Обезличенная жизнь

Ворон тем временем подошёл ещё ближе, открыл свой черный клюв и, казалось, хотел поглотить его. «Что за чертовщина?» – отшатнулся он от окна, словно от наваждения. Теперь он увидел нечто нереальное. Чего там только не было: звезды, планеты, кометы, какие-то огромные человеческие, и не только, носы, уши, руки, ноги, части тел неведомых существ… Всё это вращалось, соединялось и вновь распадалось в бурном потоке вечности. Всё это вызывало необыкновенный ужас, от которого хотелось бежать и прятаться. Он даже зажмурил глаза и из стороны в сторону потряс головой. Ворон открыл ещё раз клюв, издал пронзительный и неприятный по тембру звук, а затем вдруг звонко стукнул клювом по стеклу. Ещё через мгновение птица раскрыла могучие крылья и взмыла вверх.

– Это что же такое?! – сказал он себе, ошеломленный случившимся. – Что за мистика, или я точно уже схожу с ума? Похоже, с пьянством пора завязывать, а то не ровен час, ждут меня места принудительного лечения да вышитая, с казенным вензелем на груди, смирительная рубаха.

Он достал из холодильника припасённую для такого случая бутылку пива; присел за стол и посмотрел на стекающие по её отпотевшим бокам капли. Чем-то очертания бутылки напомнили ему изгибы женского тела. «Да, наверное, пора, но только не сегодня», – заключил он. Наполнил стоявший рядом изящной формы бокал и одним махом выпил его. По телу постепенно разливалось тепло, и уже через некоторое время он почувствовал успокоение и улучшение настроения. Потом выпил ещё, и ещё, пока бутылка не оказалась пустой. «Здорово, – поймал он себя на чувстве приятного умиротворения и успокоился окончательно. – Вот, вроде бы, и мысли восстанавливаются. Теперь всё – теперь, пожалуй, можно и бросать».

Вдруг тишину затянувшегося утра нарушил звонок телефона. От неожиданности он даже вздрогнул: «Фу ты, чёрт, кому там ещё чего от меня надо?»

Он ответил. Из трубки раздался голос, который он не хотел слышать в ближайшее время, особенно сегодня.

– Здорово, дружище! Помнишь, какое сегодня число? – как будто заходя издалека, недоброжелательным тоном произнёс голос.

– Да-да, конечно, – запинаясь, ответил он. – Но я ещё не готов…

– Это твои проблемы, – прервал его голос. – Достаточно разговоров, я уже много выслушал, пришло время дел. Итак, когда мы встречаемся, и ты отдаёшь долг?

– Только не сегодня, – взмолился он. – Мне надо ещё пару дней, недостает немного, чтобы полностью рассчитаться с тобой. Надо ещё немного времени.

– Время, время. Вечно его всем чуть-чуть не хватает, а тебе, так я смотрю, его не хватает постоянно и катастрофически, – по-философски прозвучало из трубки. – Но, как это ни странно звучит, твоё время – в моих руках, у тебя теперь нет даже его. Хорошо, – продолжил голос, – ссудный процент не бывает без судного дня. Я так думаю, пусть он наступит для тебя через две ночи, одна из которых только что закончилась! Ха-ха-ха! – раздался из трубки издевательский смех и потом зазвучал длинный гудок.

«Ну и что теперь, – продолжил он диалог, уже сам с собой. – Шутки, похоже, закончились. И что будем делать? Вот у Родиона Романовича нашёлся же выход, – вспомнил он почему-то героя романа Достоевского, как будто сравнивая его с собой. – Да и деньги оказались ему не нужны. А что ему, собственно, нужно-то было? Что-то там сам себе хотел доказать. А мне-то что и кому доказывать? Тут не то, что топором не отмашешься, пулемёт не поможет. Да и я не Родя. Ну и мысли! Уже и в классику затащили! Что делать-то будем?»

