Основная позиция тех кто считал поступок правильным, заключалась в том, что жизнь раба посвящена благу хозяина. Именно хозяин решает, что рабу делать сейчас, где ему ночевать и как жить дальше. Одним словом, всё то, что римляне так интенсивно вбивали кнутами в головы и спины рабов, проросло в виде согласившихся на рабство людей, принявших свою долю и живущих по этим законам. Им и не могло по-другому казаться. Хозяин – бог. Обидеть бога, значит обидеть и себя. И тем не менее, имелась вторая половина. Такие же рабы, только сердца и воля последних не были сломлены. Жажда свободы и равенства бушевала в них, не унимаясь не на секунду. Своих «богов-римлян» они считали самым страшным злом на земле, и где-то внутри, тихо ненавидели. Их главным жизненным кредо являлось «что римлянину плохо, то мне хорошо». Собственно, поэтому они и протестовали, еле заметным шепотом проклиная Азера, за то, что тот сделал этакую глупость. Изумительный шанс омрачить настроение и жизнь Флавиана, да и собственно нужно-то всего-то не заметить жуликов. Ан нет!! Бросился словно преданный пес. И поделом ему. Жалко, что не убили. Другим бы была наука!! А главное, для чего он это сделал? Умер бы!! Так прямо завтра закопали бы этого глупца на кладбище рабов, а послезавтра уже о том позабыли. Чего достиг?? Может быть, ему кажется, что его оценят?? Что его заметят?? Глупец!!! ……И ведь нельзя сказать, что эти последние, те что считали поступок глупым, неправы!!! Всю свою жизнь они получали от Рима лишь затрещины, тумаки, а также другие всевозможные лишения. С чего им думать по-другому? Да, по правде сказать, эти мысли имели место быть. И наверное, еще вчера, эти суждения казались бы более правильными. Ведь прыгающие от счастья рабы, не знали кое-какой правды.

А заключалась правда в следующем. Флавиан, изначально, и не собирался как-то отмечать этот поступок, считая его само собой разумеющимся. Он так же, как и вторая часть рабов считал, что за выполнение своего долга, ничего не полагается. Он считал, что Азер не сделал чего-то выходящего за рамки. Ну должна же собака защищать хозяина, если на того нападет бандит. А то, что ножом получил, так и такое бывает….

Но почему же отношение изменилось?? Ответ достаточно прост – это Ревекка. Она слишком буквально восприняла поручение Флавиана, по внедрению любви и доброты в массы. Иудейка так увлеклась идеей, что стала заражать ею не только рабов, охранников, Луция, но всех остальных, в том числе и Флавиана. А если подробнее, то дело было так:

В один из ужинов, когда компанию Флавиану составляла лишь семья, завязался разговор, точнее обсуждение последних событий с участием Азера. Глава семейства приветствовал этот поступок, но как уже говорилось ранее, не считал его чем-то особенным. По его разумению, хвалить солдата за то, что тот вступил в бой – глупо, а вот наказать по всей строгости, если не вступил – справедливо. Однако, именно в эту секунду в разговор вмешалась Ревекка. О том, что она находилась с Эмилией постоянно, мы уже упоминали несколько раз. И собственно семейные ужины, не были исключениями.

– Мудрый Флавиан говорит правильно, как и всегда, – начала она. – Если солдат вступил в бой, то выполнил свой долг и хвалить его не за что. Но, что сделает божественный полководец, если солдат в бою проявит особую отвагу. Если скажем, захватит в плен именитого вражеского военачальника, или доблестью своей решит исход битвы, оказавшись в нужное время в нужном месте?? – спросила Ревекка без улыбки, излучая при этом некую торжественность.

Флавиан задумался. Будучи проницательным человеком, он сразу догадался, куда клонит хитрая брюнетка. Ревекка ему нравилась, и признаться честно, он не раз прислушивался к ее советам, которые, надо отметить, оказывались весьма путными. Поэтому сейчас лишь усмехнулся в ответ, и коротко проговорил:

– Награжу солдата.

– Но ведь он не сделал ничего сверх своего долга?? – никак не унималась Ревекка.

– Неправда!! – вмешался Луций, возлегающий на соседнем ложе. – Не в каждом бою доведется отличиться, а если и довелось, то это называется подвиг. Хороший полководец всегда наградит воина, совершившего подвиг.

– Хорошо, – плавно парировала брюнетка, скаля при этом свои белые коралловые зубы в широкой улыбке.

– Как тогда отличить подвиг от не подвига?? – продолжала она, игриво посматривая то на отца, то на сына. Флавиан меж тем разобрался, что и к чему, и снял с себя ответное бремя, переложив его на сына. Пускай Луций «повоюет». Он неспешно, но с заметным интересом, следил за происходящим, ковыряя палочкой в зубах. Луций же, скорее всего в силу возраста, очень обрадовался молчанию отца и вёл дебаты с тройным удовольствием:

– На самом деле очень просто. Подвиг – это поступок полный доблести и чести, произведенный, непременно, с риском для жизни. Хотя правильнее сказать не с риском для жизни, а с жертвованием жизнью ради какого-то дела. Если повезло остаться в живых – принимай лавры победителя, если же нет, то и посмертно они всё равно достанутся тебе.

– Достойный сын своего отца!! Признаться, я не уверена, что кто-нибудь мог описать подвиг правильнее и точнее, чем это сделал ты. Тогда следующий вопрос, – Флавиан молча улыбался и кивком головы показал Ревекке, чтобы та продолжала.

– Насколько мне известно, Азер обычный раб, служащий в доме, и в обязанности оного не вменяется охрана дома.

– Да – согласился Луций.

– Тогда чем отличается подвиг солдата, от подвига раба, который забыв о ценности своей жизни, бросился на шестерых вооруженных грабителей, имея своей целью сохранить имущество господина, да его доброе имя.

