Нелюбимая жена

– Мне такой муж не нужен, – поднялась, отбрасывая простынь. – Я развожусь с тобой. Я раз… – не договорила. Давид схватил меня за руку и дернул на себя. Сдавил шею, что не продохнуть, а рот закрыл поцелуем. Жадным, требовательным, диким. Я думала умру. Муж снова поставил меня на колени: я глотнула воздуха, но не успела восстановить дыхание, как он снова взял меня.

– Помни, милая, когда будешь открывать рот не по делу, я буду вставлять туда свой член, – жестко врезался. Я драла его бедра ногтями, но боялась пускать в ход зубы. Я потерплю. А когда выпустит меня, пойду к отцу!

Вечером мы должны были лететь в свадебное путешествие – месяц на островах Индийского океана. Это подарок новоиспеченного мужа. Когда перестал терзать меня своей похотью, то отправил собирать вещи. Уверен был, что ничего не сделаю: я уже его. Давид ошибся! Я сразу же бросилась в дом родителей.

– Мама, а папа где? – залетела в гостиную, загнанно озираясь.

– Так нет его, они ж гуляют еще! На охоту с утра поехали с мужчинами, а что?

Я смотрела на мать, хрупкую и ранимую женщину. Я в отца пошла. Наверное, поэтому он меня так любил и баловал. Принцессу растил. Когда Тимур, мой старший брат, разбился в автомобильной аварии, папа еще пуще трястись надо мной начал. В последнее время в особенности. Он меня любил и очень ждал внуков. Говорил, что после этого и умирать можно со спокойной душой.

– Мам… – мне хотелось упасть ей в объятия и разрыдаться, но нельзя. Я должна быть тверда. – Я хочу отменить брак с Давидом. Развестись с ним!

Она испуганно ахнула и потянула меня вниз, на диван.

– Что случилось, Лоточка?

– Мама, он такие вещи делал со мной… – вспыхнула, вспоминая насколько быстро и почти во всех местах повзрослела за двадцать четыре часа. – Был очень груб. Сказал, что не любит. Что я купила себе мужа!

– Девочка моя… – мама обняла и ласково погладила по волосам. – Давид, наверное, устал из-за праздника, а может выпил по-тихому.

– Что?! – резко отстранилась от нее. – Мама, Давид унизил меня, растоптал!

– Дочь, ты просто не понимаешь. Это мужчины, они такие. Они бывают грубы и недовольны. Они хотят получать удовольствие от женщины, поэтому навязывают нам не всегда приемлемые… – сжала губы. – Формы близости.

– Но…

– Лота, я знаю твой характер, – неожиданно оборвала. – Ты капризна и своевольна. Будь умнее, демонстрируй покорность, терпи супружеский долг с улыбкой.

– Я позвоню отцу, – твердо возразила.

– Тебе совсем его не жаль? – мама теперь смотрела грозной орлицей. – Он только на поправку пошел…

– В смысле? Папа же сказал мелочи, давление…

Мама отвела глаза, но я заметила слезы. Что они еще от меня скрывали, помимо купленного мужа.

– Все серьезней. Сердце. Ишемия. Прогнозы… Разные. За нас с тобой беспокоится, чтобы без мужчины и защитника не остались, Тимочки больше нет…

– Ты думаешь мой муж станет нам таким? – горько бросила.

– Станет. Отец с ними такой контракт заключил, что никуда не денется твой Давид, – и на меня внимательно посмотрела. – Лота, ты ведь уже сегодня могла забеременеть, понимаешь? Вы с Давидом перед Аллахом муж и жена. Одобрен ваш союз на самом вверху. Будь верной и послушной.