Хмель исчез окончательно. Он знал, что спрятаться или уехать он не сможет, рано или поздно его всё равно достанут. Надо было искать деньги. Однако теперь он и так уже был должен вдвойне, так как вчера перезанимал деньги именно для того, чтобы рассчитаться с предыдущим долгом сегодня. Долг удвоился, а также удвоились и обязательства. Так что, по сути, в прошедший вечер кто-то странным образом уже запустил процесс его «казни». Очень скоро его все равно найдут, и это может закончиться чем-то, мягко говоря, не очень для него приятным.

Первое, что пришло ему в голову – это все же пройтись по горячим следам ночного рандеву. Вдруг всё же посчастливится, и он найдёт то место, где оставил сумку. «Чем чёрт не шутит!» – с оптимизмом подумал он, собрался и вышел из дома.

Словно тень, он бродил по улицам, которые вчера казались ему наполненными яркой иллюминацией и весельем, бесшабашностью и вседозволенностью. Дело шло к обеду. Кафе, в которые он заходил, чтобы вспомнить, где же он всё-таки был, вновь заполнялись людьми. Кто с бокалом пива, кто с фужером вина, а некоторые даже за чашкой чая сидели, оживленно беседовали и поглощали свои любимые закуски, первые и вторые блюда, десерты и фрукты. Он смотрел на эти довольные лица всех возрастов и думал, что сегодня, здесь и сейчас, он тоже мог бы прожигать свой честно заработанный выходной.

Когда он обошёл почти все кафе, где был вчера, ему стало ясно, что затея с поиском сумки заканчивается провалом. Вот оно то, последнее, где состоялось ночное знакомство с ней. Вчера здесь опустился занавес его бенефиса, он был звездой. Это было его шоу, праздник жизни. Это и была сама его жизнь. Ведь именно для этого он и вынужден находить способы заработать. Если бы не было этой влекущей своими соблазнами жизни, для чего бы ему понадобились деньги?

«Вот интересно, – думал он, – и чего я мечусь в поисках денег? Сколько нервов, эмоций, напряжения ради этих бумажек. Вот ты их заработал – и тут же потратил на шмотки, вино и женщин, а значит, вновь обязан вернуться в этот круговорот, чтобы вновь заработать и так же потратить. Кто меня заставляет это делать? Какая сила? – задавал он сам себе, казалось, бессмысленные вопросы. – Впрочем, куда меня опять несёт, снова в философию ударился. День скоро заканчивается, а я ничего не нашёл и не придумал. Похоже, надо ехать к матери. Может, она чем-нибудь поможет».

Его мать жила недалеко от областного города, в тихом, маленьком городке. Последнее время он стал всё реже её навещать, обещая себе «Вот завтра съезжу», или «На выходные надо обязательно съездить». Но всё время находились причины не приезжать. Так или иначе, встречи были довольно редки, но теперь её возможная помощь казалась небольшим шансом выхода из создавшегося положения, и он решил поехать. Автобус ехал быстро, но хватило времени немного вздремнуть. Уже под вечер он прибыл в свой родной, когда-то процветающий, а теперь заброшенный провинциальный городок.

Давно, как только окончил школу, он уехал отсюда учиться и редко бывал здесь. Вся молодёжь постепенно разъехалась, остались в основном пожилые люди. Казалось, что время здесь прекратило свое бурное движение. Жизнь шла по простым стариковским правилам: позавтракать, узнать свежие новости, сходить в магазин и по пути непременно обсудить их с первым встречным. Обед, сон, телевизор, встречи во дворе на лавочке, жаркие споры о политической ситуации в мире, что произошло в городке или в квартире соседа. Но самой главной и болезненной оставалась проблема квартплаты. Постоянно растущие цены в квитанциях никого не оставляли равнодушным. В процессе их обсуждения доставалось всем, начиная от директора управляющей компании до мэра, губернатора, правительства и, конечно, президента. Последнего, правда, чаще жалели, считая нерадивость всех остальных главным источником проблем. Приезжие сюда также принимали участие в этих разговорах и вскоре безнадёжно увязали в трясине провинциальных проблем. Так люди встречали свою старость, сидя на лавочке возле дома, ворчливо рассуждая о плохой погоде, старых хронических болячках, вороватых чиновниках, обнаглевших террористах, и никуда не годной молодёжи. «А вот в наши времена… – были их любимые разговоры, – всё было не так, и молодые были отзывчивей, и старикам почёт, попробуй только…»

