Следующий день

Луций протянул обе руки сопернику, предлагая помощь подняться. Руфус чувствовал себя слабо, поэтому с удовольствием воспользовался предложением. Вокруг стоял такой шум, как будто находились они не в бане на спортивной площадке, а в цирке. Зрители обсуждали поединок, жарко размахивая руками, споря о чем-то, и тыча пальцами в молодых людей. Голова Руфуса, словно уроненная тыква, раскалывалось не только от боли, но и от горечи поражения. Как же так произошло?? – спрашивал Руфус себя, – ведь я больше, сильнее …. и коня потерял, и девку не получил. Э-эх!!! Однако грустить он совсем не собирался. Как говорится в известной поговорке, после драки кулаками не машут. Собравшись с силами, глубоко вздохнув и выплюнув горькую пилюлю поражения, здоровяку полегчало. Он слыл вообще-то юношей не злым и отходчивым. Долго таить обиду Руфус просто не умел. Более того, детская склонность к артистизму развеселила его окончательно. Ему стало радостно от того, какое представление они тут закатили, и от того что он, наряду с Луцием конечно, исполнял главную роль в этом спектакле. Даже в том, что победил Луций он тоже сумел найти положительные моменты. Особенно жирным плюсом Руфус видел то, что проиграть другу не зазорно. Теперь его тешила мысль, которая, по его мнению, должна родится в голове любого зрителя сегодняшнего поединка. Парень считал, что они с Луцием показали всему миру, как должны выглядеть молодые римляне. Победу и поражение, он специально отводил на второй план. Поссорились, решили вопрос по-мужски, помирились. Теперь ему хотелось завершить как-то красиво эту историю. Подождав пока голоса поутихнут, он обнял Луция, расцеловал в обе щеки, и сказал, так, чтобы всем вокруг стало слышно:

– Завтра конь будет стоять возле дверей твоего имения. Спасибо за науку, брат, – причем на слове брат, он сделал акцент, пытаясь выделить своё отношение к Луцию.

Юноши обнялись, похлопали друг друга по плечам, и расстались, как и обещали – лучшими друзьями. Дальше обоих ждали бани, в которые они, вообщем-то, изначально и ехали. Луций шел в окружении семьи счастливый и гордый. Он чувствовал радость, которую доставил отцу, любовался благодарными глазами Авелии, видел немного печальную улыбку матери, которая одновременно гордилась им, и не хотела отпускать на будущую службу в легион. Так, в прекрасном настроении, они оказались в кальдарии. Теплый воздух, наполненный ароматами растений и прочих пропарок, ударил в нос. Ласковый жар принялся наряжать кожу в капельки пота, и окрашивать её в леопардово-красный цвет. Стены вокруг, пол и потолок, прятались в развешанной в воздухе дымке. Силуэты людей словно расплывались вдали, и заново собирались, стоило к ним приблизиться. Через огромные окна, расположенные наверху, с улицы пробивались широкие лучи света, расползаясь на полу, и превращаясь в солнечные лужи. Отовсюду доносились радостные, уставшие голоса измученных паром гостей. Луций сел на мраморную лавку, предварительно расстелив на ней огромное полотенце, чтобы ни обжечься. Еле заметным кивком головы, он пригласил Авелию сесть рядом. Девушка подчинилась и оказавшись рядом замерла на месте. Причиной этого остолбенения являлся пристальный взгляд молодого господина. Он разглядывал девушку, будто бы сегодня увидел ее впервые. Иудейке стало не по себе. Внутри бушевали чувства от недавнего поединка. Ведь уже сейчас она могла быть собственностью Руфуса, однако молодой господин отстоял ее. Сделал ли он это специально для нее?? Или сделал для себя, отстаивая свое мужское самолюбие. Она не могла ответить себе на эти вопросы, однако в глубине души, верила, что всё делалось именно ради неё, и как бы там ни было на самом деле, была благодарна Луцию. Раскрасневшись от жара, и пристального взгляда Луция, она сидела, потупив взор, не смея поднять глаза на него, хотя и очень этого желая.

– Спасибо, – еле слышно проговорила она.

