Следующий день

– Уступай место молодежи старик Публий, посмотри какая она у нас, – с веселым смехом кричал третий.

Во время поединка, молодой борец, все время оборачивался куда-то в толпу, высматривая там кого-то, а найдя, замирал на секунду, как бы обдумывая полученный сигнал. Невысокий мужчина, находящийся среди болельщиков, и являющийся, по всей видимости, отцом юного спортсмена, кротко кивнул ему, показывая, что пора заканчивать поединок. Этот жест и это подчинение, не осталось не замеченными остальными зрителями. Вой поднялся страшный. Толпа почувствовала скорую развязку поединка. Молодой борец бросился на соперника, чтобы одним движением смять и пригвоздить того к земле. Однако, старый Публий, помолодев в этот миг лет на двадцать пять, ловко извернулся, схватил молодого за руку, и швырнул через выставленную вперед ногу. Бросок получился таким эффектным и нежданным, что на площадке повисла тишина. Подобного финала никто не ожидал. Болельщики стояли разинув рты, не в силах осознать произошедшее. Но вот послушались редкие рукоплескания, набиравшие свою мощь, каждую секунду. Спустя полминуты аплодировали все, а Публий, немного раскрасневшийся от удовольствия, махал руками разгорячённой публике. Он подошел к поверженному сопернику, помог подняться, и дружески хлопая по плечу, направил к отцу. Вид проигравшего, в этот момент, казался очень жалким. Из тигра, его превратили в серую, потрёпанную мышь. Стоило соперникам покинуть мнимый ринг, как двое других вышли на него, помериться силами, а заодно и повеселить окружающих. Авелию то совсем не интересно. Она глазами пыталась отыскать в толпе Луция, и ей это удалось. Юноша, вместе с отцом, стоял совсем неподалеку. Вид у него был раскрасневшийся и взъерошенный. Скорее всего, увиденный бой увлек его, и сейчас он находился под его впечатлением. Что-то разгорячённо доказывая, он махал руками, чертил ими в воздухе какие-то знаки, крутился вокруг себя, словно волчок. Авелия тихонько приблизилась, и встала совсем рядом, пытаясь услышать, о чем они разговаривают. Предчувствие ее не обмануло. Луций действительно доказывал Флавиану, что поединок мог бы закончится и по-другому, будь молодой соперник повнимательнее. Признаться честно, мнение юноши, относительно единоборств, мало интересовало Авелию. Ей даже стало немного обидно, что он не замечает ее, болтая с родственником о всякой ерунде. Надо отметить, что причина для подобных переживаний у Авелии, действительно была. Ведь, в раздевалке, оставшись с мамой вдвоем, Ревекка помогла дочери прихорошиться, и теперь, по мнению Авелии, Луций должен уделять своё внимание только ей, а не этим дурацким поединкам. Девушка подошла еще ближе, став за спиной Флавиана и прямо перед молодым господином. Она нарочно приподняла повыше голову, и мягким, медленным движением, убрала непослушный локон волос со лба. Ей так хотелось, чтобы Луций обратил на нее внимания, что она попросту не заметила, как взгляды от поединка, один за другим стали переключаться в ее сторону. Она приковывала взоры, словно магнит притягивает железо. Эффект, которого она добивалась получался, правда не совсем там, где она хотела его получить. Луций, этот