Однако в этот раз ему, к счастью, удалось проскочить сквозь кордон цепких глаз знакомых аборигенов. Достав ключ, он щёлкнул замком два раза и оказался внутри своего детства. Этот мир никогда его не покидал, здесь жили уют, радость и счастье. Казалось, сейчас из кухни потянет запахом чего-то вкусного. Там молодая и красивая мама, вечно хлопочущая у плиты. Там находится её тайная алхимическая лаборатория, где её безмерная любовь, словно по волшебству, превращается во вкус разнообразных блюд.

Но… там, в этой тесной кухоньке, сидела за столом уже немолодая женщина, о чем-то думала и смотрела в окно.

– Ой! – вздрогнула она, – ты меня напугал.

Лицо её осветила улыбка, а глаза вмиг потеплели, словно где-то внутри неё зажегся источник света. Она тут же быстрым движением поднялась со своего места и устремилась ему навстречу.

– Я как раз думала, когда ты приедешь, и вот на тебе, ты здесь. Здравствуй, дорогой! – расцеловала она его несколько раз. – Что же ты мне не позвонил, я бы приготовила к твоему приезду что-нибудь вкусненькое. Ты, наверное, голоден? Сейчас накормлю.

И она, не давая ему ответить, засуетилась у плиты, поставила чайник.

– Привет, мам, – сказал он, – не торопись, я сегодня останусь у тебя переночевать, а завтра с утра уеду.

– Вот и хорошо, я так по тебе соскучилась. Хоть поговорим немного, а то ты вечно спешишь. И всё-таки, ты мой гость. Не так ли? – с улыбкой заметила она, – а, следовательно, я должна угостить тебя ужином.

Она заглянула в холодильник.

– Ты знаешь, мне ведь много не надо, поэтому особо ничего не покупаю. Но на всякий случай приберегла кусочек мясца. Как чувствовала, что приедешь. Сейчас приготовлю, как ты любишь.

Второпях она загремела посудой, и вскоре плита, как волшебный оркестр, залилась своей уникальной мелодией, в которой одновременно кипел чайник, что-то бурлило, подбрасывая крышку на кастрюле, шипело на сковородке мясо, а огонь, словно дирижёр, весело задавал всему этому общий тон. Мать, подобно умелому магу, приправляла приготовленные для него блюда своей неутомимой любовью. Квартиру наполнил запах далекого детства.

Он обошёл комнаты, где всё было по-прежнему.

«Как же здесь было хорошо. Мать, отец, сестра и дед, которого частенько не бывало, потому что любил ходить по гостям. Почему там нет такого тепла? Почему там, в большом городе, нет этого чувства родового единения, где ты всегда будешь поддержан: и в горе, и в радости, и в заботах, и в труде? Куда всё исчезло, куда исчезли все? Ведь там, в толкотне и суете, я совсем один…» – неспешно размышлял он, пока не послышался голос матери.

– Все готово, иди сюда! – позвала она, и он поторопился, так как и на самом деле был голоден.

Он живо взялся за вилку и нож. Блюдо и впрямь выглядело так, будто говорило: «Съешь меня!» Да что объяснять, сами знаете, что такое домашняя кухня.

Он приступил к еде, а она с нетерпением стала расспрашивать его обо всём, делясь с ним накопившимися новостями.

– Спасибо тебе, давно я так вкусно не ел, – сказал он, подвигая к себе чашку ароматного чая.

Они беседовали, вспоминали, смеялись и грустили, а память уносила их в далёкое прошлое, пока он не увидел, что совсем стемнело, и не вспомнил, для чего он, собственно, приехал.

