Иерусалимский синдром

Луболо. Ты ему больше верь… он тебе наговорит… Конечно, знаю.

Джокетто. И что оно значит?

Луболо. Оно значит… ну… всякие разные… Что надо, то и значит.

Джокетто. Ха-ха.

Луболо. Советую помолчать!

Вольтуччи. Не может быть, Инспектор – вы что, серьезно не знаете? Но вы же все-таки не козел…

Луболо. Я, как ты правильно заметил, не козел, но я не обязан знать всю эту бескрайнюю массу понятий, никак не относимых к конкретике.

Вольтуччи. Но ведь существует какой-то минимум.

Луболо. В мой минимум это не входит.

Вольтуччи. Жаль…

Джокетто. Наш Инспектор напоминает мне человека, который поехал за город подышать свежим воздухом – курит пятую сигарету подряд, сидит в клубах сигаретного дыма, но на свежем воздухе. Как и планировалось.

Вольтуччи. Мне не хочется никого осуждать, но культура… не знать, что такое… не бороться с незнанием…

Луболо. Я делаю упор на полезные сведения.

Вольтуччи. Вы считаете, что культура бесполезна?

Луболо. Я этого не говорил. А ты, Вольтуччи, сам-то знаешь?

Вольтуччи. Что значит культура?

Луболо. Именно это. И незачем переспрашивать – ты все понял с первого раза и твои…

Вольтуччи. Культура это совокупность всего хорошего, доброго, красивого. Всего того, что скрашивает нашу жизнь. (Джокетто) Я прав?

Джокетто. У тебя хотя бы есть свое мнение. А вот у некоторых…

Луболо. Еще одно слово и я выпиваю один.

Джокетто. Да пей. Есть желание чем-нибудь еще в одиночестве заняться – валяй. Мы отвернемся.

Луболо. Отворачиваться ни к чему. Сегодня я ограничусь выпивкой – положусь на очистительные свойства этой бурды.

Вольтуччи. Зря вы так – оно приводило в восторг людей не вам чета.

Луболо. Мне на это наплевать! (выпивает).

Вольтуччи. Давайте выпьем за нашу новую знакомую.

Паскуэлина. Давайте. Она скромный человек и прекрасный собеседник – на общем фоне. За тебя, Флориэна!

Флориэна. Это очень трогательно. Спасибо вам.

Джокетто. За тебя!

Флориэна. Как мне вас отблагодарить? Чем отплатить за все это… и больше – вы понимаете… мне трудно говорить… мне просто очень хорошо. Великолепно! Изумительно! Беспрецедентно! Я же нашла новых друзей. Ведь мы друзья?

Вольтуччи. Друзья. Безусловно друзья.

Флориэна. И всегда ими останемся?

Вольтуччи. Всегда.

Флориэна. Честное слово?

Вольтуччи. Честное слово. Самое честное.

Луболо. Слово офицера.

Флориэна. Как я счастлива. Знали бы вы, как я счастлива… невероятно счастлива… сверх, сверх… А вы счастливы, Инспектор?

Луболо. Когда как.

Флориэна. Мне кажется, вы такой одинокий… Вы одиноки? Совсем одинокий?

Луболо. Как посмотреть. Хотя как ни посмотришь… Но я стараюсь об этом не думать.

Флориэна. Можно я вас поцелую?

Луболо. В честь чего? А? В чем дело, девушка? А? А- ааа… А?

Флориэна. Мне хочется сделать вам приятно. (подойдя к Инспектору, целует его в щеку) Теперь вам лучше?

Джокетто. Теперь ему хуже.

Флориэна. Почему? Я что-то сделала не так? Неужели?!

Джокетто. Вся твоя вина состоит в том, что ты показала ему, как же хороша могла быть его жизнь. Но не будет – даже краешком не заденет. И он это знает.

Луболо. Ты о моей жизни не беспокойся. Обойдусь! Что случилось, тому суждено – я привык ни о чем не жалеть.

Джокетто. Вот видите. И причина всему мания величия.

В комнату, хромая, входит Кабалоне. Он высок, широкоплеч, немного сутул, густо испещренное шрамами лицо вполне гармонируют с разорванным плащом и тяжелыми залитыми кровью сапогами.

Кабалоне садится в кресло.

Кабалоне. Всем привет.