драчливый мальчишка, и глазом не повел в её сторону, продолжая что-то объяснять отцу. Он размахивал руками, что-то чертил в воздухе, всецело поглощённый поединком. Вот ведь гадина!! подумала Авелия. Стало обидно до жути. Злющие мысли, одна за одной, наполняли девушку. Ах ты дурила алебастровая!!! Ну да всё равно, повернешься!! Никуда не денешься!! Девушку так захватила обида на избранника, что она потеряла контроль над собой и смотрела на Луция, как питон на кролика. Неизвестно, сколько бы она так его гипнотизировала, если бы не всеобщее безмолвие, окутавшее мнимый ринг и его пределы. Тишина рвала уши своим молчанием. Девушка отвлеклась от кролика и огляделась. Со стороны смотрелось, будто ее только что разбудили. Авелия обнаружила, что глаза, буквально, всех зрителей прикованы к ней. Кто-то глядел косо, кто-то с ухмылкой что-то нашептывая на ухо соседу, но ровным счетом вся публика разглядывала ее, словно картинку. Авелия, так ждущая взгляда от одного, оказалась совершенно неготовой, к подобному пристальному вниманию со стороны остальных. Она невольно начала поправлять одежду и осматривать себя с ног до головы, как бы ища какой-нибудь изъян в свой внешности. Но он отсутствовал. Девушка не знала, как вести себя дальше. Она так и стояла в легкой светлой тунике, с распущенными волосами и озиралась вокруг, словно оказалась в незнакомом месте, в первый раз в жизни. Вглядываясь то в одно лицо, то в другое, ей казалось, что она угадывала причину этого интереса. Да и как её не угадать. Ею любовались. Легкий румянец заалел на молодых молочных щечках. Неужели не разглядывают, а любуются. Неужели?? Достойна ли я?? Однако это действительно было так. Да и можно ли ей не любоваться?? Конечно же нет!! Девушка расцвела, и благоухала красотой вокруг. Больше того, мог ли кто-нибудь не смотреть на эту аккуратно слепленную фигурку, на здоровые волосы, дававшие в любом положении красоту своей хозяйке, утонченные черты лица, живой игривый взгляд, и всё остальное, за что, девушек называют красавицами. Стоя посередине зрителей, как артист выступающий на сцене, она чувствовала себя неловко и одиноко. От столь многочисленного внимания, ей захотелось испарится, или чтобы вместо нее, был бы кто-нибудь другой. Крутя головой в разные стороны, словно совенок прячущейся от утреннего солнца, Авелия натолкнулась на уставившегося в ее сторону Луция. Он больше не жестикулировал и не спорил с отцом, а стоял спокойно, не способный оторвать взгляда от девушки. Желание уйти, молниеносно пропало. Приятная нега растеклась по телу, внутри порхнуло теплотой и немножечко сперло дыхание. Ради его взгляда, она готова терпеть и остальные, да что там говорить!!! Она готова на что угодно, лишь бы он не отводил глаз. Постояв еще чуть-чуть, девушка будто приведение, воздушной походкой проплыла между зевак, и встала за спиной Луция, демонстрируя всем, чья она. Одобрительный гул, тихой волной, пробежал по лицам зевак. Знатной публике доставляло удовольствие видеть, когда девушка, пускай и рабыня, знает свое место. Находившийся рядом парень, похлопал Луция по плечу, весело подмигнул, и не обращая никакого внимания на Авелию, быстро затараторил:

– Привет братишка, – он весело мигал глазами, – ты все еще хочешь получить того коня, что бежит быстрее ветра?

Луций повернулся к нему, прищурился, делая вид, что вспоминает.

– Ну того самого. Ну!! Неужели забыл? – продолжал парень, в нервной тряске, начиная изображать лошадь.

– Ах да, прекрасный конь. Помню его. Ты всё-таки решился его продать? А говорил, что ни за какие деньги не отдашь!!!

– Что ты!! Я и не собираюсь его продавать! – ерзал на месте парень, попеременно переводя взгляд с Луция на Авелию, и обратно.

– Так зачем же заговорил о нем?? – делая удивленный вид, спросил Луций. Однако, по взгляду парня, суть его предложения угадывалась очень легко. То, как он пожирал Авелию взглядом, как раздувал ноздри при одном взгляде на нее, говорило само за себя.

– Мне понравилась твоя рабыня, и я хочу ее. Однако вижу, что и тебе она нравится, – выпалил он и немного смущаясь. При этом надо отметить, что смущение демонстрировалось именно Луцию, и никоим образом не Авелии. Вообще, его замешательство имело совершенно другую причину. Он не стеснялся своего вожделения к девушке, и одному только богу известно, что за сцены с её участием, придумывал парень в своей голове. Его конфузило то, что он просит!!! Ведь никому не нравится быть просящим у равного себе. В такой момент, ты, как бы, становишься ниже. Ты, как бы, становишься должным и вверяешь принять решение своему оппоненту.

– Так что же ты предлагаешь? Меняться? – надменно спросил Луций. Ему сразу вспомнился конь и свое желание заполучить его. Вспомнился отказ хозяина, того самого, теперь предлагающего обмен. Нет, он не собирался меняться на Авелию, но и отказаться от возможности помучить наглого мальчишку, тоже не хотел.

Парень закивал головой в ответ.

Авелия стояла рядом, и не могла поверить, что о ней говорят вот так, в ее присутствии. Ей стало нестерпимо больно, остатки собственного достоинства взыграли в груди, и высыпали алыми пятнами на щеках. Сравнивать ее с лошадью!!?? Что за наглость, что за низость!! Красивые пальчики сложились в маленькие кулачки, губки сжались в плотную розовую линию. Она негодовала внутри себя. Хотелось ударить, и побольнее этого наглеца. Но она терпела, потому что верила, что Луций не променяет ее. Однако, переведя взгляд на него, остолбенела от ужаса. Юноша стоял, подперев подбородок рукой и думал, что-то прикидывая в голове. На лице Авелии появилась глупая улыбка, обреченного человека, не понимающего, что надо сделать и куда бежать в такой ситуации.

– Пожалуй, нет!! – громко ответил Луций, поморщив нос, – такой обмен меня не устраивает.

– Чего же ты хочешь??

– А ничего. Просто такой обмен меня не устраивает и всё. Он мне не выгоден. Посмотри на нее. Она стоит десять таких лошадей, а ты предлагаешь одну.

Авелия почувствовала себя одновременно плохо и хорошо. С одной стороны, Луций ее не отдавал, это хорошо. А с другой, все-таки сравнение с конем звучало отвратительно.

Парень, сначала разозлился и хотел уже уходить, но передумал. Он взял себя в руки, даже попытался улыбнуться, как будто всё в порядке, и с наигранным зевком продолжил:

– Ты сам знаешь, что десяти таких коней не существует. Сам Зевс Вседержитель подтвердит тебе это. Давай, к коню я прибавлю несколько тысяч сестерциев, и ударим по рукам, – и он протянул Луцию свою пятерню.

– Нет! – абсолютно спокойным голосом ответил Луций. – Десяти таких коней не существует, согласен. Но и Авелия, такая, одна и … – он выдержал некоторую паузу, – и она не продается!!

– Как не продается??? – уже раздраженным голосом проговорил парень, – ты не хочешь продавать ее, мне на зло, – при этом он подошел к Луцию практически вплотную, и выпятил вперед грудь, словно петух перед боем.

Луций же напротив, оставался спокойным, как гепард на охоте. Он казался абсолютно невозмутимым, и даже бровью не повел, когда его визави надулся и попытался нависнуть над ним. Более того, он как-то сжался, и сбоку напоминал пружину готовую распрямиться в любой момент.

– Э-ге- гей, – послушался чей-то голос сбоку. Протискиваясь сквозь толпу, к ним навстречу шли два человека. Первым топал Флавиан, а вторым Альва, отец соперника Луция.

– Что за проблема у двух молодых людей? – спросил подошедший Альва у забияк, уткнувшихся друг в друга лбами. Юноши, как два разнятых кота, которые не успели подраться, но очень того хотели, отпрянули друг от друга, фыркая.

– Я повторяю вопрос, – уже без улыбки, строго повторил Альва.

Молодые люди молчали. Высказываться первым ни одному не хотелось, потому что выглядело подобное, своего рода доносом, и не делало чести не одному из соперников. Немая пауза продолжала затягиваться. Зрители, смотревшие бой на арене, потихоньку стали переключаться, интересуясь друг у друга, что за кошка пробежала промеж двух молодых патрициев, знатного рода.