Повисла небольшая пауза, и он, наконец, решил заговорить о деле.

– Ты знаешь, мам, а я ведь приехал не просто так. Даже не знаю с чего начать, – промямлил он, стыдясь, – в общем, мне нужны деньги, причем много.

Когда она узнала сумму, то смутилась и спросила:

– Ты что, увлёкся наркотиками или играми на деньги?

– Да нет же, – ответил он, – даже не думай об этом. Просто, понимаешь, жизнь в большом городе, она особенная. Надо подобающе выглядеть, иначе с тобой никто не будет общаться, следовательно, будут проблемы с работой. В общем, надо соблюдать правила этой жизни, иначе окажешься на обочине.

– Что же это за правила такие, что требуют таких деньжищ? Что случилось с людьми, если они воспринимают тебя только через содержимое кошелька? А где же внутренний мир?

– Мам, да всё уже давно не так, ты сильно отстала. Внутренний мир остался у Достоевского и Толстого, теперь духовный мир, о котором ты пытаешься сказать, перекочевал в информационное пространство компьютеров, смартфонов и прочих гаджетов. Он нашёл себя именно там, где и был всегда – в виртуальном пространстве, только раньше люди об этом не догадывались. И если ты заговоришь о душе, то тебя попросят предъявить её, вывернуть её наизнанку, чтобы пощупать, понюхать, попробовать её, как вещь. А если им действительно удастся это сделать, то можно даже не сомневаться, что ей обязательно найдётся практическое применение, и непременно используют для зарабатывания денег.

– Неужели в вашем мире всё так плохо?

– Да нет, там замечательно, только денег надо много. Ну, сама подумай, человек с деньгами везде и всегда че-ло-век. – Намеренно разделил на части он последнее слово, чтобы подчеркнуть свою мысль. – А что он без денег?

– Странно. Вот у меня нет денег, а тем более такой суммы, что ж, я уж и не человек? Впрочем, ладно чего уж там, у вас своя жизнь и ничего с этим не поделаешь. Помнишь, вы с отцом поссорились? Отец тогда сказал больше не давать тебе ничего. Ты же знаешь, он уехал в командировку, даже не попрощавшись с тобой. Он был очень огорчён после последней вашей встречи, – грустно сказала она.

– Да, нехорошо вышло, но я не виноват, что он не хочет меня понять. Времена изменились, и я не могу жить по его архаичным принципам. Они с дедом только и знают, что надо трудиться от рассвета до заката, а все деньги тратить только с определенной целью. Я помню его наставления: «Запомни, деньги – это средство для достижения цели». Но в моём мире деньги – это средство для жизни. Она вот здесь и сейчас. – Он ткнул своим указательным пальцем в пол. – Почему я должен отказываться от своих желаний ради эфемерного потом? Этого «потом» может и вообще не настать. – Попытался объяснить он философию современной жизни, и немного помолчав, добавил: – Отцы и дети.., это ведь совсем не ново. Если мы их не понимаем, то не они ли в этом сами и ответственны?

– Может, и так, – ответила мать, – но заметь, это ты сейчас ищешь деньги, а не отец. Всё же прислушайся к нему, неправильно это, когда нет понимания между поколениями, тем более межу мужчинами. А у тебя дети родятся, тогда что делать будешь?

– Ладно, не надо морали читать, – с долей раздражения в голосе перебил он её. – Я вот что подумал: у вас дом деда в деревне остался… – Его голос дрогнул, и он слегка кашлянул, будто першило в горле, а затем продолжил: – вы же там не живёте и как дачу не используете. Может, уговоришь отца продать его?

– Нет, нет, что ты! – перебила она, – это бесполезно, ты ведь знаешь, он дорог как память. Сам должен понимать, что для него он значит. Отец уже давно хочет передать его в хорошие руки. Не думаю, что наследство будет в твою пользу, – заключила она.