Сказка о справедливости

Внезапно Тибальда ослепила ярчайшая вспышка. Некоторое время он ничего не видел, а потом,… потом он, взглянув с высоты, обнаружил круг выжженной земли посреди леса и осознал, что это та самая Великая Пустыня. Картины сменялись одна за другой: прошло время, и Пустыню стали использовать в качестве полигона для испытаний. Последним опытом стал Эксперимент «Х»…

После Эксперимента прошли десятки лет. Тибальд оказался на могиле профессора Ирейна вместе с его единственным сыном (были ли у Ирейна другие родственники, оставшиеся людьми?). Ученый умер, так и не сумев понять явления «Х», в тридцатом году эпохи, которую позже назовут эрой Фантазии. Ученые и правительство не выстояли. Битва была проиграна, и зона «Х» поглотила Горию.

Перед Тибальдом возникла величественная и одновременно страшная картина миграции народов. Люди без воображения, опасающиеся всего нового, бежали в Сетию, а некоторые – даже за море, потом его назвали Морем Спасения. Но …

Тибальд увидел зоны «Х» в других странах мира, на островах и даже в открытом океане – корабли посреди Моря Спасения, внезапно превращенные в скалы с трепещущими рыбами, которых русалки горстями кидали в воду. Те рыбы, которых не успели выбросить, задыхались на кораблях. Русалки же, уходили навсегда в воду, как и те (в основном офицеры и важные пассажиры), кому посчастливилось превратиться в морских животных – Тибальд спросил себя «Чем же они питаются», но решил не отвечать на этот вопрос. Остальные, а таких было большинство, продолжали свой путь на кораблях без большей части команды.

В лагере «воображал», наоборот, стремились ближе к эпицентру. Явление Ирейна-Питерса не дает реализоваться мечтам, если они противоположны друг другу, поэтому в этих местах разгорались самые настоящие битвы, причем такие страшные, по сравнению с которыми битвы древних казались всего лишь детскими игрушками. Способность существ управлять дейниантами зависит только от их воображения и близости к точке «Х», поэтому все стремились к эпицентру. Ужасающие битвы, в которых все – маги, потрясали сознание Тибальда. Весь остров – а он уже к тому времени превратился в Сказочное Царство – содрогался!

Кончилось все тем, чего и следовало ожидать. Существа, желающие власти над миром – великие злодеи, проиграли. У них просто не хватило воображения, оно ведь все было занято исключительно мыслями о власти и могуществе. Их остатки перекочевали на северо-восток, там они и основали свою страну «Хорию». Перед Тибальдом осклабилась пасть Гулота – одного из хорийцев, пытающихся пробраться к эпицентру и поэтому живущего в степях. Путешественник понял, что эти существа больше никогда не смогут претендовать на Фэйри-Град, им не хватит силы, то есть воображения, а те из них, кому силы хватит, перестанут мечтать о мировом господстве, превратившись в велфов.

Наконец движение на карте миграции прекратилось, и границы Великих Империй четко прорисовались.

В центре находился Фэйри-Град, его окружала Великая Пустыня и степи. Вокруг степей примостилась Форстия, а по краям расположились Гория, Хория и Сетия. На юге же простиралось Море Спасения.

Потом Тибальд опять увидел степь и десятки, сотни людей, плетущихся по ней в поисках Фэйри-Града. Те единицы, кого не тронули степные монстры, добирались до Пустыни. У них заканчивалось питье, начинала мучить жажда, и они в мгновенье ока переносились поближе к рекам или Морю Спасения. А одного форстийского волшебника придавило большим бочонком, свалившимся с неба.

Тибальд приоткрыл глаза.

– А если сильно пожелать, находясь в степях?

– Сначала надо до этих степей добраться и пережить. Но пусть все же кто-то добирается до начала Пустыни и там страстно желает оказаться в Фэйри-Граде. Все дело в том, что он еще слишком далеко от эпицентра, чтобы его желания выполнялись автоматически. Даже в Фэйри-Граде надо поверить всей душей во что-то или, по крайней мере, так захотеть этого, чтобы все остальные желания стали пренебрежимо малы.

Леяль помолчала, потом усмехнулась.

– Я, конечно же, говорю о реальных чудесах, а не о жбане с молоком.

– Насчет жбана, я был действительно уверен, что если произнести заклинание, то все должно исполниться.

– Вот в том-то и дело! Кстати, единичные дейнианты, похоже, рассеянны по всей Солнечной системе, потому что в древние времена, точки «Х», в биллионы раз слабее, существовали, просто никто о них не догадывался. Этим и пользовались некоторые наивные, но не без фантазии, люди, считавшиеся большими магами. Они называли эти точки: «Источниками магической энергии». Конечно же, влияние этой энергии со временем падало, поэтому им приходилось возвращаться к «X» – источникам, и, как они говорили, подзаряжаться.

