Гость из Дамаска

– Тс-с! Злой как пёс! Работает! – шёпотом произнес он, склонившись к её уху.

Алекс ощутил аромат её тела и лёгких духов и на выдохе тихо добавил:

– Дай мне руку!

Приятная волна горячего свежего дыхания пробежала по шее красавицы, и она, зардевшись, подала ему левую руку со слегка отведённым в сторону мизинцем, который и удостоился нежного поцелуя. Алексею захотелось большего, и он попытался притянуть девушку к себе, но теперь уже Анфаль приложила указательный палец к своим чувственным губам, опасаясь, что шум привлечёт внимание супруга, и немного отстранилась. Но Алексей и не думал сдаваться. Видя, что Анфаль сопротивляется только потому, что за дверью присутствует её так называемый муж, он решил попытать счастья. «В самом деле! Кто он такой, этот восточный хлыщ? Муж – объелся груш. Временный владелец, чёртов арендатор, нашел себе, понимаешь ли, игрушку», – при мысли, что Заккэль, возможно, бывает высокомерен или груб с Анфаль, Алекс в порыве негодования и желания защитить крепко прижал хрупкое создание к себе, отчего женщина даже вскрикнула.

– Ну что там ещё? – послышалось из кабинета. Анфаль, будучи ещё в объятиях Алексея, спохватилась и, старасяь не переиграть, быстро и внятно ответила:

– Мне нужно отлучиться, затяжку сделала!

Алекс выпустил возлюбленную из рук и вернулся к двери. Оставаясь в дверном проёме, он застал увлечённого Заккэля в прежней позе, склонившегося с лупой в руке над экспонатом, и спокойным голосом произнёс:

– Я тебя закрою здесь на ключ и провожу её до уборной. Жди, если что, мы недолго.

– Да-да, – совершенно индифферентно пробормотал доктор.

Счастливый Алекс закрыл на замок дверь и, схватив Анфаль за руку, помчался с ней в противоположную сторону коридора…

Одновременно Зеккель, который на самом деле только и ждал этого момента, тут же сбросил с себя пиджак и жилетку и, оставшись в одной белоснежной рубашке, подошёл вплотную к столу. Развернув артефакт, он в очередной раз, словно перестраховываясь, а может быть, оттого, что всё ещё не до конца верил случившемуся, пробежал глазами надпись:

«Хераси-отопот-мба-вазген!

Гиз-седхе-бер‘а-афа-вакх-па-суя-тва-мурузу-гирей-кхин-вэ-нан-айа. Зе-фас-астиген!

Дилбуд-вэ-шмо-бин-гы-тва-мурузу-Йуркх. Агараль # #. Зэбэл-т‘а-сарх-шарх-фарх-ктарх»

.

Дочитав до конца, Зеккель расстегнул пуговицы рубашки и обнажил спрятаный у него на теле агараль

. Затем он указательным пальцем направил на артефакт два отделившихся от чудо-прибора щупальца. В указанном в послании месте они прикоснулись к контактным точкам, отчего агараль, словно довольный кот, замурлыкал и несколько раз изменил цвет. Последняя синяя волна покинула прибор и, перекинувшись на Зеккеля, пробежала по нему до самой макушки. Херас при этом на мгновение закатил глаза, а когда всё закончилось, с облегчением прошипел: «Рха-а-а!» Агараль втянул лапки и буквально «распластался» по всему телу хозяина, словно огромный блин. Зеккель привел себя в порядок и, нанеся на кальку пару пометок карандашом, принялся паковать портфель.

Скоро он услышал радостный смех молодых людей и звук вставляемого в замок ключа. «Анфаль не подвела. Сделала всё, как надо. Способная. Она мне ещё пригодится», – подумал он, дожидаясь, когда Алексей откроет наконец дверь.

– Ну что? Как продвигается работа? Всё в целости и сохранности? – обратился к нему сильно раскрасневшийся переводчик, буквально ввалившись в кабинет.

По его виду Зеккель понял, что прогулка по корридору не ограничилась держанием за руку, и это его не то чтобы задело – чувства ревности стерильные херасы не испытывали никогда, – но как-то раздосадовало. Во-первых, его, успешного, восточного учёного, впервые не воспринимали всерьёз, а во-вторых, ему вдруг показалось, что Анфаль именно потому и согласилась на эту роль, чтобы иметь возможность вот так запросто встретиться с влюбившимся в неё по уши Алексом по просьбе и с согласия собственного «супруга». Получалось, что его обыграли. Раунд закончился вничью – чистой победы у Зеккеля не получилось. Разум не смог одолеть чувства.

