Несколько строк о свойствах страсти

Несколько строк о свойствах страсти
Петр Олегович Ильинский

Объяснять, о чём написана книга с таким названием, слава богу, не нужно. Предмет неисчерпаем, поэтому собранные здесь тексты оказались разномастными – ещё бы, они долго жили сами по себе, но потом построились гуськом и понемногу притёрлись друг к другу (примерно за сорок с небольшим лет). Однако всё равно потребовали разделения на четыре части: три прозаические и одну поэтическую, которая, как обычно, не столько дополняет, сколько оправдывает всю прозу жизни. И любви.

Пётр Ильинский

Несколько строк о свойствах страсти

2-е издание, исправленное

© Ильинский П.О., 2024

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2024

Вход

Добрый день, читатель! А, уже вечер? Да, вы правы. Ну тогда добрый вечер. Заходите. Садитесь. Вы желаете послушать? Ах, вы даже хотите поучаствовать? Прямо-таки жаждете. Это замечательно. Я тронут. Я рад. Да, конечно, это очень трудно – писать без наводящих вопросов. Вы ведь будете их задавать, не так ли? Будете комментировать по ходу дела и высказывать своё компетентное мнение? Чудесно, прекрасно, даже великолепно! И я говорю это совершенно искренне, без всяких скидок на куртуазность и прочую старомодную вежливость. Никакой иронии, что вы, тем более сарказма – ну рассудите сами, зачем мне этот сарказм?

Премного вам благодарен за выказанное внимание и интерес. Польщён и попробую оправдать. Так что пальто в шкафчик, шапку – на полку, и милости прошу. Сейчас начнём. С чего? Сейчас подумаю и обязательно отвечу. Только, пожалуйста, участвуйте взаправду – например, разожгите огонь или хотя бы заварите чай. Да, у меня есть хороший, вон на той полке в жестяной банке слева.

Понимаете, за эти годы здесь на столе, а особенно в ящиках накопилось много разных текстов, и они уже давно друг другу мешают, толпятся, толкаются, забегают вперёд… Их нужно привести в чувство, построить по росту или по возрасту, в общем как-то организовать, пусть даже самым примитивным образом, например, разложить в три стопки. Да, три. Хорошее число, не правда ли? И давайте, мы именно так и сделаем. Иначе будет беспорядок, а ведь мне кажется, что вы его не любите? Да, чашки – в буфете. Берите любые. Спасибо.

И хотя эти тексты и даже целые стопки часто сочинялись параллельно, иногда, впрочем, пересекаясь и дёргая меня в разные стороны, читать что бы то ни было можно только последовательно, поэтому одна пачка, самая тонкая, неминуемо стала первой, а наиболее увесистая – третьей, последней. Хотя, в сущности, эти сочинения составляют только один сюжет, ибо и жизнь у меня всего лишь одна.

В итоге получилась книга, и не такая уж длинная. Если вам что-то в ней понравится, я буду рад. В конце концов, пока я её писал, я почти наверняка жил. Что же вы не пьёте? А, горячо…

Начнём, естественно, с юности, с того времени, которое кто-то назвал бесконечной попыткой разгадать любовь, из чего вытекает, что её, юности, концом становится тот день, когда понимаешь, и уже не умом, а сердцем, что любовь нельзя понять и невозможно объяснить. Но это вовсе не значит, что усилия по раскрытию тайн любви оказались бессмысленными, как жизнь не становится никчёмной от того, что финал её известен заранее.

Самое простое, а вначале всем свойственно идти самыми простыми путями, – поместить в центр событий очевидца и дать ему глаза и уши. И записать всё как можно подробнее, а для пущей объективности – сделать это от третьего лица. Однако потом вдруг обращаешь внимание, что во многих эпизодах действует молодой человек, немного похожий на тебя, но всё-таки не ты. Тогда встаёт вопрос об идентификации, и ты даёшь ему имя – первое попавшееся.

Стопка первая: Временные рамки

Три сигареты

Если придерживаться хронологического порядка, то рассказывать об этом надо прямо сейчас или не рассказывать совсем. Второе заманчивее. Однако – было, никуда не денешься.

Как-то очень юной осенью Костя пришёл на большое сборище, где почти никого не знал, что по тому счастливому времени было делом обычным. Компания собралась разношёрстная и необыкновенно младая, на глазах выходившая из детства непонятно куда. Поэтому все чувствовали некоторую скованность и выпивали чуть больше меры, о которой, впрочем, никто тогда понятия не имел. Костя же стеснялся почти что больше всех и тоже по этой причине часто себе подливал. И как стемнело, ему стало казаться, что симпатичная златовласка достаточно правильных пропорций, которую он, чего скрывать, сразу приметил, поглядывает на него с интересом и даже, можно сказать, приязнью. Выглядела она чуть старше остальной компании, но Костя на это внимания не обратил. Губы у неё были пухлые, чёлка аккуратно подстрижена, а шея гордая.

