Дракон и Феникс

– Чувства! Когда он рядом, у нее щеки краснеют, взгляд мечется в разные стороны, и сердце стучит как у зайца. Сегодня мне особенно было слышно, как оно у нее колотилось, – выдала я неоспоримые доказательства.

Задумавшись ненадолго, Юньвэнь деловито уточнил:

– То есть, ты сейчас перечислила признаки влюбленности?

– Да! – объявила я, вскинув вверх указательный палец. – Верные признаки влюбленности! По крайней мере, у меня они такие.

Император задумчиво хмыкнул и наклонился к моей груди. Я дернулась в сторону, но он схватил меня за руки и мягко, но уверенно, притянул ближе к себе.

– Ты чего? – пискнула я.

– Ш-ш-ш, я слушаю.

– Что?

– Твое сердце. Ничего не слышно. Жаль.

Демонстративно хмурясь, я уперлась указательным пальцем в лоб императора и легонько оттолкнула его от себя. Хотелось, конечно, толкнуть его рукой или локтем, но он все же был императором, а с монаршими особами принято церемониться.

– Оно стучит в нормальном ритме. С чего бы ему барабанить на всю? – фыркнула я.

– С того, что я нахожусь рядом, – ответил Юньвэнь, хитро улыбаясь.

Сейчас он снова был похож на кота, и на моих губах чуть не отразилась умиленная улыбка, но я вовремя ее сдержала.

– Извини, но ты не Брэд Питт!

– Кто?

– Не важно, – отмахнулась я. – Мне пора. Спать хочу. Устала страшно на этом дурацком отборе.

Демонстративно зевнув, я поднялась со стула и сделала пару шагов к выходу.

– Не останешься? – раздалось сзади.

– Ни за что, – ответила я, не оборачиваясь.

Глава 35

Юньвэнь выдохнул облачко пара, зябко поежился и спустился по ступеням Дворца Собранного Превосходства. Этот дворец был построен для вдовствующих императриц, но так и не был использован по назначению. В последние годы своего правления император Чжу Юаньчжан превратил его в свой кабинет, и Юньвэнь не стал этого менять.

Здесь всегда царили тишина и спокойствие, благодаря чему можно было полностью окунуться в дела. Однако долго находиться во Дворце Собранного Превосходства Юньвэнь не мог. Спустя несколько часов он чувствовал, что остро нуждается в веселом смехе Майи, в ее громком щебетании, в ее небылицах и непонятных словах.

Вот и сейчас, раздумывая о том, как проведет этот вечер с Майей, Юньвэнь даже не заметил, как несколько девушек из гарема, который соседствовал с Дворцом Собранного Превосходства, внимательно наблюдали за ним, надеясь поймать взгляд молодого императора и затащить его к себе в постель.

– Ваше Величество, – негромко обратился к императору Фанг.

Юньвэнь, отвлекшись от своих мыслей, вопросительно взглянул на друга. Фанг кивком головы указал на Дворец Всеобщего Счастья. Поймав взгляд императора, девушки захихикали, кокетливо прикрывая рты ладонями. Юньвэнь закатил глаза и ускорил шаг, чтобы поскорее уйти с территории гарема. Сзади послышался тихий смешок Фанга.

– Эти женщины меня смущают, – буркнул Юн, заложив руки за спину. – Нельзя их переселить куда-нибудь подальше от моего рабочего места?

– Я займусь этим вопросом, Ваше Величество, – объявил евнух Пан, подобострастно кланяясь на ходу.

Вернувшись в свои покои, Юньвэнь разогнал всю свою свиту, а Фанга отправил к Минчжу с предлогом позаботиться о ней, так как у девушки весь день голова болела так, что она не могла даже встать с постели. Фанг упрямился, но после того, как Юн прикрикнул на него и сказал, что хочет побыть наедине с Майей, телохранитель все же уступил и послушно удалился.

– Пан, позови ко мне жену Ли, – отдал распоряжение Юньвэнь, придирчиво осматривая свою одежду. – И прикажи принести нам ужин с вином.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – сказал евнух, пятясь к выходу из покоев.

