Старый дом под черепичной крышей

– Это умно и справедливо, – сказала Смуглянка, – потому как гармошку надо обязательно вылечить, она ведь наша, общая.

– Вы, проговорил Василий, простите меня девочки, что я вас втянул в такую катавасию. Я думал… – Василию было трудно говорить и он, опустив голову, замолчал. Его плечи как от плача вздрагивали, и по ним было видно, что этот, теперь уже сильный духом мужчина, не может поднять головы от стыда.

– Не надо, – сказал пудель, – он обнял Василия и лизнул его в щёку.

– Нет, надо! – упрямо сказал гармонист, надо, дорогой друг, надо. – Голос Василия стал твёрд и решителен. – Я ведь себя чуть не погубил… Да что себя, я и их чуть не погубил… Перед собой стыдно… Перед мамушкой стыдно. А более всего перед Дуняшей,… простит ли? Я нанёс ей своим уходом удар в самое сердце, а она меня так любит…

– Она, если любит по-настоящему, обязательно простит, – сказал Пудель. – Только скажи, кто такая Дуняша, ты мне о ней ничего не говорил.

– Это глиняная девушка, Дуня – тонкопряха,… она его любит, – перебивая друг друга, заговорили Белянка и Смуглянка.

– А поймёт она его? – спросил пудель очень серьёзно и сдвинул брови.

– Думаем, что она поняла это гораздо раньше его самого, – сказали одновременно овечка и козочка.

– Это очень хорошо… – подытожил пудель.

– Мы тоже хороши, – сказала Белянка.

– Мы тоже виноваты, – подтвердила Смуглянка. Мы ведь эту новую жизнь, так и называли «Васькиной жизнью». – И тут они разом и безудержно захохотали.

– «Васькина жизнь»,– хватаясь за живот,– кричала Смуглянка. – Ха-ха-ха!

– «Васькина жизнь», – давясь от смеха, хохотала Белянка.

Сам Василий стоял между ними и не знал, что ему делать, то ли смеяться, то ли плакать? И вдруг он, глядя на весёлые лица Смуглянки и Белянки, медленно стал повторять «Васькина жизнь», «Васькина жизнь». И вдруг тоже захохотал, вскрикивая и приседая: «Васькина жизнь», Ха-ха-ха. «Васькина жизнь», затем без музыкального сопровождения припел:

Раньше жизни нам хотелось

Беззаботной и простой;

Быстро ж мы её наелись,

И потёпали домой…

Ему подпели Белянка и Смуглянка:

А мы тоже хороши,

Глиняные дурочки,

Накрутили нам хвосты

В тихом переулочке.

Им было смешно и весело. Они посыпали друг друга серо-белым порошком, кружились, сцепившись копытцами, и радовались. И этот порошок, светлый и чистый, родной земли будто смывал с них и с их душ, прилипшую некогда грязь, и они чувствовали себя победителями и самыми счастливыми игрушками на свете. Только это был ещё не конец их испытаниям и странствиям.

Василий, Белянка, Смуглянка и белый пудель дружно встали и отправились в путь – искать глину, из которой был сделан Василий, ведь ему надо было помочь излечить многочисленные раны и ссадины. И никто из них не догадывался, что их братья -глиняшки находятся не в лучшем положении и что тем и другим пока было ещё рано радоваться.