– Руфус??! – Альва вглядывался в своего сына в поисках правды. Тот в ответ потупив взор, разглядывая землю, понял, что отвечать всё-таки придется и тихо замямлил:

– Я попросил Луция продать мне рабыню, а он не хочет уступить её, – далее в нем с новой силой взыграла обида, и он продолжал уже более уверено и даже нагло. – Будучи у нас в гостях, мы не в чем ему не отказывали, а он мое предложение даже слушать не стал, обрубив на корню, как какого-то низко родного плебея.

Закончив, он вызывающе уставился на Луция, ожидая объяснений.

– Будучи твоим гостем, я и подумать не мог, что ты спросишь с меня за гостеприимство. Тем не менее, свое решение я не изменю, и Авелию тебе не продам и не поменяю, – при этом он сделал несколько шагов в сторону Авелии, так, что она оказалась у него за спиной.

Руфус начал краснеть от злости. Кровь бурлящим потоком прильнула к голове, да так сильно, что она стала похожа на спелый помидор. Его даже начало немного трясти, но он все-таки смог взять себя в руки.

– Вот об этом я и говорю, – с обидой в голосе добавил Руфус.

– И ты считаешь это правильным?? – спросил, повышая голос Альва. – Ты считаешь правильным злиться на римлянина, за нежелание продать тебе свое добро. Как вообще подобное может быть предметом обсуждения? Или ты возомнил себя выше него?

Руфус стоял разбитый, посредине толпы, и не смел поднять глаза на отца. Будучи ребенком сильно избалованным, он, честно говоря, так и считал. Еще минуту назад, ему и в голову не приходило, что надо учитывать еще чьё-то мнением, кроме своего. Хотя, если говорить откровенно, то и сейчас ничего не поменялось. Даже если его поступок был неправильным. Почему это ему, Руфусу, надо считаться с каким-то там Луцием, приехавшим издалека, и получившим свое состоянию, исключительно за заслуги отца. Ну и пусть что этот отец где-то там сражался. Власть и титулы бегут по венам, их нельзя приобрести. Грязь, всегда будет грязью, так же как алмаз алмазом. Нельзя превратить одно в другое. Свои регалии, и право называться римлянином, он получил не по крови, как положено любому дворянину. Это просто награжденный выскочка. Бедняк, с высоко задранным носом. Да, уж!! Этот момент раздражал еще сильнее. Он просто-таки выбешивал, и Руфус чувствовал, как от бессильной злобы сводило желваки.

– Приношу свои извинения, – сквозь зубы прошипел он. При этом глаза его горели как-то дьявольским огнем. Он подошел ближе, и в знак примирения протянул свою пятерню, для заключения мира. Луций не привык прятать обиды, где-то там в закромах своей души, и сразу же подал руку в ответ. Однако, Руфус привык. Рукопожатие затянулось. Руфус принялся сдавливать кисть Луция, что было сил, и уже раскраснелся от натуги ожидая эффекта, но его не следовало. Его визави напротив, стоял, словно высеченный из мрамора, спокойный и уверенный в себе. Лишь в глазах Луция виднелось, что что-то не в порядке. Но не страх или боль в них читались, напротив, ярость, злость, жажда возмездия сверкали огненными молниями в рассерженных глазах. Не увидеть напряжения между молодыми людьми было, решительно, невозможно. Воздух вокруг наэлектризовался и уже готовился взорваться.

– Какие горячие у нас дети, – с иронией и некоторой долей восхищения, проговорил, находящийся рядом Флавиан. – Настоящие римляне.

– Это точно, – поддержал Альва. – Раз вы оба такие не уступчивые, предлагаю решить спор, согласно нашей старинной традиции. Прямо здесь и сейчас, вот на этой площадке.

