Старый дом под черепичной крышей

– Не спеши, ментура, – проговорил, кряхтя, Сима, – когда ты пешком под стол ходил, со мной уже редко кто в перетяжки садился. Вся зона махру была должна, а там были бугаи не в пример тебе.

В костлявом Симе оказалось силищи действительно много, вскоре Юра понял, что сдаёт. «Сима сейчас освободится, шагнёт в темноту и ищи-свищи, – подумал Юра, чувствуя, как противник выходит из захвата. – Сейчас он освободит руку, сделает бросок, а потом ударит ногой или рукой»– мелькнуло в голове у Юры.

Но Сима не ударил. Рука его, крепкая и жилистая, вдруг ослабла и Сима разом обмяк. Юра столкнул с себя Симу и посмотрел на ребят. Перед ним стоял с разорванным коробком Лёня. Это он ударил коробкой с глиняными игрушками Симу по голове, теми самыми, которыми Сима хотел разбить стекло у дверки.

Через пару минут на территорию свалки въехала машина с опергруппой. Свалку окружили автоматчики в бронежилетах, ими командовал молодой усатый капитан. За машиной опергруппы в ворота въехала милицейская семёрка и ещё одна машина с милиционерами, на которой приехал уже знакомый нам капитан Канивец, ловивший в участке сабачонку. Из жигулей вышла Муза Карповна Городец и быстро подошла к Юре.

– Вот це и есть угонщик, – проговорил капитан Канивец, показав Музе Карповне на Юру, и вытащил из кармана наручники.

– Минутку, капитан, не этого, – проговорила Муза Карповна и велела наручники одеть на Симу. Сима уже очухался от удара. Он лежал на земле и проигрывал сценарий собственного спасения. «Схватить этого пацана снова, прикрывшись им, залезть в Уазик и ударить по газам. Нет, пацан мне не помеха. Ближе всех этот, с наручниками, он вооружён, надо начинать с него, завладеть оружием, взять в заложники бабу и в машину. Ишь, ждёт, когда я ему руки в скобы суну,… жди,… сейчас я поднимусь, а ты ляжешь…». С этими мыслями Сима, притворно держась за бок и постанывая, поднялся, сделал шаг к Каневцу и вдруг быстро схватил его за руку, потянул на себя, выводя капитана из равновесия, одновременно стараясь захватить кобуру с пистолетом. Только, как планировал Сима – «быстро и разом» у него не получилось. Сима захватил руку капитана и уже хотел завладеть его оружием, как капитан одним движением освободился от захвата, схватил руку Симы и так сдавил ему пятернёй запястье, что Сима вскрикнул от боли и понял, что сопротивляться бесполезно, в этом капитане силы оказалось немерено. Сима послушно сунул руки в наручники, говоря:

– Стрельнул несколько раз. Одичавшие псы замучили. Бегают стаей, того и гляди слопают.

– Это та одичавшая, что в овраге воет? – спросила Городец, кивнув в сторону оврага. – Осветите место! – приказала она.

Автомобиль подъехал к оврагу и прожектор Уаза осветил дно. Луч тотчас выхватил из темноты воющего белого пуделя, который, то скрывался в прокапанной им норе, то вылазил из неё и начинал выть.

– Где лопаты, – спросила Симу Муза Карповна.

– Там, под замком, – и Сима кивнул на подсобку.

– Где ключ, – спросила Городец. Но Сима не успел ответить.

– Ладно, обойдёмся, – сказала майор, достала пистолет и выстрелила в замок, тот раскрылся и упал на землю. – Берём инструменты, – проговорила Муза Карповна сдавленным голосом, и первая, взяв из подсобки лопату и бросив Юре китель с кобурой, стала спускаться к пуделю.

Ах, как радовался пудель! Как радовался! Он то подбегал к спускающейся в овраг Музе Карповне, то стрелой возвращался назад и начинал копать лапками мусор, то вновь бежал навстречу человеку.

– А як же угоншык? – спросил Канивец Музу Карповну, – треба арестовать, чтоб по всим правилам…! – недоумённо смотря на портупею в руках у Митина.

– Это младший лейтенант Митин, капитан, – сказала, спускаясь в овраг, Муза Карповна. – Он у нас недавно работает.

Как узнал пудель, в спускающейся к нему женщине в форме, своего друга, это, наверное, так и останется собачьей тайной. Несколько рослых милиционеров, опередив Музу Карповну, спрыгнули в овраг. Канивец хотел взять лопату у Городец, но та не дала.

– Поищите себе другую, капитан, – сказала она, – а лопатой я умею работать не хуже других.

Подошла машина скорой помощи. Врач, осмотрев Лёнину ногу, сказал:

– Сильный вывих, но, в любом случае, необходим рентгеновский снимок для подтверждения диагноза.

– Его можно увозить? – спросил он начальника опергруппы.

– Подождите. Будут ещё пострадавшие, – ответил усатый подполковник, – поставьте автомобиль чуть в сторону, дайте дорогу автокрану.

К краю оврага подъехал автокран. Вскоре крюк на стальных тросах закачался над головами, откапывающих контейнер, милиционеров. Муза Карповна вытерла со лба пот, отдала лопату капитану Каневцу.

