Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Только попробуй, Лингрен!

– Мне нужен морфий, крошка! Я истинный морфинист, потому, чтобы через сутки – он был у меня! – он постучал по столу и, взяв свой поднос, скрылся с её глаз.

Наталию сдавливало от боли, дыхание перекрылось, и она чуть не задохнулась, запертая в собственном теле…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Тюрьма выглядела неприступным комплексом, окружённым зыбучими песками и вышками со снайперами. Хэрольд почему-то надеялся, что тюрьма Аммоса – колхозное здание, в которое он спокойно войдёт, перемочит один-другой десяток, заберёт Наталию и спокойно выйдет, а на деле его подстрелят ещё на подступи, если он не покажет разрешение или паспорт сотрудника.

Для этого он нанял Волкеров, чтобы эти ребята выкрали для него такое разрешение из лап шерифа Кальба.

Рассматривая тюрьму, в каждое свободное временное окно, Хэрольд начал подумывать подключить-таки в дело и других червей, а не нанимать местный сброд на роль авангарда.

БАРОН БАЛОГ

– Я благодарен, что вы согласились на аудиенцию. – начал Барон и подмигнул глазами своему слуге, чтоб тот разливал вино.

– Хорошо тут у вас. – отозвался По, посмотрев на флабеллума.

– Благодарю.

– Ты долго будешь ему отлизывать, а братец? – спросил Пиранья, сидевший рядом с братом.

– Держи себя в руках брат! Барон, как и мы, хочет конца этого конфликта. Я прав, мистер Балог?

– Абсолютно.

Барон и По чокнулись бокалами.

– Столько людей погибло, а вы мирно чокаетесь! – ёрничал Пиранья.

– Пиранья, тебе напомнить, сколько твоих убийств я и фельдмаршал были вынуждены покрыть? Ты за вечер можешь десятерых уложить с концами, а мне потом мучайся, но я разве тебе что-то говорил?

– Да ладно тебе, По! Скажешь тоже! Десять в день – это небольшое число.

– Я сказал за вечер! – акцентировал По, поджав брови.

Пиранья ощерился на брата, но ничего не ответил.

– Баранину, пожалуйста! – Барон постучал вилкой по пустой тарелке. – Мы разводим их в небольших загонах, в паре километров отсюда, если появится желание – мы можем посетить мои угодья и в качестве мира – я могу подарить вам, кого вы лично пожелаете, канцлер.

– Занимательно, Барон. Я рассмотрю ваше предложение по этому поводу, ведь в пустынях помимо верблюдов и монстров не найти ничего менее экзотического. – пожаловался, По.

– Да, тут я согласен. Пустыни – жёсткое место, где выживают только сильнейшие и умнейшие, как мы, например. – поддержал Балог.

Пиранье было не по себе находиться в их обществе, и он хотел как можно скорее покинуть его и уже встал со стула, но появившийся во всём чёрном (брюках и футболке) LED, вдавил его обратно в кресло.

– Без твоей подписи мира не будет, глупая ты рыбёшка.

– Пошёл ты, сволочь! – ответил ему Пиранья.

– Ну-ну, Пиранья. Я думал, что ваша драка расставила все точки над и. Давайте будем благоразумней и не устраивать бессмысленных ссор. – Барон поправил свалившиеся волосы.

Пиранья неохотно отпил из заполненного до краёв бокала и взялся за баранину.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

– Где вы их видели, мистер Корнуолл? – в какой раз спросил Мадьяр, идя за его спиной.

– Всему своё время, ученик.

– Я фельдмаршал! – настоял Мадьяр.

Корнуолл не ответил и прибавил ходу, ведя Мадьяра в крутую гору, минуя серпантин, как будто не видел его в упор. Зенит был сильно размыт и имел разные оттенки светлого, мучая глаза Мадьяра, который предпочёл опустить и держать взгляд книзу.

– Не любите яркие цвета? – заметил Корнуолл.

– Когда переживаешь, конец света и живёшь в сером Блаунзе, забываешь что такое свет и яркость. – не поднимая глаз ответил Винце.

– Вы слишком трагичны, мистер Мадьяр, мир не единожды переживал подобные концы света и без помощи человека, но ничего, каждый раз люди начинали всё заново.

– И что? Это значит, что я должен забыть о прошлой жизни и идти дальше, как будто ничего не было? – раздражённо спросил Мадьяр.

– Почему бы и нет? Вам не пятьдесят лет как мне и у вас ещё вся жизнь впереди: жена, дети, дом в Сицилии, а если повезет, то и до софтграунда доберётесь.

– Издеваетесь?

– Да. – признался Корнуолл, зная, что фельдмаршалам запрещено заводить семью.

Когда они поднялись, а подъём был долгим и ноги часто прибывали в согнутом состоянии и по подъёму, начали неприятно покалывать, взору Мадьяра открылась статуя, скрывавшая от него солнце.

– И? – спросил он.

– Как тебе? – встречно спросил Дэн Корнуолл.

– Статуя как статуя. – невыразительно изъяснился Мадьяр.

– Статуя как статуя!? Это вот, в прошлом веке так было, а это! Моя статуя в мою честь! – Корнуолл руками описал её форму, непонятно зачем, Мадьяр и так прекрасно видел вытянутого человека, державшего факел и карту.

– Мы шли сюда ради статуи?

– Да, я хотел тебе её показать.

– Я надеюсь, что это шутка такая. – Мадьяр начал злиться от усталости.

– Нет, я хочу, чтобы в Аммосе построили точно такую же! Замолвишь за меня словечко, а!?

– Замолвлю, не только словечко, но и висельницу, если ты не скажешь, где прячется Федерико Мадейра, известный как дротик и сбежавшие с ним рабы, у которых заключены контракты с их работодателями! – Мадьяр толкнул Корнуолла с обрыва, придерживая его за галстук, плюс Корнуолл ловко держался на пятках.