Это сообщение вызвало бурю одобрения вокруг. Старики благосклонно закивали седыми головами, они находили очень приятным, что традиции древних времен не забываются. С разных сторон на этот шум стали стягиваться, будто лавина, люди и рабы, желающие развлечь себя зрелищем. Ведь не каждый день увидишь, как юноши знатного имени выступают поединщиками. Альва продолжал командовать:

– Как я понял, предметом спора выступает девушка – рабыня. Это будет твоей ставкой Луций.

Луций утвердительно кивнул головой. Он уже ничего не соображал. На карте стояла честь не только его, но и честь семьи, по крайней мере, ему так казалось. Кроме того, ярость наполнила вены собою, полностью заменив в них кровь. Его немыслимо раздражал соперник. Бесила его надменность, самоуверенность, кичливость.

– Что же ты можешь поставить в замен? – обратился он к Руфусу.

– Пускай Луций сам выберет. Он приходил к нам в гости, и надеюсь, будет еще не один раз. – при этом Руфус скорчил такую безразличную мину, что казалось его вообще не интересует ответ соперника. Результат противостояния ему заранее известен!!

– Того коня! – сухо и твердо ответил Луций.

– Вот и решили. Соперникам можно начинать, – продолжал руководить Альва, – но прежде чем приступить к поединку, вы оба обязаны поклясться, что после его завершения, ни у одного из вас не останется в сердце злобы, а вопросы, которые есть сейчас, будут решены на этой площадке.

Оба утвердительно кивнули головами и начали расходиться в противоположные углы. Оказавшись в своем, Луция за плечо обнял Флавиан, и еле слышно прошептал:

– Не переживай, что он больше тебя, вспомни чему я учил тебя, и ..

– Не беспокойся пап. Ему беспокоиться надо, – перебил того Луций.

И действительно, вид сына казался настолько спокойным и самоуверенным, что никаких сомнений в будущей победе не возникало. Руфус же напротив, дергался и кривлялся, приглашая соперника на поединок. Он то махал людям из толпы руками, при этом пальцем показывал на Авелию, то посылал ей воздушные поцелуи, то просто делал какие-то необъяснимые жесты, смысл которых не был ясен, наверное, и ему самому. Одним словом бодрился, настраивался и может быть пытался сбить настрой соперника. Среди публики поднялся шум. Это болельщики, заинтересовавшись происходящим, спешили сделать ставки. Противники приготовились к схватке. В этом поединке нельзя было наносить ударов руками или ногами, разрешенной считалась только борьба. Руфус выглядел выше, мощнее и старше Луция, но при этом, перед поединком, именно в нем чувствовалась какая-то неуверенность и нервозность. Связано, скорее всего, это было с тем, что кроме внешних, габаритных данных, Руфус более ничем не обладал. Он оценивал свои шансы, опираясь исключительно на то, что Луций меньше. Руфусу и в голову не приходило, что сын известного война, вполне может оказаться наученным премудростям единоборств. Всех и всё он мерил по себе, и если видел, что соперник меньше его, то какие же тут могут быть сомнения? Кроме того, уверенности прибавлял случай, произошедший с ним накануне. Непослушный раб, огромных размеров, провинился, чем крепко расстроил Руфуса. Долго не думая, изболованный детина принял решение наказать балбеса, однако исполнения приговора решил произвести самоолично. Подойдя к нему он врезал рабу, да так сильно, что раб, от этого удара отлетел почти на два метра, и потерял сознание. Сила, что бежит в его жилах, показалась тогда Руфусу нечеловеческой. Он и подумать не мог что раб схитрил, имитируя и полет и потерю сознания, лишь бы не получить дополнительную порцию тумаков. Поэтому, отходя в свой угол, он заранее готовился к победе, к радости окружающих, и даже начал готовить победную речь, в которой, как и положено победителю, чуть-чуть журил Луция за глупость, но прощал от всего сердца. Однако, одно обстоятельство все-таки смущало Руфуса – соперник в противоположном углу не испытывал страха, не трепетал в ужасе, и вообще не переживал. Или он совсем дурак, не представляющий, что с ним будет, или …… нет все-таки дурак. Другой мысли Руфусу в голову не приходило, и от этого становилось веселее на душе. Что же касалось Луция, то под внешним спокойствием, скрывалась невыносимая жажда поединка, неистовое желание проучить наглеца. Находясь в своем углу, он ощущал себя диким зверем, давно не кормленным, хорошо растравленным, и готовым броситься на жертву. Однако, на самом деле, бросаться он ни на кого не собирался, подготавливая в уме план на бой. Будучи опытным поединьщиков, не раз попытавший силу в схватках с мальчишками из борцовской школы, к которой был приписан с самого измальства, юноша хорошо знал, что любого соперника надо прежде всего уважать. Более того, и отец всегда учил, что недооценка соперника, прямой путь к поражению. Луций внимательно следил за каждым движением Руфуса, как затаившийся гепард, наблюдает за антилопой, выбирая удобное время для нападения. Поединок почти что начался, и со своим последним напутствием поспешил Флавиан:

– Не переживай. Просто будь собой. Помни чему тебя учили, и не думай больше не о чем. Ну, или не о ком!! – при этом он хихикнул, и дружески хлопнул того по плечам.

Луций обернулся, взглядом ища Авелию, про которую говорил отец, но никак не мог отыскать ее среди зевак. Он шарил глазами по толпе, и третий раз ведя по первому ряду взглядом, кое-как нашел свою даму сердца. Она стояла, вжавшись сама в себя от страха. Ее кожа, так привлекавшая всех вокруг, казалось, побелела от испуга. Глаза, наполненные ужасом, словно у дикой лани, попавшей в лесной пожар и не знающей куда бежать, округлились, и немного вылезли из орбит. Сердце, видимо, билось так сильно и неистово, что казалось, вот – вот выпрыгнет из груди. Она ожидала своего приговора, внутренне болея за Луция. Однако, не страх расставания с ним тяготил девушку. Истина была в том, что уезжать от матери она не просто не хотела, а, наверное, не могла. Сейчас на кону стояла жизнь, и она смиренно ожидала приговора. Наконец лишние люди покинули площадку, оставив на ней только двух поединьщиков. Гул на секунду смолк, чтоб разразится с новой силой, после стартового хлопка, означавшего начало. Руфус, до этого момента, стоявший словно на углях, с такой быстротой рванулся в сторону соперника, что казалось, ждал этого момента, всю свою жизнь. Луций же напротив, не торопился навстречу, сделав лишь несколько коротких шагов вперед. Уже через секунду соперники встретились. План Руфуса не отличался особой сложностью, если его вообще можно назвать планом. Он хотел разбежавшись, сшибить Луция с ног, однако это действо не увенчалось успехом. Более того, сильно разогнавшись, так, чтобы вложить в толчок все силы, он чуть не упал. Причиной тому оказался приём соперника, который ловко увернувшись, успев поставить подножку, пролетающему, на всех парах, Руфусу. Однако здоровяк устоял. Должного внимания, этому досадному моменту, он не уделил, посчитав произошедшее случайностью и списав его на потрясающее везение юноши. Пришло время второй попытки, и Руфус вновь бросился на соперника, как разъяренный барс на добычу. Луций же напротив, успел учесть первую неудачную подножку, и поэтому, ко второй атаке, оказался готовым лучше. Стоило Руфусу достичь оптимального расстояния, и подать вперед свои огромные руки, чтобы сбить Луция с ног, тот, подседая под него, ухватил здоровяка за предплечье, и сворачиваясь в клубок, будто змея, бросил соперника через себя. Действо выполнилось так стремительно, что даже зрители замолчали на одну секунду. Бросок был настолько молниеносным и сильным, что от удара об землю Руфус на мгновенье потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел испуганного Луция, склонившегося над ним, и хлопающего того по щекам.

– Слава Зевсу, – с глубоким выдохом произнес он. – С тобой все в порядке!