Капкан для серой мышки

– В телефонах коллег покопалась. Оставляют они свои трубки на рабочих столах. Даже вот начальница оставила как-то, вышла куда-то. Я быстро схватила, не успел еще заблокироваться экран. У нее его номер есть. Он брат убитой, и у него полно денег. Вот пусть и платит.

– Господи, какая мерзость! – это был голос Маши.

Они и не заметили, как она подошла к ним. И всё слышала.

– То есть эта Лана использовала мой фонд помощи, чтобы получить контакты Ильи и заняться шантажом? Илья, прости меня! Сережа всегда ругается, когда я вот так с улицы, без проверок службы безопасности привожу женщин на работу. Но им ведь надо помочь…

– Маша, но ты-то уж точно ни при чем, – сказал Илья нормальным человеческим голосом, без стали, дрели и гвоздей.

– Женя тоже ни при чем, – напомнил Сергей.

Илья глубоко вздохнул. Помолчал минуту. Все менялось слишком стремительно. Из одних и тех же пазлов складывалась совсем другая картинка. Он просто не успевал за событиями и поворотами сюжета. Но вынужден был признать, что опять был несправедлив к ней.

– Да, конечно. Женя, простите меня.

Он вдруг заметил, что приволок ее к этому забору, будто поставил к стенке. И здесь очень холодно и неуютно. У нее покраснел нос, посинели губы. Ее трясло. Но она так и не решилась надеть перчатки и застегнуть пальто.

– Продолжим разговор в другом месте, – решил Илья. – Нам давно пора в трапезную.

Родные и близкие вспоминали Машу, а Женя сидела в углу и пыталась прийти в себя. Всё уже позади? Мужчина ее мечты больше не подозревает ее и не обвиняет во всех смертных грехах разом? Она боялась даже взглянуть на Илью, который сидел рядом. Хорошо, что с другой стороны был Сергей. Он плеснул ей кагора в рюмку и заставил сделать пару глотков.

– Ну чего ты? – подмигнул он. – Всё выяснилось. Просто, согласись, это странное совпадение. То, что ты рассказала про эту женщину. И появление этой шантажистки. Вот Илья и подумал, что ты тоже замешана. Его можно понять. И простить…

– Конечно, – кивнула Женя.

Прощать Илью не за что. Не дай Бог никому такое пережить.

– А тут ты еще в тюрьму лыжи навострила…

– Так это мой дом родной, – вздохнула Женя.

– Да, я узнал, что там работал твой отец. Но все же это громко сказано.

– Да нет же, в прямом смысле. Я родилась в зоне. В мужской колонии строгого режима…

Женя, конечно, заметила, что Сергей, Илья и Маша как-то странно на нее посмотрели, но все равно рассказала подробности. Нет, ее мама – приличная женщина, никакая не Сонька и не Манька, не сидела там, конечно, а считала. Работала в бухгалтерии. Находилась в декретном отпуске, но зашла на часок помочь составить полугодовой отчет. И схватки застали ее врасплох.

Папа – заместитель начальника той же колонии по оперативной работе – паниковать не стал. Гинеколог в штате мужского исправительного учреждения, конечно, не положен. Но вообще-то зоновские доктора – специалисты не хуже городских. Даже лучше, надбавки получают. Ничего, что в основном от сифилиса и туберкулеза лечат. Акушерство, небось, проходили и что такое стерильность, помнят. Тем более, это вторые роды. Все прошло быстро и без осложнений.

Через много лет Женя вернулась в зону. Когда папа уже давно дослужился до начальника колонии, мама стала главным бухгалтером, старшая сестра трудилась в отделе кадров и собиралась замуж за со всех сторон положительного начальника оперотдела, Женя стала работать в библиотеке. Но долго, конечно, не выдержала.

– Да ты у нас была завидная невеста, дочь начальника тюрьмы, – улыбнулся Сергей.

– Для кого завидная? Для зэков? – не поняла Женя.

Маша закатила глаза.

– Не обращай внимания. Типичное проявление мужского шовинизма, еще и двойное! Женщина не определяется тем, кто ее отец, муж или жених. Она личность сама по себе.

– Да я шучу, – поспешил заверить Сергей.

Но Жене было не до смеха. Ей было важно, чтобы они понимали, с кем имеют дело. Сергей и Маша улыбались ей, как будто они лучшие друзья. Но они не друзья. Она никто. Она здесь случайно. И, конечно, Илья должен знать, кто она такая.

Нет, она не считала себя хуже других. И в школе никто ее не дразнил тюремщицей. К ней относились ровно. Никак. Одна девочка пыталась с ней дружить в шестом классе. Но потом выяснилось, что ее отец сидит, ее мать попросила. С тех пор Женя ни с кем не дружила, впрочем, ни с кем и не ссорилась. Ее лучшими друзьями были книги. Хотя, кому это интересно…

Женя быстро поняла, что ее откровения никому здесь не нужны. Да и попросту неуместны. Ну зачем этим людям подробности ее биографии? Она была сейчас здесь по недоразумению. Потому что Илья ее подозревал. Сейчас подозрения сняты. И они больше никогда не окажутся за одним столом, разве только за рабочим.

Но Женя так и не получила ответа на многие вопросы. И хотела бы все-таки кое-то прояснить, пока они еще разваривают с ней.

