Гость из Дамаска

Скоро он услышал радостный смех молодых людей и звук вставляемого в замок ключа. «Анфаль не подвела. Сделала всё, как надо. Способная. Она мне ещё пригодится», – подумал он, дожидаясь, когда Алексей откроет наконец дверь.

– Ну что? Как продвигается работа? Всё в целости и сохранности? – обратился к нему сильно раскрасневшийся переводчик, буквально ввалившись в кабинет.

По его виду Зеккель понял, что прогулка по корридору не ограничилась держанием за руку, и это его не то чтобы задело – чувства ревности стерильные херасы не испытывали никогда, – но как-то раздосадовало. Во-первых, его, успешного, восточного учёного, впервые не воспринимали всерьёз, а во-вторых, ему вдруг показалось, что Анфаль именно потому и согласилась на эту роль, чтобы иметь возможность вот так запросто встретиться с влюбившимся в неё по уши Алексом по просьбе и с согласия собственного «супруга». Получалось, что его обыграли. Раунд закончился вничью – чистой победы у Зеккеля не получилось. Разум не смог одолеть чувства.

– Как видишь! – и учёный потянул к себе ещё лежавшую на столе рядом с артефактом кальку. Сделал он это таким образом, чтобы Алексей имел возможность убедиться в том, что Заккэль не терял времени даром и даже кое-что расшифровал. Алексей краем глаза успел прочеcть написанные арабской вязью ничего не гворящие ему слова «грей-кхин», «нана» «грл».

– Отлично! Поздравляю! Что намереваешься делать дальше? Когда опять сюда?

– До открытия выставки остаётся мало времени. На пару дней придётся отлучиться к себе в Дамаск, там у меня есть всё необходимое. Вернусь и здесь ещё раз всё перепроверю. В общем, до конца недели постараюсь закончить. А Иф куда делся? Он вернётся к тому времени, надеюсь?

– Естественно! Без него – никак! – и Алекс полушёпотом, как бы по секрету, сообщил Заккэлю: – Он с Рафибром в долине, там чёрные копатели объявилсь, тащут всё подряд. Вот Иф там и помогает порядок наводить.

– О-о! Я сразу понял, что он великий «учёный»! – с ехидной улыбкой также полушёпотом ответил Заккэль, закрывая туго набитый портфель.

– А то! Академик!

– Ну, на сегодня всё! Как там моя «дорогая Анфаль»? – спросил доктор, буравя Алекса взглядом.

– Анфаль прекрасна, как всегда, и верно ждёт супруга! – поддел тот Заккэля, после чего херас решил не драматизировать более ситуацию, «ибо время ещё не пришло», и как ни в чём не бывало зашагал к выходу.

Расставание было быстрым – Алекс вывел обоих из здания музея и, пожав им руки, пожелал хорошей вечеринки.

Соблюдая конспирацию, Зеккель пешком повёл Анфаль по направлению к университету, хотя ему уже не терпелось поскорее отправиться на вокзал. Пока они шли, он не проронил ни слова. Он решил дать Анфаль немного помучиться, потерзаться теми чувствами, которые сегодня нанесли ему поражение. Неважно, что мучило бы её – совесть от того, что она, по его указанию, обманывает Алексея, или тоска от того, что она не может быть с ним рядом, как ей бы того хотелось. Преодолев так достаточное расстояние, Зеккель поймал такси, и скоро они вновь оказались на вилле.

– Встретимся через час на террасе, – наконец обронил херас и, не дожидаясь ответа, скрылся в глубине дома на своей половине.

Когда он вышел в сад, Анфаль уже сидела за чайным столиком и делала вид, что рассматривает свои тонкие длинные пальцы. О чём она думала на самом деле, можно было легко догадаться по её излучающим томную тоску глазам. Для хераса её мысли и состояние не представляли никакой тайны. Будучи сам стерильно свободным от всяческих «отвлекающих» от процесса совершенствования чувств и эмоций, он легко считывал их с других существ и пользовался этим как оружием. Подойдя к столику, он достал из кармана атласного домашнего халата небольшую шкатулку и поставил её перед Анфаль.

– Это тебе! Ты сегодня была умницей!

– Что это? – насторожилась Анфаль. – Я не хочу быть обязанной. У нас же был уговор: закончишь дела – заплатишь!

– Не бойся! Это не надо дополнительно отрабатывать! Если ты это имеешь в виду. Возьми как подарок, как премию и забудем, что я тебе это дал. Как будто ничего не было.