Так, значит. А каким мужем будет он? Я понимала, каким и все же хотела обмануться. Мы с Давидом улетели на острова. Медовый месяц. Нет, это что-то совсем другое. Укрощение строптивых. Мы ломали друг друга. У меня не вышло приручить, покорить, влюбить в себя мужа, а он да. Давид сломал меня. Больше нет принцессы, которая мечтала о принце и о любви. Осталась ненавидящая и ненавистная ему молоденькая стерва. За этот месяц я много поняла: мужчины порочные и похотливые мерзавцы. Не думаю, что мой муж так уж отличался от остальных. Он не слезал с меня, не давал вырваться, пытался подавить и подчинить. Мы вернулись в Москву, и я практически сразу поняла, что беременна.

Зря я тогда не сказала отцу. Через два года папа умер, и я с сыном на руках, беременная вторым, осталась во власти мужчины, который меня ненавидел. Следующие многие годы я была нелюбимой женой…

Глава 1

Шесть лет в браке

Лота

Я отпустила на ночь помощниц и сама уложила детей. Сегодня у меня было непривычно растерянное настроение. Не понятно почему. Вроде бы привыкла к своей жизни, но порой происходили события, поворотные, которые заставляли оглянуться назад и задуматься: с улыбкой о своем женском счастье или со слезами о несчастной доле.

У меня двое прекрасных сыновей: Камилю пять, а Тимуру три исполнилось. Большой дом, достаток, няньки и помощницы. Муж. Красивый, богатый, сильный. А еще властный и жесткий. Меня Давид не любил, не ценил и не щадил. Наоборот, максимально демонстрировал, что ни капли нежности, тепла, сочувствия ко мне. Нет, он любил сыновей, которых я ему подарила. Оберегал меня во время беременности. Дарил подарки. Часто, много, дорогие. Но это все напускное. Чтобы видели: Лота Черкесова жена Давида Черкесова великолепно устроилась в жизни. Будто бы на улице меня подобрал! Многое, что у него есть, осталось от отца. Моего! Через меня пришло к нему. Я не умоляла заслуг мужа – он развил и приумножил капиталы, но не единого доброго слова мне не сказал. Он как ненавидел и презирал меня шесть лет назад, так и остался, просто это стало нормой. Вынужденный брак людей, которые не испытывали друг к другу даже банального уважения. Я отвечала Давиду ровно тем же.

Мать ругала меня. Говорила, что нужно было очаровать и научиться манипулировать мужем. Что я красива, не глупа, женских прелестей в достатке. Но мне претила сама мысль покорно выполнять его прихоти и ждать доброго слова. Я не собака! Я не буду лезть к нему под руку в надежде, что погладит, а не оттолкнет. Я рычала и скалилась в ответ, как злобная волчица. Лучше так, чем ковриком у его ног.

Я зашла в детскую и потушила мягкий ночной свет. Камиль боялся засыпать в темноте. Дети. Мои. Его. Но я даже мысленно не могла сказать наши. У нас с Давидом столько общего, даже родного, но ничего «нашего».

Ночь перевалила за полночь, в доме тишина, но я не могла уснуть. Давида до сих пор не было. Он никогда не отчитывался, где и с кем, но бросал скупое «буду поздно». Сегодня не было даже этого. Я ждала. Глупо, наверное. Но мне спокойнее, когда он у себя в спальне. Тогда я морально готова, что может прийти ко мне. Не люблю, когда заставал врасплох, сонную и разомлевшую.

Я стояла у окна, когда заметила свет фар. Такси подъехало. Через пару минут Давид порывисто и грубо открыл дверь во двор. Стремительный, резкий, наглый. Я его знала именно таким. Но женщины в диаспоре мне завидовали: улыбчивый, обаятельный, привлекательный мужчина. Душа компании! Нет, у него не было души в отношении женщин.

Давид обязательно зайдет ко мне. Так всегда было, если задерживался. Я отправилась к себе в спальню. Придет, прикажет ждать его, сбросит на пол вещи, чтобы именно я их отнесла в стирку, дело ведь не царское. Искупается, затем ссора, потом секс, и муж уйдет к себе отсыпаться.