Решив сменить свой слишком темный халат на более яркий, Юн скинул верхнюю одежду и крикнул слуг, но никто не отозвался. Вспомнив, что всех прогнал, император хлопнул себя по лбу и громко выругался. Теперь придется самому рыться в сундуках с одеждой.

Сегодня он ни на что не рассчитывал. Просто хотел приятно провести время с Майей за ужином. Ну а выглядеть красиво перед той, кого любишь, никто не запрещает.

Распустив волосы, Юньвэнь задумчиво посмотрел на себя в зеркало.

– Ей больше нравится, когда они полностью собраны или частично? – пробормотал он себе под нос, а потом, спохватившись, отпрянул от зеркала и произнес: – Небеса, о чем я только думаю?!

Раньше Юну не было никакого дела до своего внешнего вида. Это было заботой слуг, которые каждый божий день кружили перед ним, приводя лицо и волосы в порядок и наряжая его тело в богатые одеяния. Сейчас же Юн придирчиво выбирал себе одежду и масла, которые слуги наносили на его кожу. Он выпытал у Майи, запахи каких растений она не любит и запретил слугам использовать их не только на нем, но и на себе.

Видимо, и в правду, любовь меняет людей…

Захотев пить, Юн потянулся к подносу, но на нем стоял лишь один чайник, без чаши. Поворчав немного, император взял чайник и начал пить из носика. Его жажда оказалась намного сильнее, и Юн не мог оторваться от чайника, жадно глотая прохладную воду. Практически допив все, он неудачно вдохнул, подавился, начал кашлять и залил рубашку оставшейся водой.

– О, боги, – простонал Юньвэнь, осматривая свою мокрую одежду.

Он не любил промокать, поэтому сразу же стянул с себя рубаху, оставшись лишь в штанах. Императорские покои отапливались хорошо, и зимой можно было смело ходить голышом даже с приоткрытыми окнами. Юну же и без верхних одежд было жарко. Скорый приход Майи взволновал его так, что казалось, будто кровь в его жилах вот-вот закипит.

В голову начали приходить совершенно непотребные мысли. Как выглядит Майя без одежды? Какая у нее фигура? Такая же она раскрепощенная и напористая в минуты близости, как и Цюань?

О своей жене Юн никогда так не думал. Он всегда воспринимал ее больше как сестру, и поэтому, когда она раздевалась перед ним, пытаясь соблазнить, ему было неприятно. Приходилось прикрывать глаза и ненадолго отключать разум, полностью отдавшись нарастающему желанию его тела.

Майю же Юн хотел и душой, и телом. Фантазии об их близости он гнал из своей головы, считая, что если постоянно мечтать об этом, то этого никогда не произойдет.

Да, любовь не только меняет, но еще и терзает. И пусть Юн бодрился и старался не показывать вида, как его задели слова Майи о том, что она его не любит, душа у него все же болела. Смотреть на любимую теперь было еще больнее, но желание видеть ее также росло со страшной силой. Боль и радость соревновались между собой, и пока ни одно из чувств не уступало другому.

Прошло довольно много времени, а в покои так никто и не пришел. Пропали и слуги, которые должны были принести ужин, и евнух Пан с Майей.

В голове императора начали зарождаться тревожные мысли о том, что с Майей могло что-то случиться.

Скрипнула створка раскрывшегося настежь окна. Холодный ветер влетел в покои, задувая свечи одну за другой. Юн направился к окну, чтобы закрыть его, как вдруг створки второго тоже распахнулись, и новый порыв ледяного ветра мгновенно задул оставшиеся свечи.

В покоях воцарился полумрак. Где-то у двери скрипнула половица. Юн замер и прислушался, но кроме гула сквозняка ничего не смог услышать. Скользнув взглядом по заправленной постели, император медленно двинулся к ней с целью достать из-под подушки спрятанный там кинжал.

Холодное лезвие клинка прижалось к его горлу, а чьи-то пальцы больно впились Юну в плечо.

– Ни шагу, иначе я вспорю тебе глотку, – послышался сзади приглушенный голос.

Юн замер и мысленно выругался. До кинжала оставалось всего три шага.