– Что это? – переспросила она.

– Наш договор не предусматривает премий. Но он также не запрещает их. Возьми. Пригодится. – Зеккель положил на свою ладонь её мягкую и нежную руку и, задержав на ней взгляд, задумчиво произнёс:

– Какая горячая и притягательная! – после чего прижал её к шкатулке и настоял: – Возьми.

Анфаль ничего другого не оставалось, как буквально сгрести подарок в кулак, чтобы высвободиться из рук Зеккеля. Она тут же попыталась его открыть, но херас её остановил:

– Не сейчас! Откроешь, когда останешься наедине с собой, тогда и решишь, выбросить или оставить. Я сегодня же уезжаю в Дамаск. Еду ночным поездом через Багдад, а там – самолётом. Мне ещё нужно собраться. Ты остаёшься.

– Но я…

– Ты – остаёшься, – тоном, не терпящим пререканий, велел Зеккель и добавил: – Завтра я позвоню Алексу и попрошу, чтобы он присмотрел за тобой. Прислуга уже в курсе.

– Я их боюсь!

– Напрасно. Ты же им не враг?

– Нет.

– Тогда и бояться нечего.

– Можно я уйду к себе, пока не будет тебя?

– Нет.

– Ну хотя бы этой ночью? Я правда боюсь.

Зеккель внимательно посмотрел на Анфаль: «Да, вижу страх, подсознательный страх, пещерный атавизм. Она их чувствует. В общем, клубок эмоций».

– Ну хорошо – только сегодня. Завтра, надеюсь, Алекс навестит тебя. А сегодня можешь уйти к себе. Сделай тогда это сейчас, пока я ещё здесь.

Анфаль покорно отступила на шаг и поклонилась.

– Благодарю, мой господин.

Зеккель великодушно махнул рукой в знак того, что она вправе удалиться. Девушка ринулась из сада, словно птица из клетки.

– Постой! Ты забыла подарок! – окрикнул её учёный и протянул шкатулку. «Глупая, так и бросит где-нибудь в комнате в углу. Ubi amor ibi stultitia est[22 - «Где любовь, там и глупость». – Лат.]» – подумал он ей вслед, перефразировав известное крылатое выражение[23 - «Где согласие, там и победа» (Ubi concordia ibi victoria est) – Лат.]…

После ухода Анфаль Зеккель неспешно упаковал в рюкзак всё необходимое для предстоящего путешествия, переоделся в походную форму и вызвал такси. Около десяти часов вечера иностранец подъехал к железнодорожному вокзалу. Там он приобрёл билет в спальном вагоне до Басры и в ожидании отправления поезда расположился в ресторане поблизости. Ни в какой Дамаск он не собирался, как, собственно, и в Басру. Сделано это было для отвода глаз. Конечная цель маршрута, проложенного агаралем после прочтения координат, оставленных Нанайей, располагалась в 120 километрах западнее Басры. Зеккель намеревался добраться на поезде до Эн-Насирии и оттуда двигаться далее на попутках.

Несмотря на спешку, херас сделал выбор в пользу железной дороги: так комфортнее и менее заметно. Местные, как правило, предпочитают путешествовать по стране на автобусах или такси, которые, обычно переполнены и плохо приспособлены для длительных междугородних перевозок. Полёт же на самолёте подразумевает обязательную регистрацию пассажира, что сводит на нет всякую конспирацию. В полночь Зеккель отыскал свой вагон и, заняв верхнее место в пустом купе, после нескольких попыток наконец-то задремал под стук колёс.