Он продолжал разглядывать девушку, ничего не отвечая. Авелия чувствовала, что сейчас он улыбается. Любопытство взяло своё, она чуть-чуть повернула голову наискосок, чтобы краем глаза посмотреть на Луция; он сидел, прислонившись спиной к каменной стене, немного повернув голову, созерцая ее полузакрытыми, утомленными глазами. Сейчас он являлся воплощением прекрасного. Уставший победитель, изнуренно любующийся своим призом. В его взгляде гуляла неторопливая медлительность. В нём чувствовалась достоинство, чувствовалась сила физическая и духовная, а главное, твердая, по-хорошему наглая уверенность, что девушка больше никуда от него не денется. Она навсегда его. В любое время, когда он того пожелает. А что же Авелия? Тая, словно лед под лучами палящего солнца, она плавилась от его взгляда. Ей больше не хочется думать о том, как и почему. Ей хочется принадлежать ему, от самого этого момента и до конца своих дней. Авелия почувствовала, что сейчас она очень хочет поцеловать Луция. Причем не просто прикоснуться губами, а как вампир, присосаться к нему, и утопить в своих объятиях, а потом … Замешательство длилось всего несколько секунд. Почему и отчего она так решила, Авелия и сама не понимала. Однако жгучее желание, словно гроза, обрушилось на нее столь неистово, что в глубине груди дух перехватило, и в запаренном кальдарии стало нечем дышать. Голос матери, раздавшийся где-то неподалеку, заставил ее опомниться. Очнувшись, словно ото сна, она устыдилась этих дум. Краска пошлых мыслей, залила и без того красное распаренное лицо, еще более сочным оттенком. В первую секунду захотелось убежать, но она не могла сделать и шага, потому что, в эту же секунду, так же сильно, а может быть даже и сильнее, ей хотелось остаться. Да что со мной происходит?? – никак не могла она разобраться с новым непонятным, но настолько сладостным, влечением. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не Ревекка, появившись из пара, будто Афродита из пены, и увлекающая дочку за собой, делать массаж госпоже.

Минув фригидарий, и даже успев немного замёрзнуть, они проследовали к массажным кабинетам. Эмилия хотя и любила уединённость, в этот раз расположилась в общем зале. Её массажный стол, выполненный, как и все остальные из белого мрамора, находился почти в центре помещения, на небольшом постаменте. В зале толпилась куча народа. Кто-то просто сидел, ожидая освободившегося стола, другие валялись на лавочках по периметру и о чем-то своем разговаривали. Вокруг столов крутились рабы. Одни делали массаж, другие натирали маслами распаренные тела господ, третьи читали вслух какие-то произведения со свитков, активно жестикулирую при этом руками. Подошедшие Ревекка с Авелией, застали хозяйку, распластанной на столе, лицом вниз. Огромный негр трудился над ней, мерно выкручивая и потягивая назад, то правую то левую руку. После, когда потягивания закончились, он гладящими движениями, принялся разгонять кровь, легонько поглаживая и постукивая госпожу по локтевым и плечевым суставам. Рядом стояла Асо, держа амфору с маслом, и мягко подливая его, когда того требовал массажист. Прочие слуги прибывали в молчании, слушая голос соседнего чтеца и мерное постукивание ладошек по спине и рукам.

– А, это вы!! – с усталой улыбкой, протяжно, проговорила Эмилия, приподнимая голову и глядя на мать с дочерью.

– Да, госпожа, – при этом обе склонили головы в значительном поклоне.

– Авелия, подойди-ка поближе. Мне хочется рассмотреть ту, из которой мой сын, как очумелый, бросился в драку, – при этом ее глаза на секунду сузились, а потом раскрылись, как у кошки.

Авелия подошла ближе, и встала впритык к столу. Голову она держала высоко, а глаза, будто бы в чем-то виновные, смотрели вниз. По щекам, сочным розовым румянцем, разливался багрянец смущения. На душе юной девы пели птицы, но сегодня она стеснялась этого пения. Конечно, тяготило стоять вот так, пред всеми, будто бы на суде, будто бы виноватая. Но с другой стороны. Если обвинением являлось то, что она мила Луцию, что он готов ради нее на драку или на какой другой подвиг, то распинайте меня сколько угодно, думала Авелия, лишь бы обвинение оказалось бы правдой. Девушка, подобно нежному утреннему цветку, полная смущения от неожиданной радости, стояла и тихонечко улыбалась. Гости неслышно перешептывались между собой, игриво улыбаясь и поглядывая в ее сторону.

– Я бы за такую, вообще прибил бы – почесывая разгорячённый затылок, говорил один банщик другому.

– Да уж. Хороша. Что тут скажешь. Теперь понятно, почему у Руфуса в голове помутилось, – с некоторой долей грусти в голосе отвечал ему второй.