– Получается, что Тесаков не убивал Машу. Но кто ее убил? – рискнула спросить она, понимая, как ужасно о таком говорить в годовщину смерти.

Возникла пауза.

– Пусть Илья тебе расскажет, – сказал Сергей, согласившись, что она имеет право знать.

Больше всего ему нравилось говорить с ней в машине. Смотреть на дорогу, но ощущать ее присутствие рядом. Руки на руле, а не трясут и не сжимают ее до синяков. ?Илья не пил за общим столом. Взял машину отца. У семьи Болотовых в Москве были и квартира и машина. И все, что пожелаете. И теперь Илья ехал с Женей по вечерней столице.

– 15 лет назад мою сестру изнасиловал и убил Борис Фроловский – сын тогдашнего директора и владельца НеваМет Анатолия Федоровича Фроловского, – начал Илья. – Мой отец был главным инженером на предприятии, мы, как говорится, дружили семьями. Борис просто помешался на Маше. Говорил, что влюбился, но на самом деле преследовал её. Он привык получать все, что хотел. Отец оплатит все. Любую игрушку, машину, яхту. Но Машу он получить не смог. Только убить. К тому же он был под кайфом. Наркотики, деньги, золотая молодежь. Обычное сочетание. И конечно, Анатолий Федорович сделал все, чтобы замять эту историю, чтобы она не бросила тень ни на его бизнес, ни на политическое будущее. Он потратил много денег, включил связи. Это дело повесили на Тесакова, пообещав 20 лет вместо пожизненного. Нашей семье в качестве моральной компенсации и платы за молчание достался контрольный пакет акций ОАО “НеваМет”. А Анатолий Федорович стал сенатором. Вот такая сделка…

Илья помолчал. Не было сил говорить, но надо было объяснить.

– Мы согласились, – продолжал он. – Ведь Борису много бы и не дали. 10 лет максимум. Он был знаком с жертвой. Преступление на почве страсти. Он уже бы отсидел и вышел. А так он всю оставшуюся жизнь проведет в закрытой лечебнице. Он не выйдет на волю никогда, не будет опасен. По сути, это пожизненное заключение, только без суда и следствия, без огласки. Это нам обещал его отец. Мы согласились. Но вот приходите вы, Женя, и говорите, что Борис вернулся.

– Не я. А та женщина, которая погибла, – возразила она.

– Да, – вздохнул Илья, ему явно тяжело давалась эта тема. – Однако это означает нарушение договоренностей. Мы навестили Бориса. Он все еще в лечебнице. Но в его палате есть черный шлем мотоциклиста и красные перчатки. Возможно, он нашел способ покидать больницу. В любом случае, мы это выясним…

Он снова замолчал, а потом сказал то, что нужно было сказать давно.

– Вы меня простите, Женя! Почему-то я все время обижаю вас. Хотя вы этого не заслуживаете.

– Что вы, Илья Игоревич! Я все понимаю. Этот ужас, который вы пережили. Эту боль. И время не лечит. И тут являюсь я и начинаю ковыряться в ране. Я просто не знала. Это вы простите меня…

Он прервал это соревнование по извинениям, остановив машину возле «Президент-отеля».

– Ладно, давайте просто забудем. Это наша гостиница. Сегодня был трудный день. Надо отдохнуть. А завтра встречаемся на завтраке в 9.00. Потом конференция и домой.

В своем роскошном номере с видом на Москву-реку и огромного Петра на набережной Женя набрала ванну, чтобы, наконец, согреться и успокоиться окончательно. Илья оставил синяки на ее предплечьях. Но ужаснее всего было выражение его глаз. Боль и злость. И именно Женя была причиной этой боли. От этой мысли она дрожала даже в горячей воде…

Она вышла из ванной, закутавшись в махровый халат. Женя включила телевизор, чтобы не сидеть в тишине. Показывали сериал, который она обычно смотрела. Но сегодня чужие проблемы ее не трогали. Она снова и снова вспоминала то, что рассказал Илья.

Что может быть хуже смерти близкого человека? Только жизнь после его смерти. Женя кожей чувствовала, как плохо сейчас Илье. Особенно плохо, потому что именно сегодня, в день смерти Маши, во время заупокойной службы ему пришлось думать о том, чтобы защитить свою семью от шантажа. Об убийце Тесаке. Да, он не убивал Машу, но он убийца и грабитель. Думать о Борисе. Впервые за 15 лет он не мог быть уверен, что Борис заперт наказан, остановлен. А что если нет?

Женя хотела бы помочь. Хотя чем тут поможешь? Она не видела лица черного мотоциклиста. И не может ничего утверждать. Но именно она заронила сомнение. Хотя, с другой стороны, лучше предупредить, если зло действительно нашло выход.

Как бы ей хотелось помочь Илье, быть рядом, утешить! В конце концов, зачем-то их свела судьба. Сначала в Питере, теперь в Москве, в этой гостинице. Почему-то они общаются. И даже проводят довольно много времени вместе. Если бы это было абсолютно невозможно, то она бы не оказалась сейчас через стенку от него.

Конечно, Илья предпочтет побыть один, чем с кем попало. А она не друг но, как выяснилось, не враг. Она и есть кто попало. Но, может быть, все-таки рискнуть?