Проснувшись довольно поздно, он весь день потом коротал время, наблюдая из окна раскинувшийся по обе стороны железнодорожного полотна живописный евфратский ландшафт, прислушиваясь к происходящему за стенками купе и в проходе. За всё время следования его почти никто не потревожил. Только в самом начале, когда поезд тронулся, и после стоянки в Багдаде к нему в сопровождении двух полицейских заглянул строгий усатый кондуктор, проверявший наличие билетов. Там же, в Багдаде, в пустовавший до этого вагон подсели несколько весёлых пассажиров, которые почему-то никак не могли угомониться и всю оставшуюся дорогу то выскакивали в проход и что-то бурно обсуждали, то хлопали дверьми и требовали у проводника чаю. На подходе к Эн-Насирии Зеккель загодя покинул купе и проследовал в тамбур, зная, что стоянка будет короткой, и не желая попадаться кому-либо на глаза. И это бы ему удалось, если бы не его буйные попутчики. Когда Зеккель уже миновал перрон и направился к расположенной неподалёку от станции импровизированной стоянке такси, он краем глаза заметил, как буквально на ходу из спального вагона один за другим выпрыгнули уже знакомые ему весельчаки. Через минуту они пристроились за ним и теперь уже вполголоса перекидывались фразами и подшучивали друг над другом. Зеккель сел в подъехавшее такси и сообщил водителю, куда ему надо. Немного поторговавшись, они сошлись в цене, и тут водитель, решивиший по-видимому, что возить одного пассажира в пятиместке – сплошное расточительство, вместо того, чтобы тронуться в путь, вышел из своего драндулета – назвать иначе его транспортное средство не поворачивался язык – и окрикнул стоявших в ожидании мужчин, мол, не желают ли они присоединиться, если им, конечно, по пути. Иностранец, не желая показаться подозрительным, решил не протестовать, и вскоре впятером они уже неслись по трассе в направлении древнего Урха.

Разделаться с ними не представляло для Зеккеля никакого труда, но этим он только привлёк бы внимание полиции и властей, которые потом обшарили бы в этом районе каждый куст. Ситуация в стране была непростая – на севере недовольные половинчатыми реформами Саддама курды подняли восстание, которое поддержал иранский шах, что привело к боевым действиям. Повсюду сновали военные, шли проверки. Поэтому он решил не противиться внезапно возникшим обстоятельствам, а постараться вовремя, без ущерба для себя, разрешить ситуацию. Так, дабы удовлетворить любопытство попутчиков, доктор Заккари рассказал им, что он учёный и что его больше интересует не сам зиккурат, а курганы с развалинами в его окрестностях. Так, слово за слово мужчины предложили ему помощь в сопровождении. Но Зеккель вежливо отказался, ссылаясь на то, что он здесь уже не в первый раз и не нуждается в проводнике, ибо никогда не покидает официально разрешённых для посещения и осмотра зон, а что касается ночлега, то он знает, где можно остановиться. За мирной беседой они добрались до селения Телль-эль-Мукайяр, расположенного неподалёку от зиккурата, и, расплатившись с водителем, херас смог наконец отделаться от назойливых свидетелей. Троица пожелала ему удачи и посоветовала, если понадобится помощь, держаться северо-западного направления, поскольку там обычно раскидывают свои шатры кочующие бедуины из Васита. Наконец такси тронулось, а Зеккель ещё некоторое время продолжал стоять, наблюдая за быстро удаляющимся автомобилем.

Когда вдали замер шелест лысых шин старенького форда, Зеккеля окружило молчание наливающейся пурпуром пустыни. Это солнце клонилось к закату, орошая однообразное жёлто-коричневое пространство каплями вечернего красного света. Херас вынул из рюказака агараль и просканировал территорию, чтобы убедиться, что ему никто больше не помешает. Затем путешественник разделся догола и аккуратно сложил вещи в рюкзак. На мгновение он представил, что стоит посередине огромного лунного кратера, который, словно гигантское вогнутое зеркало, собирает и направляет прямо на него медленно затухающую энергию светила. Зеккель закрыл глаза, чтобы насладиться стерильной чистотой пронизывающего его излучения, и вернул себе первозданный образ.

Когда херас открыл глаза, его взору предстала не просто полуживая пустыня, а переливающаяся всеми цветами радуги долина с тускло светящимимся в сумерках размытыми фантомными контурами пробегающих древних диковинных животных, пышных деревьев, старинных построек, узких улиц и прогуливающихся людей. Строго по центру резко выделялся силуэт таинственного и зловещего зиккурата, на вершине которого, будто привидения, на мгновение появлялись и тотчас исчезали воздушные фигурки жрецов и жриц. Он видел, что есть и что было. Наконец пришелец установил агараль на затылке ниже гребня. Прибор плотно присосался к голове, запустив при этом часть щупалец в имевшиеся в черепе и шее хераса отверстия, отчего тот, словно подтверждая успешную стыковку, произнёс: «Рха!»