От Эмилии не ускользнули взгляды окружающих, которые будто копья, смыкались острием на Авелии. Оглядев ее с ног до головы, она признала, что девушка действительно прекрасна словно утренняя зорька. Мужчины!!! А ведь и у меня такой же растет. Томная, невидимая улыбка пробежала по лицу матроны. Еще вчера хорошие друзья с Руфусом, а сегодня друг друга чуть не передушили. И вот она причина, стоит, потупила взор. Э-э-х, будущие правители!! Мальчишки!!! Эмилии стало весело на душе. Да и как не веселится юношескому задору, который разбудила в мальчишках эта рабыня?? Ей вспомнились молодые годы, когда поклонники колотили друг друга из-за неё. А ведь приятно и весело тогда было!!! Время, время, насколько же ты нетерпеливо и скоротечно. А Авелия? Что она? Прекрасная рабыня, с которой играется сын. Или может быть она с ним?? По сути, какая разница!!! На здоровье!!! Никто мешать не будет. Ведь любить женщину, мужчина должен научиться, а она…. Она подойдет на эту роль, и может быть лучше всех остальных. Развеселившись от этих мыслей окончательно, Эмилия обратилась к ней:

– Рассказывай чаровница, что ты сделала с моим сыном? Хотя, что здесь непонятного, – при этом она засмеялась, негромко и беззлобно, – Вообще-то нет. С ним-то как раз всё ясно, – продолжала матрона, сладко потягиваясь на массажном столе, – натурально кабель, такой же, как и его отец!! Своего не упустит. Но ты, ответь-ка мне на такой вопрос. По сердцу ли тебе Луций? – при этом в зале повисла такая тишина, как будто там вообще никого не было. Даже массажисты перестали хлопать и мять своих клиентов, уставившись в сторону Авелии. Народ ждал красивой концовки сегодняшней истории. Народ ждал, а Авелия, оказалось готовой к чему угодно, но только не к этому вопросу. Она и с мамой не обсуждала подобные вопросы, уж больно личными они считались, а тут надо дать ответ, да так, чтобы еще и остальные слышали. Провалится мне на этом месте, думала раскрасневшаяся девушка. Однако, не ответить нельзя. Наверное, это безвыходное положение, в конечном итоге, придало ей сил. Слова полились сами собой, без подготовки и обдумываний. Авелия сказала то, что действительно лежало на сердце.

– Я всего лишь ваша раба, госпожа, – при этом она склонилась в многозначительном поклоне. – Я не могу даже мечтать, о том, чтобы любить кого-то, без вашего на то позволения, – при этом девушка села на колени, возле лавки с распластанной сверху госпожей. Немного подождав, девушка взяла руку Эмилии, будто кошка, и несколько раз притерлась к ней щекой, как бы лоснясь. Эмилия не отнимала руки, хотя и не позволяла подобного рабам. Так выражать эмоции, не было принято в их доме, особенно в отношении господ. Сегодня же матрона смотрела на девушку ласковым и хитрым взглядом, и разрешала ей делать подобное.

– А все-таки?? Если представить что ты римлянка, чтобы ты мне ответила?

– Я была бы самой счастливой девушкой на свете, – еле слышно ответила Авелия. При этом сильно зажмурилась, и спряталась в открытую ладошку госпожи.

Луций, успевший прийти в массажный зал и находившийся неподалеку, разумеется, слышавший весь разговор, мгновенно получил дружеский, одобрительный подзатыльник от отца. Флавиан прибывал в великолепном настроении. Для него, как для бывшего война-победителя, виктория сына являлась не просто бальзамом сердца, а скорее божественной амброзией. Как и положено хорошему родителю, он видел в сыне кого-то лучше, сильнее и умнее себя. Ведь по-другому просто неправильно!! В делах амурных он особенного опыта не имел, предпочитая им дела армейские. Его совершенно не интересовало, какой красоты девушка, рабыня она или женщина, и вообще кто-там посмотрел на его сына. Однако, видя радость ребенка, видя радость его матери, а так же ликование остальных, старый патриций принимал народную точку зрения, совершенно не разбираясь, кто такая Авелия, и что же в ней такого хорошего.

– И ты бы смогла стать хорошей женой? Смогла бы сделать Луция счастливым?? – не унималась Эмилия, разумеется, видевшая нежные чувства девушки, бьющие ключом из самых недр ее души.

