Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Вы тоже хотите отжать город и прогнать нас, так что, вы один хрен работаете в одном направлении.

– Мы – другие! – выкрикнула Наталия.

– Говори что хочешь, но ты останешься здесь до самой смерти. – неизвестный встал со стула, на котором сидел и вытянув его перед собой, исчез за невидимой для глаз Наталии дверью.

ХЭРОЛЬД КЕРР

Отец застал Хэрольда стоящим голым у зеркала.

– Почему ты как дворняга без одежды? – спросил он у него.

Хэрольд прикрыл себя полотенцем.

– Я не знаю, как её спасти, отец. – пожаловался он.

– И поэтому, ты призвал меня. – он снял с себя лёгкую парку и маску. – Тут можно дышать?

– Да ультрафиолета тут нет. – одобрил сын.

Отец Хэрольда был совсем лыс. Множественные ожоги остались в виде белоснежных линий, борозд, какой-нибудь поэт сравнил бы их с горными массивами.

– Давно не дышал своими лёгкими. – сказал он, сев на раскладушку.

– Ты же знаешь, что они не пригодны для этого. – расстроился Хэрольд.

– Я заменил их, сын.

– Хорошо, пап. Просто я очень переживаю за тебя, я потерял Наталию, не могу потерять и тебя.

– Не потеряешь и её тоже вернёшь. Я помогу, сын.

Хэрольд как маленький волчонок прибился к животу отца. Отец прижал его к себе.

– Всё будет хорошо, не плачь. – он поглаживал его голову, смотря на заменённые протезами руки.

БАРОН БАЛОГ

Барон раскуривал толстую сигарету, периодически переключаясь на тягучий виски. Попил-покурил-попил-покурил. Он открыл свой бар под названием «семь потаённых желаний», который не обладал обилием света, тут больше было про атмосферу. Барон решил не включать в проект какое-то потолочное освещение, разбив его по разным углам в окружение: стены, барная стойка, вешалки, музыкальный и игровой автоматы, граммофон, бильярдный стол и трубы, по которым с прыскающим звуком перетекала неизвестная даже Барону жидкость.

В день открытия клиентов было не так много. Вели себя скромно, разбрелись по углам, сидели у стойки или слушали исполнительницу в костюме ангела, исполняющую миловидную песнь, жутким тоном. У весёлого обывателя сложилось бы ощущение, что он попал в тихий ужас.

Барон написал несколько строк на клочке салфетки, пока его не отвлёк официант со странной блестящей, оранжевой веной, тянущейся до головы. Официант поприветствовал его, положив ему огромную тарелку со свежими рёбрышками, и зажгя свечу, скрылся с глаз долой.

– Спасибо. – поблагодарил его Барон, не переставая смотреть на вену.

Барон хотел, приступить к свежей еде но, резко передумав, откинулся к спинке чёрного дивана, к слову, во всём интерьере преобладал чёрный цвет, только иногда мог просочиться бледно-коричневый.

К Барону подошли три молодых лица азиатской внешности: двое в джинсовках, один в белой гавайской рубахе с коротким рукавом. У всех троих были длинные волосы, у двоих в куртках – чёрные, у того, что в гавайке – белые, завинченные в кудри.

– Барон?

– Да. С кем имею честь начать общение? – спросил он, проявляя любопытство.

– Зелёные драконы. И мы держим весь карнавальный квартал. – заявил парень в гавайке.

– Я рад за вас, а от меня вам что нужно? – спросил Барон, начав терять терпение, (из-за быстрого понимания расклада дел) убрав руку под стол просачивая её к пистолету в кармане.

– Налог за защиту.

– Спасибо, я не нуждаюсь в защите. – Барон выпятил нижнюю губу.

– Это не просьба, Барон. Все платят за защиту, и вы не станете исключением! – продолжил говорить парень в гавайке, двое насели по обе стороны.

Барон пнул левого парнишку по ноге, правому двинул стулом в колено, а из пистолета застрелил гавайца. Добить корчившихся от боли не составило труда.

Выбравшись из-за стола, Барон сказал:

– Прошу прощения, дамы и господа! Объявляю для всех присутствующих! В моём клубе нет места городским распрям! Мой клуб не притон для змей, ведь я их укротитель!

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим, вернулся пьянее некуда, снося всё по пути и подавив пару грядок, влетел на веранду, где сложив ногу на ногу, в полуобороте к нему сидела его жена.

– Неудача? – спросила она у него.

– Да, но Феодосия бы так не сказала. – Веселим, вынул из-под огромной рубахи плюшевого медведя. – Бартоломео взял пару старых затей, которые я забацал, для самых тёмных времён. – объяснился он. – Ты прости меня, Катеринка. – он сел рядом с женой и та прижалась к нему, обхватив руку и медведя.

– Ты хороший муж, Веселим. Пьющий, но хороший. – она смотрела на него своими выразительными глазами.

– Не надо. – попросил Веселим. – Я всегда начинаю грустить, когда ты мне это говоришь.

– Ты талантлив и я это знаю! Ты много раз мог бросить и работать вместе с нами, но ты не сдаёшься!

– Я проектирую однотипные поповщины!

– И обеспечиваешь семью! Благодаря тебе – мы не сводим концы с концами! Ты купил этот дом, семена, всё нужное для посадки, рекламу, наверняка даже первым покупателям из своего кошеля зарядил – лишь бы нас порадовать!

– Катерина! Ты заслуживаешь большего, чем месить рис и водоросли в водичке, горбя свою гладкую, аккуратную спинку, на которой должны лежать головы богатых кинозвёзд или может певцов, а не бесперспективный архитектор.

– Не говори так! – она ударила мужа по щеке. – Тебе письмо пришло! От городского советника!

– Что?! – он чуть ли не закричал, но жена успела быстро шикнуть. – Прости. – сказал он, уже шепотом.

– Да. – она передала письмо мужу. – Не хотела без тебя открывать.

Веселим, внимательно прочёл содержание, ведя палец по строкам.

– Кратко и по делу. – сказал он жене и поцеловал её в щёку. – Мне нужно проспаться. – заявил он и направился в дом.