Тень, дракон и щепотка черной магии

А вот и лес. Темная громада вековых деревьев зловеще хмурилась на Зигфрида сверху вниз. Издали лес не казался таким страшным и огромным, однако вблизи он выглядел очень недружелюбным, темным и непроходимым. Зигфрид вздохнул.

Солнце клонилось к закату. Будь оно настоящим солнцем, да не будь поле покошено, то сейчас багрово-золотое море залило бы молодые колосья, и от такой красоты захватило бы дух, и даже лес не показался бы таким удручающим. Однако поле было лысеньким, а солнце светило тускло и нехотя, кое как, и закат в тот день выглядел очень неуютно.

Внутренний голос подсказывал Зигфриду, что закаты навсегда останутся такими гнетущими, если дракончик продолжит стоять на месте и будет до скончания времен грустно глядеть на темноту перед собою; однако душа ушла в пятки и внутренний голос звучал как-то пискляво и не очень убедительно.

Голос жажды оказался наиболее красноречив – нужно было найти деревню во что бы то ни стало – и, еще раз вздохнув, Зигфрид нехотя шагнул в лес. «Интересно», думал он, пробираясь сквозь чащу, «а как я пойму, что следую перпендикулярно Мохнатому тракту? Мне же приходится все время плутать и огибать деревья – так очень сложно не отклониться от прямой линии. И почему поблизости нет тропинки? Наверняка жители деревни протоптали здесь хоть какую-то дорожку?»

Но выбора не было, и дракончик продолжал продираться, как ему казалось, вперед.

Стало совсем темно. Где-то вдалеке заухала сова; раздался шелест крыльев, треснула сухая ветка, что-то увесистое шлепнуло по земле, и все замолкло. Зигфрид вздрогнул, остановился и потихоньку отправился дальше.

Вдобавок ко всему, стало еще и прохладно. Обозначений на карте было не различить, но деревня, как Зигфриду уже думалось не одну минуту, должна была вот-вот показаться между деревьями и подмигнуть ему своими задорными огоньками.

Бедняга Зигфрид уже совсем потерял счет времени. Ему почудилось, что все деревенские дракончики уже давным-давно улеглись спать и позадували свечки, а оттого окна домов стали темными и слепыми. Как же отыскать черную деревню в черном лесу? Словно подгоняемый этим страхом, Зигфрид бросился бежать без разбору. Неловко перешагивая через корни, он то и дело спотыкался; сухие ветки жалили его лапы и хлестали его по лицу, а потом бумерангом возвращались и добавляли прощальные удары по спине и по крылышкам. Дракончиком овладела паника. Отчаянно захотелось прийти, добежать хоть куда-то – неважно куда. Лишь бы кончилась эта ужасная ночь, лишь бы завершилась эта несносная гонка!

Внезапно что-то ухватило Зигфрида за ногу и потянуло вниз. Он судорожно ударил о воздух хвостом, взмахнул крылышками и, всплеснув передними лапами, грохнулся на землю. Некоторое время перед глазами была пелена. Страх заставил его прийти в себя, и он дернулся, пытаясь встать на ноги. Что-то не пускало; что-то продолжало держать его мертвой хваткой, обжигая кожу холодным объятием. Кое-как извернувшись, Зигфрид наконец высвободил ногу и кубарем откатился в сторону, поворачиваясь так, чтобы встретиться с неведомым врагом лицом к лицу.

На него смотрела коряга – черная, искривленная и неподвижная.

Зигфриду стало стыдно. Он подобрал котомку и посох и побрел прочь.

Все деревья были одинаковыми – черными и стройными. Тут и там попадались стволы потолще, с колючими кривыми корнями, или кусты – дикие, разлапистые. Лес был со всех сторон – ни одно из направлений не казалось светлее другого; везде, куда падал его взгляд, деревья жались друг к дружке плотными легионами без надежды на случайный огонек или просвет.

Каждый шаг давался Зигфриду сложнее предыдущего, и наконец он обреченно остановился.

Дракончик заблудился! Заплутал, не пройдя и ничтожной части пути! Бесславно затерялся в дебрях на исходе первого дня путешествия… Зигфрид уселся прямо на землю, на шершавый ковер из осенних листиков.

Что же делать? куда идти?

Если он продолжит идти куда глаза глядят, то в такую темноту немудрено и заблудиться пуще прежнего. Стало быть, с поиском деревни и Мохнатого тракта придется повременить – придется подождать до рассвета!

Дракончики – существа домашние, они любят уют и теплый очаг, в котором умиротворяюще потрескивают ароматные дровишки. Хорошо смотреть на такой очаг, когда в одной лапе у тебя баранка, а в другой – кружка отборного теплого чаю. И пусть за окном идет дождь, пусть за окном свирепствует метель – дракончику комфортно и безопасно, а это главное.

Зигфрид был не похож на остальных дракончиков, но он, как и многие из нас, держал домашнюю романтику в особом почете. Он привык засыпать и просыпаться в своей любимой кроватке и смотреть при этом на причудливое пятнышко, которое застыло на стене и не хотело никуда двигаться вот уже много-много лет. Он любил тепло, любил крышу над головой, любил свою хижину. А потому нет ничего удивительного в том, что перспектива провести ночь в холодном незнакомом лесу не на шутку его напугала. Она напугала бы кого угодно (кроме лесных жителей, разумеется), а потому не будет строго судить Зигфрида, когда узнаем, что по его драконьим щекам потекли горючие драконьи слезы.