После такого вопроса, Авелия, которая казалось больше не сможет покраснеть чем теперь, побила и этот рекорд, превратившись в практически, в вареного рака. Съежившись возле лавки, она прятала свое милое личико за рукой Эмилии, и отвечала оттуда, как из засады.

– Смогла бы – каким-то писклявым голосом, пропищала она из-за руки.

Грохот смеха наполнил своды массажного зала, да такой мощный, что казалось на присутствующих, может обрушится потолок. Смеялись ровным счетом все, кроме двух молодых людей, как раз-таки виновных, в этом всплеске веселья. Лица Авелии, видно не было, она продолжала прятаться. Луций же напротив, стоял доступный для любого взгляда, так сказать находился в авангарде этого веселья. Что ему делать?? Этого Луций понять не мог. Молодая голова не придумала ничего умнее, как скопировать поведение с возлюбленной. Вслед за ней, юноша разлился алой краской по лицу и рукам. Разумеется, стоило тому произойти, как порции шуток и веселого смеха троекратно возросли.

– Идите домой, – ласковым голосом проговорила Эмилия.

Молодые люди покинули массажный зал, и долгожданная тишина вновь наполнила его своды. Эмилия, уже закончившая с процедурами массажа, позвала к себе Ревекку:

– Ну, рассказывай, милая моя, что за крем ты для меня приготовила? – при этом тон ее стал холодным.

– Это крем сделан по старинным рецептам моей страны, – затараторила Ревекка, – уже сегодня он вернет вашей коже молодость, шелковистость и блеск. Тот блеск, которым вы сияли еще в девичестве – продолжала она, сгибаясь в поклоне. При этом голос ее не дрожал. Напротив, в нём слышалось уверенность, если даже не сказать наглость.

– Вот как!! А мне рассказали, что крем сделан из помоев!! – глаза госпожи блеснули огнем, но сразу затухли. Эмилия не любила делать поспешных выводов, давая шанс оправдаться любому. И человеку и рабу.

– Вам неправду рассказали, госпожа. Или человек, который сообщил вам подобное, является дилетантом в косметологии. Я прекрасно знаю, какую ответственность несу за результат. Понимаю, если вас крем не устроит или просто не понравится, отвечать самым строгим образом, придется именно мне. Так же, хочу уверить вас, что сама себе зла не желаю, и отдаю отчет, что и зачем делаю!!! – при этом Ревекка мягко улыбнулась и Эмилии, и Асо, стоящей за её спиной, одновременно.

Матрона раздумывала. Она не спешила соглашаться или отказываться. Женское желание выглядеть моложе, боролось с недоверием к новой рабыне. В конце концов, она рассудила так: Ревекка не похожа на дуру, и сама себе неприятностей искать не станет, более того, кожа ее, действительно, в прекрасном состоянии. Возраст не молодой, а это значит, она действительно знает толк в уходе, и глядя на результат, знает его хорошо. Выглядеть красивее, хотелось уже сегодня!!! Но вдруг станет хуже?? Она перевела вопросительный взгляд на Ревекку. Та, мгновенно прочитала немой вопрос в глазах госпожи, и не дожидаясь его озвучки, ответила:

– Вы сомневаетесь?! Я вижу это!! И надо хочу сказать, что считаю ваши сомнения справедливыми и оправданными, хотя бы потому, что тоже сомневалась бы!! Внешность для женщины важна, а для госпожи, важна втройне. Только прикажите и мы можем попробовать крем на ком-нибудь другом, например, на мне?! – она говорила с таким жаром и уверенностью, что не поверить в искренность ее слов, казалось, просто невозможно. Более того, сегодня вечером у Эмилии планировалось торжество. Их с мужем пригласили на ужин, где ей хотелось блистать, так сказать, во всей красе.

– Хорошо, – голосом полным сомнений, протяжно, по буквам процедила она. – Но учти, если что-нибудь пойдет не так, ничего тебя не спасет, – она запнулась.

– Госпожа, – перебивая её в вежливом порыве, затараторила Ревекка, – вы так добры ко мне и к дочери. Только неблагодарный и глупый человек, может не видеть вашей благосклонности. Не сомневайтесь!! Сегодня на ужине, вы будете его главным украшением, и несомненно королевой.