Через несколько минут шестеро крепких милиционеров раскидали, надвинутый сверху бульдозером на контейнер мусор. Показалась железная дверь контейнера. Канивец окликнул закопанных:

– Вы тилькы живы, це как? – В ответ услышал: «Воздух свежий пошёл, полегчало, а то профессор с художником совсем сникли. Хорошо, что откуда-то сбоку чуток воздух поступал, а то бы и откапывать было некого… Мы тут кое-как развязались. Врача надо. – Это был голос Пал Палыча. Кто-то ударил по замку топором. Тот звякнул и отлетел в сторону.

– Скорая – тилькы приихала. Потерпыте трошки. Крэпко вас заховалы. А норку до контейнера выдно сабачонка прокопала, це воздух немного и шёл, – сказал Канивец и скомандовал откапывавшим милиционерам: – Поднатужься, мужики! – и три пары крепких рук схватили за створку дверки, но она видно покоробилась и никак не открывалась.

– Так це же нэ так надо, – проговорил капитан Канивец, отстранил рукой милиционеров, взялся за створку сам и поднатужился. Крупные капли пота выступили у него на лице и было видно, как на висках напряглись, запульсировали вены. Противно завизжало отдираемое железо и через десяток секунд дверка, металлически охнув и выгнувшись, упала поодаль контейнера.

– Це вот так надо, – спокойно проговорил Канивец и, обращаясь к лежащим в контейнере, сказал так просто, как будто он каждый день спасает погребённых заживо. – Значимо живи…

– Живы,… живы! – раздалось из контейнера,– профессору и художнику плохо. Их надо вытаскивать.

Спустили носилки. Первым достали и уложили на носилки профессора, и они, передаваемые из рук в руки, поплыли над головами милиционеров и водителей автомашин. Затем точно также вытащили Крокыча, врач стал им оказывать на верху первую помощь. Костя и Антон, чумазые и взбудораженные, выбрались сами. За ними не без помощи из контейнера вылез, кряхтя и постанывая, Пал Палыч. Потом выбрался с помощью милиционеров и Никита. Выбрался-то он выбрался, но, ни идти потом, ни стоять совершенно не мог, жаловался на головную боль и головокружение. Его тут же, уложили в скорую помощь и отправили в город. "Сильное сотрясение головного мозга", сказал врач скорой помощи.

– Это его лопатой по голове ударили, – указал причину Пал Палыч, – я видел.

– Разве только одной лопатой, – проговорил сердито врач, – на нём живого места нет… Лопатой стукнули по голове, а на теле синяк на синяке.

– Его ещё охранники на Большой Горной били, – добавил Антон.

– Теперь всё ясно, – сердито проговорил врач. – Лежите и не шевелитесь. Поехали, сказал он водителю, и скорая выехала из ворот свалки.

Вторая скорая увезла Крокыча. После наезда автомобиля у него оказалась сломана нога, ключица, а в больнице определили ещё и перелом ребра. При наезде машины, в самый последний момент, он успел заслонить собой профессора и получил тяжелейшие ушибы и травмы. Он был совсем плох, трудно дышал, но продолжал, превозмогая боль, шутить:

– Доктор, – говорил он, – прошу, вы только меня во вторую городскую больницу не везите.

– Это почему же? – со всей серьёзностью спрашивал врач.

– Так от свалки далековато…

Доктор улыбнулся и проговорил:

– Раз шутит – значит, выживет, и добавил. – Одного не пойму. Приедешь иной раз по вызову, глядишь – царапина, а стонов-то, стонов. А тут живого места нет и, на тебе, шутки-прибаутки.

Подошёл, к сидящему на куче мусора Симе, следователь и хотел вести его на допрос в автобус.

– Давай, поднимайся! Насидишься ещё. Как я понимаю, у тебя для этого дела теперь времени будет много.

– А ты, мент, не погоняй, – и Сима стал медленно подниматься.

– Пошевеливайся,… пошевеливайся, – торопил следователь.

Сима поднялся, распрямился, пошевелил сзади в наручниках кистями рук, но не успел ступить и шагу, как крупный, лохматый, неизвестный породы зверь метнулся из темноты. Раздался страшный рык. Сима упал. Юра молниеносно выхватил из кобуры пистолет Музы Карповны, снял с предохранителя. Зверь рванулся в темноту. Юра выстрелил нападавшему вслед и в стороне, куда скрылся зверь, послышался стон.

– Кто это был? Ты в кого стрелял!? – спросила Городец Юру.

– Не знаю… – сказал растерянно Юра, – большое, лохматое, не разглядел в темноте, мелькнул как молния, по всей видимости, ударил задержанного, я видел только мелькнувшую лапу и открытую пасть, он в сторону, к тем кустам прыгнул, я вслед и выстрелил, вот и всё.

– Попал?

– Не знаю,… рычало…, – пожал плечами Юра. – Непонятно как-то, товарищ майор,… кран работает, … шум,… автоматчики, фары светят, прожектора и нападение…? – Мистика какая-то…

– Разберёмся и со зверем, и с мистикой тоже, – добавила Муза Карповна. – Поднимайте и ведите задержанного.