Будучи к тому моменту уже вполне раскованным, Костя решил шанса своего не упускать и тут же подсел к прекрасной даме, которая, как оказалось, действительно против него ничего не имела, а наоборот, была вовсе за. Обеими, так сказать, руками. Здесь надо обязательно упомянуть, что Костя тогда никакого послужного списка не имел и вообще был корнет. Посему, обратив внимание на вертикально выровнявшиеся стрелки часов и опустевшую гостиную, он даже подумал: «А может, оно так и должно быть – легко, малопроблемно и без лишних слов?» Объективная реальность, прелестными руками охватившая его затылок, казалось, полностью подтверждала эту глубокую мысль.

Действуя в указанном направлении, они довольно скоро зашли уже очень далеко, и вот тут дама неожиданно начала артачиться, чем застала Костю врасплох.

– Думаешь, ты такой красивый кудряшка, так тебе и всё можно, – сказала она между прочим. – А мне курить хочется, – и в ответ на недоумённо поднятые брови добавила: – Вот принеси мне три сигареты, тогда у тебя что-нибудь получится.

Может, конечно, слова были сказаны другие и даже несколько более откровенные, теперь бы Костя за это поручиться не мог. Но суть оставалась прежней, и, сначала несколько секунд посмотрев на соседний табурет, а потом смяв в руке ещё недавно полную пачку дешёвого курева, он вдруг понял, что должен в чужом и, вдруг стало необыкновенно ясно, окончательно покинутом приятелями-курильщиками доме найти три порции душистой отравы и ублажить даму. Сейчас-то он уже знал, что над ним всего лишь ставился эксперимент, и не самый, между прочим, жестокий. Так то – сейчас.

А тогда схватив за руку удачно подвернувшегося в коридоре хозяина дома, Костя объяснил ему, что решается вопрос жизни и смерти или чего-то очень к этому близкого, выволок его на лестницу и через минуту уже стоял в холодной влажной ночи, покрывавшей запотевший асфальт. Его немного вело от выпитого. И – о, чудо! – тут же на углу показалась парочка. Более того, кавалер оказался понимающим мужиком средних лет и сразу выдал им по папиросе без фильтра. Две трети задачи были, таким образом, немедленно выполнены.

Однако дальнейший ход событий оказался не столь радужным. Уже давно наступила полночь, а местность, в которой они находились, отнюдь не числилась среди туристских достопримечательностей. Иными словами, следующей сигареты пришлось ждать минут сорок, и наши герои уже немного подрагивали от зябкой ночной росы. Надо сказать, что хозяин квартиры не оставил Костю в одиночестве. Настоящий, знаете ли, друг.

– Не найдётся ли закурить? – нетвёрдо, но очень просительно выговорил Костя, наконец-то увидев нового прохожего. Почему-то за последние десять минут он сильно опьянел – напитки, наскоро проглоченные пару часов назад, догнали друг друга и начали активно действовать на речевой и прочие важные центры человеческой жизнедеятельности.

– А вам, ребята, вообще есть где ночевать? – участливо спросил мужик, кажется, тот же самый, доставая ещё одну папиросу.

– О, да! Нам есть! – радостно воскликнул Костя и, раскачиваясь, устремился назад, к центральному отоплению. Дама его, как ни странно, ещё ждала.

– Боже мой, – вздохнула она. – Я «Казбек» уже сто лет не курила.

Дальнейшее Костя помнил смутно. От окружившего тепла его со страшной скоростью разморило, несмотря на неимоверные усилия, которые он изо всех сил пытался противопоставить законам природы. И в какой-то момент он прочно и безысходно отключился. План, таким образом, оказался невыполненным, а приключение оборвалось на самом интересном месте.

Утром Косте было настолько стыдно за свою нерадивость, что обуревавшее его голову похмелье составляло лишь довесок к общему кошмару. От совокупного позора он даже не смог заставить себя выползти в коридор и проститься с дамой. И даже некоторое время пытался стереть произошедшее из памяти и каких-либо анналов. Но на третий день всё-таки осмелился поставить вопрос ребром: «А было ли у нас что-то?» – и был вынужден признать, что нет, не было.

Впрочем, дама, кстати, посещавшая соседнее и вполне дружественное учебное заведение, на его горизонте больше не объявилась, чем избавила Костю от дополнительных душевных терзаний. И сначала он, в общем, даже обрадовался исчезновению ночной капризницы или, по крайней мере, воспринял её пропажу безо всякой грусти, скорее наоборот. Была в душе у него, понимаете, некоторая неловкость или даже известное замешательство. Например, Костя не знал, что надо будет сказать даме, окажись он с ней снова лицом к лицу, и какую линию поведения в таких случаях положено проводить. Поэтому сам искать её не хотел, но и бегать не собирался, а с чего бы? Как жил, так себе и жил, ничего не меняя в привычках и местах обитания. Оттого поражало полное отсутствие случайных встреч с золотоволосой своенравницей в малочисленных кофейнях, скверах и забегаловках их общих окрестностей, как будто не проживали они свою юность совсем неподалёку друг от друга.