Это были слезы страха, потому что он боялся ненароком заснуть, а поутру обнаружить себя связанным по всем лапам и спрятанным в чьем-нибудь таинственном дупле, а еще хуже – не найти рядом собою котомки и остаться совершенно без еды. Это были слезы грусти, потому что он был опечален своею нерадивостью и удручающим началом своего большого путешествия, и вообще всем на свете. И это были слезы решимости и даже злости, потому что в эти секунды Зигфрид наиболее ясно понимал, что он никогда не простит себя, ежели ему не удастся завершить начатое и дойти до Хныкельбурга для аудиенции с королем. А еще это были слезы усталости, так как наш дракончик, вопреки клокотавшим в его голове мыслям, начинал понемногу клевать носом.

Хорошо бы поужинать, решил Зигфрид, чтобы взбодриться. Он развязал котомку, отломил кусочек от сухаря и принялся жевать. Сухарь был восхитительно вкусным, однако же всухомятку много сухарей не съешь, и Зигфрид ограничил себя лишь небольшою порцией.

Хорошо бы развести костер, сообразил Зигфрид. Может быть, у разведенного костра даже можно будет ненадолго поспать – вряд ли ночные звери отважатся подойти к огню и потревожить дракончика.

Зигфрид снова развязал котомку и достал огниво. Он огляделся вокруг в поисках сухих веточек, пошарил в темноте лапами и сочинил пирамидку из десятка симпатичных прутиков. Можно попробовать зажечь, решил Зигфрид, и ударил по кремню. И тут произошло сразу несколько событий.

Из огнива вылетели искры и осветили лес. Черные деревья вокруг подрумянились и вспыхнули, и темнота отступила. В этот же самый момент кто-то сдавленно пискнул, подпрыгнул и бросился наутек; он переполошил аккуратно разложенные веточки, черной молнией заметался во всех направлениях сразу, снова подпрыгнул вверх и, повалив дракончика на землю, вихрем пронзил ближайшие кусты и скрылся в чаще. Зигфрид остался лежать на земле, прикрыв лапами глазами и не решаясь пошевелиться. Огниво беспомощно лежало рядом, и мир снова погрузился во тьму кромешную.

– Мамочки, что это было? – пробормотал Зигфрид. Он аккуратно подвинул ладонь с одного глаза и посмотрел перед собой. Не увидев ничего подозрительного, дракончик освободил и второй глаз, а потом и вовсе аккуратно поднялся и встал, пошатываясь. Тишина.

Что бы это ни было, оно явно испугалось огнива. Нужно было поскорее разжечь костер. Дрожащими лапами Зигфрид восстановил пирамидку из прутиков, нашел еще одну веточку потолще, изготовился… и опять услышал писк.

Дракончик испуганно заколошматил по кремню, высекая тонкие и неровные искорки. Писк усилился и внезапно сложился в слова:

– Ой, не надо, не надо, не надо, прекрати-прекрати-прекрати-и-и-и!..

Зигфрид изумленно остановился.

– Не надо, страшный свет, боюсь, прекрати, – жалобно повторил голос.

Зигфрид понял, что нужно было что-то ответить, но никак не мог придумать, что. Поэтому он растерянно произнес:

– Здравствуйте…

– Ой, привет! – завопило существо радостным тонким голосом и выпрыгнуло из-за деревьев. Зигфрид различил в темноте непонятное движение и услышал, как что-то приглушенно ударилось о землю прямо перед ним. Странно, но темнота осталась пустотой.

– Где вы? – растерянно поинтересовался Зигфрид.

– Да прямо здесь, вот тута я! – заверещал голос где-то рядом и снизу.

– Где?

– Тута!

– Не вижу… – сдался Зигфрид. Он пожал плечами и обернулся кругом, задев хвостом за что-то мягкое и теплое.

– Ай! Ай-ай-ай! Драться зачем? – закричало чудо.

– Ой, это я вас задел? Простите, пожалуйста! – смутился Зигфрид.

– Большие всегда дерутся! Неповоротливый, злой!

– Я не со зла! – воскликнул Зигфрид, – я нечаянно.

– Ой, ну и прям! – не поверило существо. Воцарилось неловкое молчание.

– Простите, а вы кто? – спросил наконец Зигфрид.

– Я? А самого-то звать как? – ответило существо. Его голос звучал обиженно, и Зигфриду стало стыдно.

– Меня зовут Зигфрид. Я дракончик, из Плаксингтона.

– Плаксингтон, Шмаксингтон, я таких не знаю, – отрезал его собеседник.

– Ох, это такой большой город, – принялся объяснять Зигфрид, который обрадовался возможности завести разговор.

– Город! – завопило существо тонким голосом, – город?! Нам таких не надо! Город – фу! Город – противный! Город – фу-фу-фу!

– Может быть, вы просто там не были? – изумился Зигфрид. – Это очень хороший и чистый город…

– Город чистым не бывает! – возразило существо.