Дверь распахнулась неожиданно резко, я обернулась. Мы молчали. Привычно мерились взглядами. Я знала, что Давид меня не любит, что я раздражаю его и бешу. Вероятно, это такая форма презрительной ненависти в стадии долгой стагнации. Но что я сама чувствовала? Такой дикий коктейль. Я не нашла ему определения. Муж абьюзер, а я жертва. Или наоборот. Но в любом случае мы уже не могли друг без друга. На людях способны сыграть, что угодно; при детях тоже, только в моей спальне разыгрывалась настоящая драма, без купюр.

– Ждешь? – даже в полумраке видела суженные черные глаза. Давид на ходу сдирал с себя рубашку, неспешно приближаясь. Он пил. Шаги тяжелее, движения менее ловкие. – Запонки сними и постирай, – бросил на пол рубашку.

Я молчала. Сначала истерила и орала, огрызалась и кричала. Я ведь не прислуга, чтобы мне приказывать, но это только распаляло Давида. Он с радостью брался подчинять меня своей воле. Я ведь жена, это моя обязанность, а он не должен благодарить за то, что априори моя обязанность.

Давид отправился ко мне в ванную. Супружеский долг он исполнял и брал с меня с неизменной частотой. Только, когда у меня были месячные, оставлял в покое. Просто не приходил ночью. Мы никогда не спали в одной постели. Я замужем шесть лет, но не знала, что такое просыпаться с мужчиной. Даже в отпуске брал смежные номера. Ничего личного, мы всего лишь женаты.

Я подняла рубашку и понесла в прачечную. Завтра Зиля рассортирует белье и поставит машинку. Я взяла манжет и сняла запонку из белого золота, со второго не успела – красный след от помады в районе воротника отвлек. Я приложила белый хлопок к лицу, втянула аромат и скривилась – женский запах. Не только духи, но и аромат женщины. Сложно объяснить, но я буквально воочию видела, как она терлась об него. Давид мне изменяет…

Честно, не думала об этом раньше. Просто не хотела. Какой смысл? В душе ведь надеялась, что раз спит со мной, значит, удовлетворяю потребности. Но этот след… Давид не просто трахался на стороне, он даже не скрывал этого! А может, специально позволил увидеть? Очередное унижение или прелюдия к разводу?

Развод. Позор. Меня так учили. Мне так внушали. Я ведь… А что если…

Я сжала губы и вымочила в холодной воде ткань. Мерзавец и скотина! Кобель! Ты у меня получишь, а там будь что будет!

В моей комнате шикарная ванная и просторный душ. Сейчас в ней стоял густой пар, как в хаммаме, который обожал Давид. Он всегда купался в горячей воде и с острыми маслами, щекотавшими ноздри. Так было и сейчас. Я резко распахнула стеклянную створку и хлестнула холодной мокрой рубашкой по широкой спине.

– Какого хуя?! – взревел Давид и обернулся. – Ты больная?!

– Ты зато здоровый, кобелина! – швырнула рубашку прямо в лицо. Как пощечину. Муж пошел пятнами от ярости и гнева. – На, утрись, подонок!

– Ну сука! – услышала вдогонку. Я знала, на что шла. Давид такого не спустит. Один раз я ударила его по лицу. Он бросил меня на кровать и шлепал по ягодицам своей богатырской рукой. Я молча глотала слезы и кусала до крови губы. Но не просила пощады. Потом он взял меня так, как не брал до этого. Было больно. Тогда во мне что умерло. Иногда казалось, что во мне по кусочку внутри отмирало. Каждый день. Наверное, однажды я просто не проснусь.

– На мужа руку поднимаешь? – Давид голый выбежал за мной. В руках ремень и еще что-то, в глазах жестокая неотвратимость.

– Ты изменяешь мне, – вздернула подбородок.

– А я тебе верность не обещал хранить, – полные губы скривились в недоброй усмешке. – Держи, – протянул бархатную коробочку.

– Что это? – сглотнула, догадываясь. Муж часто дарил мне драгоценности. Очень.