– А Масофаг кто?

– Не знаю, я действительно не знаю. Судя по твоим описаниям, он один из самых больших фантазеров, каких я знавала. Надо расспросить моих друзей: может быть, кто-то когда-то его встречал, ведь многие велфы до того, как попали сюда, жили в Форстии.

Mне кажется, Масофаг был бы в силах забросить тебя в Фэйри-Град, если бы ты сам захотел этого и признал себя достойным во время испытания. Но он почему-то живет в Форстии. Я этого совсем не понимаю. Здесь бы он общался с равными себе и тренировал свое воображение, а Форстия – это шаг назад. И как он очутился в этой стране? Не знаю, не знаю…

– А почему Масофаг не хотел, чтобы я попал в Фэйри-Град?

– Не знаю, Тибальд, и признаться, меня это очень волнует. Известно одно – то, что у нас время от времени исчезают велфы, а куда – неизвестно. Наверное, это связано с точкой «Х», о которой ты рассказывал. Я ведь никогда до сих пор не слышала, что она чем-то особенна, кроме того, конечно же, что она – это эпицентр феномена. Велфы, побывавшие во Дворце Воспоминаний, вспоминают что угодно, но не то, что ты. В любом случае, тебе надо выступить на Совете велфов! Может, у тебя в руках ключ к разгадке.

– А как ты знаешь о том, что вспоминают другие велфы?

– А ты спроси себя сам.

Тибальд закрыл глаза и почувствовал, что как бы присоединился к морю знания – знаний Фэйри-Града. Его память расширилась до гигантских размеров. Он мог в ней копаться бесконечно. Но спросив себя о том, что знают велфы о явлении Ирейна-Питерса, он не смог ответить на этот вопрос. Казалось, он знал ответ когда-то, знал и забыл. Из оцепенения его вывел смех Леяль.

– Не вспомнишь, даже и не надейся. Во Дворце Нирваны твое подсознание узнало очень многое, со временем, ты многое вспомнишь, но не жди этого сейчас. Влетая во Дворец Воспоминаний, ты будешь узнавать то, что тебя больше всего волнует, но это всегда будет для тебя немножко сюрпризом. А теперь я продолжаю.

На этот раз Тибальд увидел жителей Грейна, лихорадочно роющих длинный туннель под землей. Этот туннель должен был соединить Грейн с Фэйри-Градом. Потом сотни будущих велфов, удлиняющих этот туннель и лихорадочно бегущих под землей.

Он увидел страшных чудищ – хорийцев, ютящихся в подземельях, выскакивающих, выползающих, выливающихся, рассеивающихся и поглощающих беглецов. Многим, очень многим так и не суждено было дойти.

Тибальд содрогнулся, открыл глаза и увидел грустное лицо Леяль.

– Да, – выдохнула она, – ты, да и я попали в Фэйри-Град именно по этому туннелю.

Наступило тягостное молчание.

– А теперь, Тибальд, – с трудом заговорила Леяль, – попробуй спросить себя: кто ты и кто твои предки, а я тебе помогу. Давай думать вместе. Если велфы близки по духу, то, объединяя усилия, они могут вспомнить то, что одному не под силу.

Тибальд опять закрыл глаза. Все исчезло, и перед ним возник корабль, причаливший к берегам Сетии. Это был свадебный месяц путешественника Ландрехта из государства Гинк. В момент начала Эры Фантазии Ландрехт со своей женой, с которой познакомился в одной из экспедиций, находился в океане. Они специально не взяли с собой никаких средств связи, чтобы почувствовать себя вне цивилизации, поэтому не догадывались о том, что мир уже не тот, к которому они привыкли. Молодожены спустились на берег и пошли вдоль ручья в сторону Фэйри-Града. Они миновали Сетию, и на границе с Форстией у них родился ребенок в виде облачка, чему молодая чета несказанно удивилась – в Сказочном Царстве дети рождаются облачками, если они достаточно близки к Фэйри-Граду, потому что у детей нет воображения, и они просто не знают кто они. Что было дальше с Ландрехтом и его женой, Тибальд так и не узнал, но облачко уплыло куда-то, его подобрали мигрировавшие гномы и прихватили с собой в Дорфию, заставив поверить, что оно – гном. Тибальд понял, что это облачко и есть его отдаленный предок.

А еще он увидел миллионы маленьких облачков, дрейфующих по всему Сказочному Царству и превращающихся в то, что их окружает. Так рождались дубели и спрутораки.

– Получилось! – радостно вскрикнули одновременно Тибальд и Леяль.

– Ну, теперь у нас нет сомнения, кто ты такой, – добавила фея.

А обрадованный путешественник, на мгновенье приоткрыв глаза, наконец задал вопрос, который ждал ответа уже давно.

– А как ты попала в Фэйри-Град?