Эмилия на секунду перенеслась в будущее, представила завистливые взгляды матрон, восхищенные взгляды мужей. Всё как обычно!! Женское желание выглядеть красивее остальных, как всегда взяло верх, над остальным. А будь что будет!! Утвердительно кивнув Ревекке, они отправились в отдельный зал, для умащения маслами и кремами, где она полностью предалась в ее заботливые, действительно знающие толк, руки. По пути, Асо аккуратно просила подумать госпожу еще раз, но получив решительный отказ, ушла не с чем. Поудобнее расположившись на кресле, матроне не хотелось молчать, наоборот, предвкушение сегодняшнего ужина, будоражило кровь. Закрыв глаза от нежных, растирающих движений рабыни, Эмилия еле слышно заговорила:

– Ревекка, да??? – ей почему-то захотелось обозначить свое превосходство, хотя имя рабыни она помнила прекрасно.

– Ты ведь у нас недавно. Скажи, нравится ли тебе в нашей семье? – с видом незаинтересованным начала Эмилия.

– Да. Конечно, да. Вы с семьёй очень добры к нам. Я уверенна, нам с дочерью очень повезло, что мы оказались именно у вас.

– Откуда ты можешь это знать? Ведь, насколько мне известно, мы у вас первые хозяева. Вы же, вроде бы, из Иудеи???

– Всё верно, госпожа. Вы действительно у нас первые. И, надеюсь последние – при этом она глубоко вздохнула и подняла глаза вверх, как бы показывая свою искренность и смирение одновременно.

– Но как ты можешь понимать повезло вам или нет? Ведь ты же нас едва знаешь??! – с некоторым заигрыванием промурлыкала Эмилия, получающая истинное наслаждение от работы Ревекки.

– Действительно госпожа, вопрос справедливый, но я попробую объяснить. Подлинно, откуда бы мне знать, если вы мне не знакомы, и я ничего о вас не знаю. Однако, мы с дочерью плыли сюда на корабле уже в статусе невольниц. Видели, как на этом корабле обращались рабами. Видели, как обращались с остальными. Хвала всевышнему, что капитан оказался добрым, и не позволял матросам нас обижать. Только благодаря ему мы смогли пережить тот ужас, который творился в трюме.

Эмилию заинтересовал разговор, она открыла глаза и уставилась на Ревекку. В глаза бросалось, что та борется с собой, внутри себя. Сделав два глубоких вдоха, Ревекка хотела продолжить, но комок, подступивший к горлу, мешал ей. Губы сжались в тонкую полоску, глаза увлажились, отражая память ужасных мук, пережитые Ревеккой. Она изо всех сил боролась с собой. Боролась, чтобы не разревется, боролась, чтобы скорее забыть тот ужас. Но это не так-то просто как кажется. Та боль, оставила ей на вечную память огромный и пока еще кровоточащий рубец.

– Я слышала про те корабли, – с долей сочувствия и вздохом проговорила Эмилия. – Рассказы про них ужасны.

– Вот я вам их не буду рассказывать, – с болезненной, натянутой улыбкой проговорила Ревекка.

Внутренне Эмилия этому очень обрадовалась. Будучи человеком, не злым, или даже сказать добрым, подобные истории тяготили ее. Слухи о том, в каких условиях путешествуют рабы, о их содержании, и обо остальном, причиняли женщине нестерпимую боль. Она предпочитала, как страус, спрятать голову в песок, и ничего не замечать. Вообще не думать об этом. Однако, новые рабы, как назло, прибывали к ним именно на таких кораблях. Оказавшись в новом доме и чуть-чуть пообжившись, рабы проникались добротой госпожи, и иногда, в приватном разговоре, изливали той душу, так сказать, во всех подробностях. От услышанного, волосы на голове становились дыбом, сон пропадал, а в груди защемляло так сильно, что продышаться порой, не было сил. Еще больше Эмилии не хотелось слушать такую историю сегодня, в предвкушении вечера, посвещенному только прекрасному и возвышенному. То есть ей.

– Мне кажется, – желая сменить тему на более веселую, продолжала Эмилия, – мой сын заинтересован твоей дочерью, и кажется, не на шутку заинтересован.

Ревекка сразу же преобразилась. Невооружённым взглядом становилось заметно, что счастье дочери является для неё, более важным, чем свое собственное. Горе, минуту назад так тяготившее ее, будто бы ветром сдуло, не оставив на уже повеселевшем лице, и следа.