Однако время шло, и постепенно Костя закрутился в иных заботах, но о даме всё же, надо признаться, вспоминал и, как правило, с сожалением. И ещё не успев позабыть облика и имени, месяца через три, а может быть и четыре, снова столкнулся с ней лицом к лицу во время сумеречных общежитских танцулек, куда забрёл без каких-либо стратегических намерений и даже от нечего делать. И вот врут ведь, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, ибо дама Косте почти не пеняла, разве что для вида, совсем не ломалась и больше не ставила странных условий. Да и он, будучи научен горьким опытом, своевременно остановил излишние возлияния.

– Ты думал, что? А я в вашу столовую специально не ходила, – вдруг сказала она посреди ночи. – Знала, что тебя встречу, и не хотела.

Костя на это никакого внимания не обратил – пусть говорит, что хочет, ему ни жарко, ни холодно. Вообще, ему с ней нравилось. Она была на удивление послушна, чтобы не сказать, покорна, даже пассивна, и никаких маловразумительных коленец не выкидывала. Так что на этот раз он более или менее со своей задачей справился. Более или менее. Это было приятно во всех отношениях. Да. А то, что она ничем своих эмоций не выражала – так и ладно. Разве что спросила через неделю-другую во время их второй или третьей встречи на той же общежитской койке:

– Ты когда в первый раз в жизни поцеловался?

– В четырнадцать, – быстро ответил Костя, соврав, с одной стороны, примерно на год, а с другой, если вдуматься, то на какие-то голубиные крохи. Можно считать, сказал чистую правду. И сразу же вспомнил, что за этот самый год в его жизни довольно многое случилось впервые.

– А я в двенадцать, – чуть помедлив, проговорила она. И добавила: – С моим будущим первым мужем. Господи, как давно это было!

Так как девушка выглядела совсем молоденькой, ну, чуть постарше его самого, то Костю последняя фраза немного удивила. Но и над ней он задумываться не стал – ему-то что? А она, глядя в стену и что-то на ней выводя безымянным пальцем, продолжала:

– Как давно это было! Мне так нравилось целоваться… Я от этого могла… Ну ты не знаешь… А теперь даже так… Ты, правда… Но всё равно. Ничего не получается. Ничего.

С точки зрения Кости последняя тирада выглядела не только бессвязно, но даже несколько тревожно. Поэтому он весь собрался в ожидании подвоха, который, естественно, не замедлил последовать.

Настойчиво и почти жалобно дама начала расспрашивать Костю, где он живёт, и тут же хотела куда-то записать его номер телефона. При этом немного нервно шарила руками по ночному столику, но ни ручки, ни бумаги найти не могла. От этого Косте почему-то захотелось поскорей одеться и удрать куда глаза глядят, тем более что обитательницы соседних коек, временно изгнанные из комнаты, уже раза два нетерпеливо скреблись под дверью.

Быстро и бессвязно он начал что-то сочинять про ремонт на телефонной подстанции, обещать, что позвонит сам (в общежитие-то!), и самое главное и чего позже никогда не мог себе простить, тут же выдумал, что у него уже есть полноценная подруга, почти невеста, из серьёзной и хорошо упакованной семьи, но он позвонит всё равно… И действительно убежал. И идучи минут сорок по простывшим к вечеру улицам до ближайшей станции метро, почему-то вздыхал с облегчением. Больше он её не видел никогда.

Три с половиной года спустя в разговоре со случайным институтским знакомым Костя узнал, что та дама, которая, как он успел к тому времени понять, уже навсегда будет в некоторых из его жизненных списков значиться под номером один, несколько дней назад, ко всеобщему ужасу и удивлению, выбросилась из окна. С пятого этажа и конечно же насмерть.

Знакомый тоже был этим событием потрясён.

– А почему, – говорил он, – никто понять не может. Хотя, знаешь, она была, в общем… Впрочем, не стоит о покойнице-то… Но вроде наладилось как-то у неё в последнее время. И парень, наконец, постоянный появился. Хороший. Прямо на руках её носил. Стихи даже писал…

«Ещё бы, – подумал Костя. – Стихи. Конечно. Запишешь тут».

Но ничего приятелю не сказал.

В межсезонье

Костя приехал на выходные домой. Было около часа пополудни. Палило. Привокзальная пыль с непривычки обожгла горло. Времени было мало – полтора дня, он страшно устал после двух недель беспрерывной работы и с облегчением открыл знакомую дверь. Как и ожидалось, дом был пуст.