– Это долгая история, – пропела Леяль.

Глава седьмая, повествующая о Леяль, Тибальде и любви

В городе Перфектроне на одной из высокоэнергетических трасс, аккумулятором ЕХ_23_ОП63 был сгенерирован электрон. Напряжение в аккумуляторе вырвало электрон из атома, в котором он был размазан вокруг ядра, и отправило в далекий путь. Путешествуя со скоростью, близкой к скорости света, он встречал гигантские сопротивления, страшные катушки индуктивности и пропасти, называемые конденсаторами. Многие, многие электроны, с которыми он успел познакомиться по пути, исчезли в глубинах высоковольтных пропастей, так и не достигнув их края!

Наконец электрон был ввергнут в нутро сверхпроводящего провода и там продолжал кружиться: круг за кругом, круг за кругом, взрослея с каждым витком. Следуя неумолимым законам квантовой механики, он объединялся с другими электронами в пары так, что различить их было очень сложно. Некоторые говорят, что все электроны одинаковы. Но это неправда, все электроны жили своими собственными жизнями, и для каждого из них жизнь была особой и уникальной.

У нашего электрона не было ни глаз, ни ушей, ни чего-либо похожего. У него не было и мозга, но все же, он себя осознавал. Органы чувств ему заменяло его квантовое состояние – двигаясь в электромагнитном поле, он воспринимал малейшие изменения его подобно тому, как мы чувствуем свет и звук, а летучая мышь – отражение эха от стенок пещер. Ученые утверждают, что внутри электрона ничего нет, но это не так. То, что находится внутри него, создавало сознание и позволяло ему ощущать и понимать окружающий мир.

Мир электрона был удивителен для людей, но не для частиц. Он летел через решетку, в узлах которой колебались, попеременно вспыхивая, сущности напоминающие сердца. Периодические удары этих сердец задавали пульс мира. Вся Вселенная содрогалась раз за разом, а пространство вокруг вспыхивало всеми цветами радуги, хотя радуга – лишь малая часть того, что ощущал электрон.

Рядом с ним пролетали целые потоки других электронов, похожие на солнечные зайчики, двигающиеся в строгом порядке по дороге, пронизывающей решетку. Все они были сосредоточены и полны уверенности в необходимости их электронной жизни

– Электричество – свет, оно нужно людям, оно необходимо для освещения улиц и домов, – передавали электроны, прожившие многие квадриллионы витков.

Маленькому бедному электрону, родившемуся в недрах ЕХ_23_ОП63 было непонятно, что же такое люди, что такое свет и что такое улицы. Как-то он передал этот вопрос пожилому электрону, пролетающему мимо (да, электроны стареют, хотя это почти никак не отражается на их взаимодействии с электромагнитным полем). Электрон ничего не ответил, но затормозил, и весь провод затопило негодующее тормозное излучение пожилого соседа. Провод немного нагрелся – все вокруг покраснело, что вызвало неслыханную панику среди его обитателей. Еще бы – достаточно было температуре провода превысить критическую, и он бы вышел из сверхпроводящего состояния, что унесло бы многие додекальоны жизней.

Много триллионов витков после этого все обитатели провода стремились убраться от нашего электрона подальше, тем самым избавившись от его глупых вопросов. Время шло, и этот случай стал забываться, а наш электрон вел себя куда более осторожно и отгонял посторонние мысли, постоянно повторяя магическую фразу: «Электричество – свет», но вопросы все равно тревожили его… Так прошло девятнадцать квадриллионов витков.

Электрон повзрослел, он уже не был тем маленьким идеалистом, который так упрямо пытался нарушить законы Максвелла. Он стал куда более осторожным! Хотя вопросы, мучившие его с детства, так и не нашли ответа, жажда жизни заставляла лететь с постоянной по модулю скоростью, генерируя минимум информации. Но он ловил малейшие изменения фона и по ним безошибочно определял молодых бунтовщиков. Тогда он резко ускорялся, и волна информации накрывала новенького. Тот лишь успевал почувствовать: «Если хочешь узнать что-то и остаться жив, молчи, двигайся настолько равномерно, насколько это вообще возможно! Но на двадцати пяти квадриллионом витке от рождества сверпроводящего провода, прибудь к эмиттеру электронов! Нас много, очень много и, возможно, наш заряд будет настолько велик, что свергнет поле большинства, заставив задуматься о смысле электронной жизни!» Наш электрон был достаточно умен, его излучение, хоть и узко направленное, не оставляло принимающему и шанса локализовать генерирующий источник.

И вот, великий виток пришел. Уже многие тысячи витков электрон медленно менял свою скорость так, чтобы прибыть в нужное время в нужное место. Он никогда так не волновался.

– Осторожно, – успокаивал он сам себя, – твое волнение выдаст тебя и всю идею, лелеемую квадриллионами витков!