Поиск тайника Нанайи вошёл в завершающую стадию. Огромное, почти трёхметровое существо, в которое обернулся доктор Заккари, совершая прыжки, кувырки, развороты и пробежки, быстро пересекло долину и, оказавшись за пределами еле угадываемых на фантомной карте и уже давно не существующих городских ворот, остановилось перед большим, отчасти вскрытым курганом. Сверху он напоминал подверженный эрозии глиняный холм, опоясанный оврагом странной правильной формы. С одной стороны были видны поваленные и торчащие из земли каменные плиты, свидетельствующие о безуспешных попытках раскопать его. «Дилбуд тва мурузу!»[24 - «Тайник рядом». – На языке херасов.] – уверенно произнёс Зеккель и взялся за дело.

Херас в связке с агаралем представлял собой не просто безупречное живое существо, но и универсальное живое орудие, которое могло выполнять любую работу, в иных ситуациях непосильную и сотне людей. Просветив курган и произведя расчёт необходимых средств и усилий, Зеккель из прихваченных с собой металлических трубок с помощью агараля за считаные минуты изготовил аннигилятор и антигравитационные рамки. Аннигилятором он проделал отверстия в плитах и между ними и затем с помощью рамок без труда растащил их в стороны, обнажив проход. Засыпанные глиной, илом и песком каменные глыбы оказались руинами каких-то дворцовых построек.

Протиснувшись через зияющий чернотой лаз, Зеккель проник в просторный круглый холл с высокими сводами и тремя хорошо сохранившимися выходами. Один из них, меньшего размера и почти незаметный, скрывала некогда искусно расписанная дверь. К ней он и направился. Внимательно оглядев её, херас немало удивился: несмотря на чрезвычайную массивность, дверь буквально была выдавлена вместе с петлями из каменной стены и держалась, как говорится, на честном слове. Зеккель отставил её в сторону. Скрючившись, он вошёл в спрятавшуюся за ней комнату.

Под ногами что-то громко хрустнуло, и он едва удержал равновесие. Приглядевшись, пришелец обнаружил на полу хорошо сохранившиеся, словно кем-то подвяленные, останки крупного существа, на которое он и наступил. «Где же остальное?» – удивился Зеккель и напрасно пошарил глазами по сторонам в поисках недостающих частей тела. Он уже примерно представалял, кто бы это мог быть. «Плохи дела. Кто-то совсем недавно с хирургической точностью разрезал пополам мощного эбра. На такое способны только херасы или лалы, последних я исключаю, ибо тогда бы здесь не осталось фантомных следов – они стирают всё. Отпечатки же херасов почти воздушные, древние, а контуры эбров – более яркие, свежие. Вот ещё двое напуганных людишек прятались за столом – они-то как здесь оказались? Расхитители курганов? Им такое не под силу. Но тогда кто и как?» – размышлял Зеккель, продолжая осматриваться.

Он уже заметил в глубине помещения огромное кресло херасов-навигаторов, но не решался признаться себе в этом – настолько неправдоподобным казалось всё, что сейчас происходило с ним. «Отопот мба вазген![25 - «Да здравствует совершенство!» – На языке херасов.] Наконец-то! Не может быть!» – херас в два шага приблизился к креслу и с большим трепетом положил обе руки на край. Буквально через мгновение яркой вспышкой дал о себе знать словно чему-то обрадовавшийся агараль. Образовавшееся внутри него светящееся облачко сгустилось до размеров бильярдного шара, а затем, как по трубам, неторопливо скатилось вниз по шее и руке Зеккеля и утонуло в обшивке кресла. Последнее тотчас вспыхнуло в ответ и заиграло разными цветами, озаряя всё помещение будто музыкальный стробоскоп. «Живое, – удовлетворённо констатировал Зеккель. – Это, наверное, лучшая новость. Надо подумать, как его отсюда забрать и незаметно перевезти через границу». Убрав руки, он ещё несколько секунд испытывал лёгкое приятное покалывание в своих многочисленных чёрных «пальцах».

Когда свечение прекратилось, херас продолжил осматривать развалины. Вглядываясь в оформление стен, Зеккель пришел к выводу, что это был не просто тайник Нанайи, а, возможно, её дом, убежище, место обитания. В некоторых росписях ещё угадывался рисунок, похожий на кожу челноков. А может, это и была обшивка, которую Нанайя сумела уберечь и впоследствии нарастить с помощью агараля, но которая со временем отмерла и окаменела. Проверять это у хераса не было времени. «В другой раз. Кстати, у неё тоже был агараль. Что с ним стало?» – вспомнил он, пересекая холл. «Ладно, дальше будет видно. Что здесь?» – Зеккель направился в расположенный рядом проход.