Литургия крови

Тито кивнул, но его рука лежала на прежнем месте.

«Я могу, – сказал он себе. – Если у меня получилось случайно, то получится и намеренно». Он дал вопросу ручейком протечь по всему телу и просочиться сквозь пальцы в ее мысли. Черная девушка, о которой говорила Розалин, та самая нубийка, стражи выглядели как обычные головорезы.

– Колдовство, – выдохнула Розалин, отступая на шаг.

Пьетро поднял кирпич, Джош потянулся к кинжалу на поясе. Возможно, Тито пришлось бы драться с ними, а возможно убить одного из них, но всех остановила луна. Она вышла из-за тучи, и на полуразрушенный склад пролился мягкий свет. Он озарил лицо Тито, и Розалин, почти неосознанно, встала между Тито и Джошем.

– Подождите.

Они остались стоять: Пьетро со своим кирпичом, оскалившийся, с кинжалом в руках, Джош и сам Тито. Розалин смотрела в его мрачные глаза.

– Ты раб? – требовательно спросила она. – Поэтому за тобой охотятся?

– Я был рабом, – признался он. – Но не здесь.

– А твоя мать, конечно, была принцессой? – Злобно выплюнул Джош. – А твоего отца пленили в бою? И уж, конечно, твой дед жил во дворце. – Он насмешливо закатил глаза. – Еще ни разу не встречал беглого раба, который не называл себя принцем.

Тито задумался, со многими ли рабами говорил Джош. И сколько же беглых рабов в Уграолинге? Десятки, сотни или еще больше? И что случалось, когда их ловили?

– Так ты был принцем?

– Розалин… – раздраженно протянул Джош.

– Я просто спрашиваю. У тебя был дворец? И твоя мать принцесса?

– Моя родная мать умерла очень давно, и я ее смутно помню. Не знаю, была ли она когда-то принцессой. А женщина, которая вырастила меня, всегда говорила, что моя истинная мать Госпожа…

Розалин склонила голову набок:

– Может, это правда. Иначе он стал бы рассказывать про огромный дворец.

– Или он просто лукавит, – отрезал Джош. – На вид умный. Может, он варахец. У него странные волосы.

– Варахцы не рабы.

– А зря, – сплюнул Джош.

Розалин покраснела, прикусила губу и обхватила себя руками. Этот жест приподнял ее маленькую грудь. Джош ухмыльнулся. Что-то странное было в отношениях детей. Холодный ночной ветерок донес до Тито запахи, и он хотел найти их источник, даже если Розалин решит сбежать.

– Ты голоден? – Спросила она.

Тито покачал головой.

– Розалин.

– Чего? – девушка опасливо посмотрела на…

«Кого? – подумал Тито. – Любовника? Брата?». Одиночки, которых свел случай? Он присмотрелся внимательнее. Наверное, брат и сестра. Определенное сходство есть. Или все дело в голодных взглядах и грязи? Розалин, как будто подслушав его мысли, сказала:

– Джош – мой вожак. Пьетро – мой брат. Мы хотим покинуть Уграолинг и перебраться в Миерпорт. Можешь тоже пойти.

– Это город – остров, – добавил Пьетро.

– Он знает…

– Откуда? – спросил Джош. – Он чужак. Он ничего не знает. И я говорю, мы оставим его здесь.

Тито мог сказать, что ему в последнее время стало больно пересекать текущую воду, даже по мосту. Но он не хотел делиться знанием и просто смотрел им вслед. Розалин обернулась и Джош зарычал на нее.

***

Разграбление кладовой султана продолжалось до рассвета. Речь идет об обычной междоусобице, мог бы подумать чужестранец. Но пространство внутри стен принадлежало шаморцам. Другая страна, только грабить легче и добычу тащить ближе.

Крики подсказывали, что Тито уже совсем близко. Внезапно он заметил молнию и прислушался, ожидая громового раската. Но грома не было, в небе висела луна и Тито неожиданно задумался.

Из его жизни исчез голод. Мародеры чавкали украденными гранатами и удовлетворенно облизывались. Нищие отпихивали друг друга от сушеных фиг, будто скряги над грудой золота. Собаки дрались за печенье, надкушенное грабителями и выброшенное из-за непривычного вкуса. И это зрелище подсказало Тито, чего же он лишился. Он больше не чувствовал вкуса. Ел он или нет, разницы никакой, теперь ему не требовалась пища. Однако, он солгал Розалин, сказав, что не голоден. Но его голод не утолить даже самым роскошным пиршеством. Он тянулся за Тито как тень, неясный и едва заметный миру живых.

Мертвецы ушли. Либо они покинули его, либо он их. Тито старался не посещать больше тот, пустой город, слишком чужой, слишком одинокий, слишком похожий на него самого. Бродящие в нем чудовища пугали Тито, он боялся встретиться со своими страхами в этом кривом зеркале. Конечно, пустой город призывал его, но слабее, чем женские крики впереди. Тито уже почти добрался до их источника, когда его остановила нубийка с серебряными украшениями.

– Ты и сейчас не собираешься поцеловать меня? – Улыбнулась она. – Похоже нет.

Она потянулась к нему, и Тито вздрогнул, отшатнувшись от серебряных амулетов в волосах, сверкающих в лунном свете.

– Не показывай свою слабость, – промолвила девушка. – Только силу. А если до сих пор не знаешь, в чем она, лучше молчи.

«Молчание – мой самый близкий друг», – хотел сказать Тито, но она еще не договорила.

– Изменения могут быть очень болезненны, но не меняться…

– Смерть?

– Такого выбора у тебя нет. Чем дольше ты борешься с собой, тем труднее идет превращение. Поверь мне, – сказала девушка. – хоть мы с тобой настолько разные, но служим одной и той же.

Чем ближе она подходила, тем больше запахов узнавал Тито. Пот, нечистоты, чеснок, гвоздика и…

Нубийка мягко рассмеялась:

– Что движет твоим голодом?

– Не знаю.

– Большинство парней желают этого, – она скользнула рукой под юбку, потом провела пальцем под его носом и рассмеялась. – Но ты совсем другой.

– Нет, я не другой, – солгал юноша.

– Ты хочешь… Чего? – она посмотрела на луну. – Это точно не воля Богини. Хотя твой голод прирастает вместе с ее силой. Но ее кровавые приливы – не та кровь, которая нужна тебе, – казалось, эти слова произносит не молодая женщина, а некто более мудрый и долгоживущий.

Тито вздрогнул.