– Действительно, Авелия хороша собой и, вдобавок, прекрасно сложена. Её трудно не заметить, особенно теперь, когда благодаря возрасту, она расцвела и распустилась. Но не это поражает меня госпожа. – Ревекка понизила голос, так чтобы её кто-нибудь не послушал. Придвинулась поближе она продолжила уже не говорить, но сплетничать:

– Свою девочку я знаю с самого рождения, видела, как она в первый раз открыла глаза, помню первый её шажок, её первый зуб. Помню всё, как будто это происходило вчера, – Ревекка вздохнула, но как-то весело, без ноток печали – В неё, как и положено дочери знатного сановника, вкладывались все силы и средства, лишь бы она стала достойна своего рода и положения. Мы пригласили лучших учителей, хореографов, тренеров, одним словом всех тех, кто мог дать ей, что-нибудь хорошее. Вы точно знаете чего это стоит и как это трудно, ведь у вас двое прекрасных детей!!! Сколько нервов и сил на это потрачено, – Ревекка вздохнула и подмигнула Эмилии.

– Однако, – продолжала она, – и в хорошем, ей не никто не отказывал. Ей разрешалось делать всё что она захочет, когда захочет, и с кем захочет. Ей позволяли дружить и гулять, веселится и шкодить, в рамках дозволенного, конечно. Есть ли где-нибудь в мире условия лучшие для дитя??? Не возьмусь утверждать!!! Тем не менее, каждый день видя свою девочку, мне казалось, что ей чего-то не хватает для полного счастья. Я искала это чего-то, но безрезультатно. Да и сама Авелия не знала, что с ней не так, наигранно уверяя, будто бы всё в порядке. А сегодня, я смотрю на дочь и вижу ее абсолютно счастливой. Любуюсь, как она краснеет и улыбается от ваших слов, и кажется, я нашла ту причину. В вашем крове, госпожа, я нашла причину, которую не могла найти дома. Ну а если точнее, то Авелия её нашла. Да, обстоятельства изменились, и мы больше не живем в Махероне. Да, поменялся статус, лишив нас свободы и сделав рабами, но моя дочь счастлива, а всю ее радость составляет улыбка вашего сына. И не подумайте!! То, что я говорю искренне, без приукраса или заигрываний, и не для красного словца. Эта чистая правда. Сейчас, ухаживая за вашей кожей, я думаю о том, как странно устроен мир. Живя в изобилии, не в чем себе не отказывая, она несчастна. А ставь бесправной рабыней, загнанная в нужду, девочка радуется каждому новому дню. Как так? Как такое может быть?? А ответ прост, так прост как просто всё остальное в этой жизни. Главное самим не усложнять. – Ревекка даже задыхалась от своей пламенной речи. Каждое слово вырываясь у нее изнутри, откалывалось от сердца, обматывалось частичками души.

– Все мы приходим в этот мир зачем-то, и у каждого есть своё предназначение, -рассуждала Ревекка вслух. – Насмешкою судьбы каждому кажется, что его предназначение какое-то особенное. Но это не так. Предназначение одинаковое, лишь объект его может меняться. И именно тут мы и можем выбирать свою судьбу, точнее этот объект. Именно его мы и называем в дальнейшем судьбой. Наверное, всё то чему её так старательно учили пригодиться Авелии в дальнейшем, но истинное предназначение женщины, разделить счастье с мужчиной, стать частью его благополучия, стать его продолжением. Я смотрю, как Авелия раскрывается по-женски, без помощи самых мудрых преподавателей и советчиков, лишь повинуясь зову сердца. И верьте мне, ни один советчик не смог бы объяснить, как это сделать лучше, нибудь рядом того мужчины, для которого она расцветает. Я очень рада, что сегодня Луций рядом, да вдобавок еще и благосклонен к ней. Верьте мне госпожа, пройдет совсем немного времени, и в его обществе Авелия превратится в самый дивный и изящный цветок на свете. Да и может ли быть по-другому в обществе Луция??? Хотя, что я вам рассказываю. Вы и сами всё видите. Не только моя дочь распускается возле него!! Те взгляды, что бросают в сторону вашего сына окружающие девицы, пронзают не только его одного, но и всех остальных в округе. Такой юноша, просто не может не понравится и не заставить любоваться собой. Бог соединил в нем одном, всё лучшее, что есть у людей, и дал частичку от себя. Такого искреннего и честного юноши я не видела никогда. Луций не боится нести ответственность за сказанное, и говорить правду, пускай она и не очень приятна на вкус. Таких людей всегда всего лишь единицы.