Глава 39. По следу

Итак, мы расстались с Митиным Юрой после его встречи с Пегасом и Мухой. После того, как ребята покинули кафе, Юра тоже покинул это уютное заведение, не торопясь вышел из кафе; следить за ребятами дальше в его планы не входило. Митин снял и вывернул ветровку, жёлтый цвет стал подкладкой, теперь она у него вместо жёлтой стала чёрной, отклеил и спрятал в карман усы, вытащил изо рта специальную вставку, меняющую голос. Эту вставку Юра придумал и изготовил сам. Мальчишки, как он и рассчитывал, не обратили на него никакого внимания, разве что Мухаев выразил неудовольствие, что неизвестный сидит на его месте. Только откуда было Юре знать, что это их столик? Зато они сели рядом,.. в общем получилось. Толковали о свалке, о Симе; Пегас дал Мухе какое-то задание. Какое? – Юра не расслышал. Только услышал такие слова в ответ: « Я уже всё забыл, вряд ли получится». Что получится? Что Мухаев забыл? Непонятно. Слова «вряд ли получится» относят порученное к какой-то работе, какую должен выполнить Мухаев, а эту работу он забыл. Понятно, что Мухаев не задачки по арифметике собирается решать, тогда что? Попробую размышлять с другого конца. – Речь вели о свалке, то и дело поминали какого-то Симу. Но, что это за свалка, куда должен ехать Пегас? Что за задание он дал Мухе? Из разговора было совершенно непонятно. Но то, что ребята и Сима охотятся за старинными глиняными игрушками было проговорено чётко и ясно. По всей видимости это и было самым главным в их разговоре. «Игрушка, а потом всё остальное» – решил Юра. – За этим все приходили к сломанному дому. Дом – это стержень. Юра видел там их раздасадованные лица. Значит, в этом доме они нашли игрушки. Только где, в комнатах, полуподвале или на чердаке? Нет, об этом он думать не будет, потому, как дом сломан и большой разницы, где они находились нет. Лучше поразмышлять над словами Пегаса «Машины уже ждали, и мусор сваливали отдельно». Эта информация сейчас дороже. Ясно, что у мальчишек есть сильный конкурент. И так же ясно, что именно с этим конкурентом Митину и придётся скрестить шпаги. Да, он какое-то время будет выступать на стороне мальчишек и даже способствовать, чтобы реликвия города попала именно в их руки, и это только потому, что он их знает и ему их отследить в какой-то мере легче, здесь нет неопределённости».

После удачной, как он считал, слежки в кафе Юра решил продолжить разработку параллельных каналов. Игрушка – главный козырь, а зацепка у него была, и неплохая зацепка. Известно, что Пегасов и Мухаев занимаются антиквариатом, значит надо выйти на местных антикваров, а там, глядишь, что-нибудь и прояснится. Как только Юра об этом подумал, он сразу поехал на Сенной базар, потому что он видел там один такой лоток.

....................

– «Покупай гребешки, заколки, филигрань царская» – говорил молодой круглолицый продавец за прилавком, не обращаясь ни к кому. Он говорил для того, чтобы проходящие мимо люди обращали внимание на голос и знали о его столике.

– Червонец, разменяй сотню, – попросил продавец с соседней точки, продающий букинистическую литературу. «Это и есть тот самый Червонец, имя которого называли мальчишки» – подумал Юра, глядя на продавца.

– Как продам чего-нибудь, тогда разменяю, – ответил названный Червонцем продавец, – примета плохая, чтоб ничего не продать, а уже менять. Вон попроси мороженщицу, у ней уже полчаса очередь стоит…. А тебе чего надо – обратился он немного грубоватым тоном к Митину, – принёс чего? Показывай.

– Я проконсультироваться, что зря тащить, – слукавил Юра.

– Выкладывай,… поможем, – весело сказал Червонец и испытующе посмотрел на Юру.

– Бабушка умерла, у неё кое-что осталось старинное… – проговорил Юра.

– Конкретнее можешь?

– Скульптурка, работы Фаберже, по крайней мере, так она говорила, – брякнул, не ожидая от себя такой прыти, Юра и замялся.

– Неси, – безразличным тоном сказал продавец. – Ещё?

– Заколки, запонки, карты игральные ручной работы, вроде самим Репиным рисованные, статуэтки или игрушки, – добавил он по инерции и не знал, что попал в разговоре в больную точку, которая ещё никак не могла в Червонце зажить после того, как у него перехватил товар невесть откуда появившийся очкарик.

В это время к Червонцу подошли два паренька и стали что-то ему предлагать, показывая на сумки.

– Открой, – скомандовал Червонец.

Ребята расстегнули сумки, засуетились.

– Не вынимайте, так вижу, положи под прилавок,… беру. Расчёт по прежней таксе.

– Может, накинешь полсотню? – спросил один из мальчишек.

– Можешь оставить себе, – проговорил продавец, – хотя с червонец могу накинуть, не больше.

Мальчишки обрадовались и по ту сторону прилавка стали что-то вытаскивать из сумок. Что они вытаскивали, видно не было. Продавец отсчитал пацанам сто рублей, добавил ещё десятку и те довольные убежали. И не успели они скрыться, как к прилавку подошёл мужчина в кепке и спросил Червонца: «Есть чего?»

– Пока мало, – ответил тот и мужчина в кепке отошёл.

– Что за игрушки? – обратился Червонец к Юре, но уже более заинтересованно, чем раньше. – Если пластмасса, то оставь себе на память об усопшей.

– Глина,… думаю, что глина.… Я не специалист…

– Неси, раз глина, это можно посмотреть, – сказал Червонец, а сам подумал «неплохо бы Пегому наставить рога и перетянуть у него покупалу». – Сегодня принесёшь или когда?