Обрученные судьбой. Книга первая. Великий развал

Корчась от боли, боец расширившимися глазами взирал на свою туго перетянутую резиновым жгутом ногу, на раздробленный обрубок ступни, которая по воле злого рока осталась без пальцев.

– Потерпи, миленький! – чуть не плача, уговаривала его сестричка, доставая одноразовый шприц-тюбик. – Потерпи же, Санек! Все будет хорошо! Ты еще на свадьбе станцуешь! – натянуто улыбалась девушка.

Кровотечение из раны заметно замедлилось. Но темно-бурое пятно на повязке расплывалось, густо пропитывая ее тошнотворно пахнущей массой. Нечеловеческая боль отразилась в мелко подрагивающих глазах солдата. Санек все порывался сказать, но никак не решался. Он боялся умереть и никогда не познать, не увидеть великое таинство…

– Ты мне… покажи! – через силу разлепились его побелевшие и потрескавшиеся губы. – Никому не скажу! Помру, останется мне, что на том свете вспоминать…

– Типун те на язык! – всполошенно вскрикнула Настенька, а сама быстренько оглянулась на зашторенный вход.

Торопливые девичьи пальчики со следами былого маникюра на коротко остриженных ногтях со стыдливой неловкостью расстегнули непослушные пуговки, широко распахнули ворот.

– Смотри! – отчаянно выдохнула девушка. – Ты еще поживешь! Не смей думать о смерти! Я еще приеду к тебе на свадьбу!

Шершавыми подушечками огрубевших на войне пальцев солдат опасливо дотронулся до нежной плоти, коснулся сморщенного соска. По его обветренной щеке одиночно покатилась благодарная слеза.

– Терпи, Санек! Терпи!

– Я терплю…

Подавшись вперед, девушка вслепую нашла сильно искусанные губы бойца, целомудренно прижалась к ним…

Подкатила «санитарка». Глядя на страдальческое выражение лица раненого солдатика, Настенька привела себя в порядок и приоткрыла полог палатки. Бойца уложили на носилки.

– Все будет хорошо… – сестричка махнула рукой на прощание.

В ней жила уверенность, что в госпитале врачи проведут операцию, спасут то, что осталось от безобразно изуродованной ступни.

Саньку еще невероятно повезло. Лишь краешком носка армейского сапога наступил он, а не навалился пяткой, всей ее тяжестью, на мину. Успел солдатик ногу свою чуток приподнять, пока не сработал под ним взрыватель. Оттого и вся мощность заряда пропала почти вхолостую, растворившись в мягкой пустоте воздушного пространства.

Возле ПУОД – пункта управления огнем дивизиона толпились бойцы с миноискателями и щупами. Начальник штаба приказал выслать группу на разминирование местности и всех проинструктировал:

– Обнюхать мне каждую подозрительную кочку. Ощупать каждый сантиметр. Вперед, дети подземелья!

Отправив бойцов, капитан зашел в медпункт. Настенька сидела на кровати и плакала, уткнувшись лицом в подушку.

– Это война, Настенька! Ничего тут не поделаешь, – офицер мягко дотронулся до девичьего плечика.

– Он звал меня замуж! – сквозь слезы произнесла сестричка.

В серо-голубых глазах капитана промелькнуло нечто, жутко схожее с муками скрываемой ревности. Он, помолчав, отрывисто спросил:

– А ты?

– А я ему ответила, что я люблю нашего майора! – девичьи очи широко распахнулись. – Я люблю его, люблю!

Резко поднявшись, начальник штаба шагнул к выходу. У порога он остановился, повернул к сестричке голову:

– Хан наш женат. У тебя нет ни единого шанса. Он до дрожи в пальцах любит свою красавицу жену. И даже не мечтай…

Почувствовавшая себя так, будто ее окатили ушатом холодной воды, Настенька вскочила, вытянула к нему протестующие руки:

– Юра! Ты все врешь! Ты нарочно мне про якобы его жену сказал! Потому что ты сам любишь меня! Это же нечестно! Нечестно…

Поймав ее надломленные ладошки, капитан дотронулся до них теплыми губами, пожал кажущимися безразличными плечами:

– Ты можешь мне не верить. В его личном деле есть запись. Они женаты почти пятнадцать лет…

Скучным голосом он добавил, что сам не верил в то, что подобное возможно. Но командир их дивизиона, по сути своей, уникальный человек. Таких, как их майор, на свете мало. Они, как реликты.

– Это неправда! Признайся…

– Правда…

Притянув к себе безвольное девичье тело, капитан прижал Настю к своей груди. Не зная, что сказать, офицер молчал. Он не любил кидаться пустыми словами. По воле судьбы они все оказались на войне…

Многочисленные отряды боевиков зажали и теснили федералов с трех сторон. Надежда на то, что придет помощь, таяла и угасала.

Шел второй час ожесточенного боя. Одна волна атакующих боевиков сменялась другой. Комбата тяжело ранило осколком мины. Все боевые машины давно были подбиты, выведены из строя.

В одной из них чудом оказалась исправной, еще работала рация. В эфир методично улетали доклады о том, что кольцо сжимается все туже и туже. Помощь обещали, но она не шла.

И, скорее всего, подмога вовремя к ним не подоспеет. Их осталось всего четверо, и следующую атаку боевиков им ни за что не отбить.

– Комбат, – майор подполз и наклонился к подполковнику, – скоро всему конец. Я принял решение выйти на связь с моим дивизионом и подать команду на открытие огня по нашей позиции.

Отодвинувшись, Рэм вынул рабочую карту, принялся определять точные координаты точки их местонахождения.

– Майор, твою мать… – подполковник говорил с большим трудом, – ты что, хочешь вызвать огонь на себя? С катушек, майор, съехал? Ты хорошо подумал, прежде чем принять решение?

– Другого выхода, комбат, – жестко сжимались пересохшие губы, – у нас нет. Я не думаю, что плен окажется намного лучше.

Держа голову прямо, Рэм выдержал взгляд подполковника, не отвел в сторону свои черные глаза, наполненные тоскующей болью. Лучше им всем принять смерть, чем выносить измывательства изуверов.

– На моей же станции, майор, – подполковник попытался оттянуть неизбежное, – нет волны твоих артиллеристов.

– Не проблема, комбат. Дело всего двух минут…

Усмехнувшись, Рэм пополз к командирской БМДешке и залез в полуобгоревшую машину. Настроив радиостанцию в подбитой БМД на частоту своего дивизиона, майор нажал на тангенту:

– «Дон», «Дон», я, «Урал»…

Из установленного на ПУОД динамика громкоговорящей связи вырвалась команда. Капитан скачками помчался к машине управления, ловко запрыгнул на свое кресло, торопливо протянул руку к телефонной трубке. Пока он устраивался и суетился, эфир снова затрещал:

– «Дон», я, «Урал». Прием…

– Голос Хана, – начштаба удивленно моргнул. – Откуда? Он же у нас выехал с колонной…

Расчет машины замер, напряжение достигло предела.