На прохожих портретах твоих.
Пятипалой звездой из рубина,
Перебоем курантов и снов,
Ты воистину неистребима
И ушла в эту крепь до основ.
2012
Полуостров
Виктору Гофману
Полуостров, похожий на череп,
На расколотый грецкий орех,
Виночерпий в овечьем меху,
Ублажающий всех,
Ботанический короб на лаве,
Остывший вулкан,
Сохранивший в раскопах
Костяк, великан.
Шлем, источенный ржою,
Веницейский узорный доспех,
Под живою паршою
Вседоступный, открытый для всех,
Перерытая галька,
Кровяной сердолик,
Может, скифский рельеф,
Набегающий из Чертомлык
И курортная прозелень,
Балюстрада, над морем балкон,
Перекошенный раструб,
Пластиночка на граммофон,
Голубая шашлычная,
С бараниной и коньяком,
И раскачка привычная,
Бьющая в нос прямиком,
Полуночная музыка,
Растворившая синус волны,
Лукоморье, вместившее
Амфоры и стаканы,
Баттерфляй для дельфина,
Жалкой юности южный загар,
Упреждающий ястреба,
Припограничный радар.
Архилох, археолог,
Я, пишущий на черепах,
Черепки собирающий ситом,
Просеявший прах,
Добирающий горстку,
По макушку ушедший в раскоп,
Отыскавший могилу вождя,
Карадаг, Перекоп.
2012
«Пейзаж в овере после дождя»
Н.
Осины, ивы около запруд,
И заросли осоки, и дорога,
Болото, кочки – все, что есть вокруг —
Великолепно, в сущности – убого.
Искусство, необъятный твой пейзаж
Нас помещает в бездну сердцевины,
Какая точная, естественная блажь,
Художник, как Адам, возник из глины.
Но если отойти в далекий зал,
Стать на границе лучших откровений,
И высмотреть, что быстро срисовал
Бродяга, сумасшедший, новый гений.
Там паровозик на краю земли,
Повозка со снопом у переезда,
Пустующая лодка на мели,
Все движется намеренно и резко.
Все вместе с ним. Отбросив свой мольберт,
Сам живописец – нищий и богема —
Спешит в Париж, чтоб выполнить обет,
Из Амстердама или Вифлеема,
Теряя тюбики, чужой абсент глуша,
Среди народных скопищ и уродов,
И соскребая лезвием ножа,
пронзительные очи огородов.
2012
У Ардовых
Когда я в эту комнату зашел,
Они сидели за столом так долго,
Что подустал и разорился стол,
Заветрелась закуска и заволгла.
А в захмелевшем воздухе густел
Осадок разговоров или шуток,
Перед прощаньем возникал раздел
Необходимой жизни промежуток.
Но было, оставалось пять минут