– Как видишь! – и учёный потянул к себе ещё лежавшую на столе рядом с артефактом кальку. Сделал он это таким образом, чтобы Алексей имел возможность убедиться в том, что Заккэль не терял времени даром и даже кое-что расшифровал. Алексей краем глаза успел прочеcть написанные арабской вязью ничего не гворящие ему слова «грей-кхин», «нана» «грл».

– Отлично! Поздравляю! Что намереваешься делать дальше? Когда опять сюда?

– До открытия выставки остаётся мало времени. На пару дней придётся отлучиться к себе в Дамаск, там у меня есть всё необходимое. Вернусь и здесь ещё раз всё перепроверю. В общем, до конца недели постараюсь закончить. А Иф куда делся? Он вернётся к тому времени, надеюсь?

– Естественно! Без него – никак! – и Алекс полушёпотом, как бы по секрету, сообщил Заккэлю: – Он с Рафибром в долине, там чёрные копатели объявилсь, тащут всё подряд. Вот Иф там и помогает порядок наводить.

– О-о! Я сразу понял, что он великий «учёный»! – с ехидной улыбкой также полушёпотом ответил Заккэль, закрывая туго набитый портфель.

– А то! Академик!

– Ну, на сегодня всё! Как там моя «дорогая Анфаль»? – спросил доктор, буравя Алекса взглядом.

– Анфаль прекрасна, как всегда, и верно ждёт супруга! – поддел тот Заккэля, после чего херас решил не драматизировать более ситуацию, «ибо время ещё не пришло», и как ни в чём не бывало зашагал к выходу.

Расставание было быстрым – Алекс вывел обоих из здания музея и, пожав им руки, пожелал хорошей вечеринки.

Соблюдая конспирацию, Зеккель пешком повёл Анфаль по направлению к университету, хотя ему уже не терпелось поскорее отправиться на вокзал. Пока они шли, он не проронил ни слова. Он решил дать Анфаль немного помучиться, потерзаться теми чувствами, которые сегодня нанесли ему поражение. Неважно, что мучило бы её – совесть от того, что она, по его указанию, обманывает Алексея, или тоска от того, что она не может быть с ним рядом, как ей бы того хотелось. Преодолев так достаточное расстояние, Зеккель поймал такси, и скоро они вновь оказались на вилле.

– Встретимся через час на террасе, – наконец обронил херас и, не дожидаясь ответа, скрылся в глубине дома на своей половине.

Когда он вышел в сад, Анфаль уже сидела за чайным столиком и делала вид, что рассматривает свои тонкие длинные пальцы. О чём она думала на самом деле, можно было легко догадаться по её излучающим томную тоску глазам. Для хераса её мысли и состояние не представляли никакой тайны. Будучи сам стерильно свободным от всяческих «отвлекающих» от процесса совершенствования чувств и эмоций, он легко считывал их с других существ и пользовался этим как оружием. Подойдя к столику, он достал из кармана атласного домашнего халата небольшую шкатулку и поставил её перед Анфаль.

– Это тебе! Ты сегодня была умницей!

– Что это? – насторожилась Анфаль. – Я не хочу быть обязанной. У нас же был уговор: закончишь дела – заплатишь!

– Не бойся! Это не надо дополнительно отрабатывать! Если ты это имеешь в виду. Возьми как подарок, как премию и забудем, что я тебе это дал. Как будто ничего не было.

– Что это? – переспросила она.

– Наш договор не предусматривает премий. Но он также не запрещает их. Возьми. Пригодится. – Зеккель положил на свою ладонь её мягкую и нежную руку и, задержав на ней взгляд, задумчиво произнёс:

– Какая горячая и притягательная! – после чего прижал её к шкатулке и настоял: – Возьми.

Анфаль ничего другого не оставалось, как буквально сгрести подарок в кулак, чтобы высвободиться из рук Зеккеля. Она тут же попыталась его открыть, но херас её остановил:

– Не сейчас! Откроешь, когда останешься наедине с собой, тогда и решишь, выбросить или оставить. Я сегодня же уезжаю в Дамаск. Еду ночным поездом через Багдад, а там – самолётом. Мне ещё нужно собраться. Ты остаёшься.

– Но я…

– Ты – остаёшься, – тоном, не терпящим пререканий, велел Зеккель и добавил: – Завтра я позвоню Алексу и попрошу, чтобы он присмотрел за тобой. Прислуга уже в курсе.

– Я их боюсь!

– Напрасно. Ты же им не враг?

– Нет.

– Тогда и бояться нечего.

– Можно я уйду к себе, пока не будет тебя?

– Нет.

– Ну хотя бы этой ночью? Я правда боюсь.

Зеккель внимательно посмотрел на Анфаль: «Да, вижу страх, подсознательный страх, пещерный атавизм. Она их чувствует. В общем, клубок эмоций».