Луций призадумался. Отвечать сразу не хотелось, хотя бы по той причине, чтобы не наговорить глупостей. Однако ответ на данный вопрос, выходил как бы сам собою. Ведь действительно, Азер не мог рассчитывать победить шестерых опытных грабителей, к тому же еще и вооруженных. Разве не служит его рана доказательством неподдельный отваги и самоотречения, ради имущества семьи. В поисках ответа он перевел взгляд на отца, который, надо отметить, с еще большим удовольствием наблюдал за происходящим. Флавиан молча кивнул в ответ, как бы давая понять, что другого мнения и быть не может.

– Получается, Азер совершил подвиг, – с какой-то глупой улыбкой, растягивая каждое слово, пробубнил Луций.

– И, – как бы вытягивая слова из него, продолжала Ревекка.

– И его стоит наградить?! – толи вопросительно, толи убедительно закончил Луций и снова уставился на отца.

– Выбирай награду!! – с уже серьёзный видом, ответил Флавиан, – но только пускай, она будет соразмерной его поступку.

Луций задумался еще крепче. Что могло быть эквивалентом жизни раба? Сколько она стоит? Хотя стоп!! Что тут выдумывать??!! Уравнение – то не сложное. Перво-наперво надо понять стоимость Азера. Так!! Ну, сколько же он может стоить?? Ну, пускай две тысячи сестерциев!! Или нет, наверное, маловато. Ну, пускай три тысячи. Хотя три он не стоит, но ради такого случая, пускай все же будет три. А теперь надо просто подобрать эквивалент!! Чего же может быть проще!!! Тут его взгляд упал на руки отца, точнее на перстень, отлитый из чистого золота и инкрустированный несколькими сочно красными рубинами. Ему почему-то вспомнилось, что отец не любил этот перстень, и носил совсем редко, дабы просто «прогулять». Ну вот, и решение нашлось. От такой радостной выдумки, он чуть на месте не подпрыгнул.

– Отец, я думаю перстень с твоего пальца, будет достойной наградой смелому рабу.

– Правильно!!! Но неправильно!! – ответил Флавиан, и как-то задумчиво продолжал:

– Перстень оказался бы достойной наградой солдату, отличившемуся в бою. Раб этого не поймет, хотя бы потому, что это кольцо будет для него, прежде всего деньгами, а не честью. На что ему перстень??? Куда он с ним пойдет? Кому сможет рассказать о своем подвиге и похвалиться им?? Перстень – награда для воина. У рабов другие ценности…

Луций вытаращил на него глаза. Флавиан же смотрел совершенно в другую сторону. Он буравил взглядом Ревекку, как бы спрашивая ее, это ли она имела ввиду?? Это ли она хотела донести до всех, затевая сей разговор. А та, глядела в ответ благодарным и преисполненным взглядом, внутренне торжествуя не от того, что смогла донести свою мысль до хозяина семейства, а от радости, что ее окружают добрые и понятливые люди.

– Это свобода, Луций!! Для раба главная награда – это свобода!! – неожиданно вырвалась у Эмилии.

– А не много ли, давать свободу?? – как спонтанно парировал Луций, – нам такой раб и в дальнейшем пригодился бы.

– В награде есть два смысла, сын, – теперь Флавиан взял роль оратора на себя, – Первый!!! Это само по себе отметить подвиг, отреагировать на него, премировать его. Но есть и еще второй. И этот второй даже важнее чем тот, что уже был озвучен.

Луций сосредоточился в поисках ответа. В молодой голове еще не созрело глобальное понимание мира, и он, как и положено юному отпрыску, жил мыслями здесь и сейчас. Заглядывать вперед, действовать с расчетом на три шага заранее он не умел, хотя понимал, что это умение необходимо. Сегодня давался не первый урок отца, посвященный этому умению. Луцию уроки нравились и потому, каждого следующего, он ждал с некоторым вожделением. Юноша аккуратно вкладывал в свою голову эти советы, удивляясь больше и больше сложностям и хитросплетениям человеческого ума. Именно поэтому, он сфокусировался на отце, боясь упустить даже одно пророненное им слово.

– Сам посуди, – продолжал Флавиан, – а лучше поставь себя на место солдата. Почему так хочется совершить подвиг? Что тобой движет?? Что заставляет тебя с риском для жизни бросаться в самую гущу боя, и заглядывая смерти в глаза двигаться дальше и дальше?? Скажи, ну не перстень же??

– Конечно нет!! Перстень это, – Луций запнулся, подбирая слова, – это условность. Его ценность не столько в стоимости драгоценного изделия, сколько в значимости для окружающих. Перстень – это уважение, признание, это .. это билет в будущую, счастливую жизнь.

Флавиан возгордился сыном сильнее прежнего, после услышанного ответа. Он с каким-то подобострастием уставился на него, и не отрывая взора, с упоением, разглядывал Луция. То, что он объяснял ребенку, всё то, что пытался донести до него, прорастало, как пшеница в поле. И эти всходы, эти плоды, радовали старика, как ничто другое в мире.

– Все правильно, – поддержал отец сына. – Все верно!! Это справедливое мнение!!! Однако давай продолжим. Как ты считаешь, ты один хочешь совершить подвиг? Или может быть вас двое? Или, скажем, подвиг хочет совершить каждый??

– Конечно же каждый. Тут и думать нечего. Любой человек хочет добиться славы, почета и уважения. Ну и конечно улучшить финансовое положение своей семьи тоже отличная идея.

– Правильно. Это логика понятна, и на мой взгляд, неоспорима. Но скажи мне, мой дорогой сын, если завтра мы прилюдно подарим Азеру перстень, разве захотят другие, повторить его судьбу??