Иерусалимский синдром

Флориэна. Ваша мама летала в космос?!

Джокетто. Один раз случилось. Официально ее должность называлась «Женщина – астронавт – биохимик». Оплата труда соответствующая, уважение всеобщее, прозвище на борту «Лихоманка». Задание до сих пор огласке не подлежит.

Флориэна. Я где-то читала…

Джокетто. О ней нигде не писали – секретный полет. Закрытый доступ.

Флориэна. Я говорю не о вашей маме и не от большого воображения говорю – я где-то читала, что первые люди на земле умели летать, как ангелы, но они не сумели бы вылететь и в ближний космос, сгорели бы в атмосфере…

Луболо. Ко все чертям!

Флориэна. Зачем же так грубо? Вы говорите несколько бесчеловечно, но с сутью вашей реплики я вынуждена согласиться… Вашей маме в космосе очень понравилось? Страшно? В смысле, страшно понравилось?

Джокетто. Не знаю.

Флориэна. Вы ее не спрашивали?

Джокетто. Я-то спрашивал – она не отвечала. После полета она изменилась. Сильно. В лучшую ли сторону, в худшую, но сильно.

Флориэна. Она никого не узнавала?

Джокетто. Узнавала она всех. Дело не в этом.

Флориэна. А в чем?

Джокетто. В голове: в том, что предстало ей вокруг и внутри нее – круги, лазурь, мертвецы… Ты уверена, что тебе необходимо это знать?

Флориэна. Уверена.

Джокетто. А я нет. И поэтому тема закрыта. (протягивает Флориэне пирожок) Лучше пирожок с моцареллой скушай.

Флориэна. Благодарю вас за ваше доброе ко мне отношение. Вы, Инспектор, пирожок не хотите?

Луболо. Я их уже штук десять съел. Кроме того, я не большой поклонник пирожков.

Джокетто. Ему бы дерево – он бы с ним обнялся, ощутил его тугую, шершавую плоть, почувстововал необоримое влечение… Приспустил бы штаны…

Луболо. Что? Ты о чем? Говори скорее, пока я не опередил тебя метким выстрелом! В живот или рядом с ним – в грудь. Или в нижние этажи. Договаривай, зараза!

Джокетто. Не при девушке.

Луболо. Очень смешно. Я уже бьюсь в истерике.

Флориэна. У вас бывают истерики?! Как часто?

Луболо. Не чаще, чем бывает конец света…

Джокетто. Пробел, Инспектор – живешь, живешь, а все не умер. Нет желания восполнить?

Луболо. Придется. И не только мне. Все прокатимся – на несущемся в пропасть ландо.

Джокетто. Тебя это радует?

Инспектор. Что не только я прокачусь? Двойственные ощущения. С одной стороны это исключает из моего будущего некоторый героизм. Но с другой стороны вместе веселее.

Флориэна. Веселее! Еще бы не веселее! Веселее, ве… се… лее… А что веселее?

Луболо. Все. И жить, и все, что потом.

Джокетто. И на что ты рассчитываешь потом? Стать инфернальной бесполой гнусью? Теневым предводителем небесной конницы? Нейтральным странником пустоты?

Луболо. Мои аппетиты гораздо скромней. Если там, куда я попаду, не будет тебя, мне этого хватит по самые уши. Для меня это будет достойной наградой за все мои труды на благо рода человеческого.

Джокетто. Ты, Инспектор, не учел одного – без меня от тоски ты загнешься. Сдохнешь, Инспектор!

Флориэна. Давайте не будем о грустном. Лучше поговорим о чем-нибудь прекрасном. Например, о беге босиком по первому снегу. Или о творчестве.

Джокетто. Я за. Но проголосовать не помешает. Кто за разговоры о творчестве и о беге? По желтому снегу, по раскаленным углям, от общества, от тоски? (Поднимает руку. Тоже самое делает Флориэна) Раз, два… Кто против? Никого. Воздержался? Тоже не густо. Решение принято. А вам, Инспектор, как бойкотировавшему голосование, придется ответить на несколько прямых нелицеприятных вопросов. (Изображает рукой микрофон) В чем причина вашего бойкота? Сексуальное притеснение? Расовая дискриминация? Голодная старость? Все человечество, затаив дыхание, ждет вашего ответа. Не обманите его ожиданий.

Луболо. Я не буду отвечать.

Джокетто. Ах, вот так?! Неуважение к человечеству?

Луболо. Это мое право.

Джокетто. Не отвечать? Или не уважать человечество? Предупреждаю, что от вашего выбора зависит ваша судьба и судьба ваших родственников. Бывших, нынешних и будущих. Так что хорошенько подумайте, перед тем как отвечать.

Луболо. Мне не о чем думать.

Джокетто. Прекрасно сказал. Разливай, Флориэна! За силу хорошего настроения!

Луболо. И за слабость плохого. Я прибавляю прямо на глазах! На глазах моей удачи, заматеревшей в таланте от меня ускользать…

Флориэна. А вы, Инспектор, когда-нибудь придумывали песни?

Луболо. Придумывать песни – женское занятие. Я подобными глупостями не занимаюсь. Отвечаю за свой участок работы и не прыгаю, как оглашенный, с охапкой сорванных лютиков.

Джокетто. Инспектор у нас мужчина серьезный.

Луболо. А что в этом плохого? Да, я чищу зубы по пять-семь минут – десны в кровь, но для эмали, говорят, полезно.

Джокетто. Чрезвычайная ситуация.

Луболо. Я – адекватный. Я – преуспевающий. Ты – хуже. Мельче, легковесней. Безнадежней.

Джокетто. Знаешь в чем твоя ошибка? Ты все делишь на хорошее и плохое. Везде хочешь поставить знак. Даже там, где этого не требуется.

Луболо. Это требуется везде.