Якобинец

– Не вздумай прикасаться к ней, тварь!

Клерваль и Кавуа обменялись понимающим взглядом, пока всё идёт по плану…

– Уведите её.. поговорим отдельно…

Клерваль склонился к Куаньяру:

– Теперь, ты, наконец, понял, «тень Робеспьера», что я мало склонен шутить? Ты у меня признаешься не только в покушении на жизнь императора, но и в чёрной магии и в наведении порчи!.. И в полёте на Луну.. если я этого захочу…Не дорога собственная жизнь? Не будь самоуверенным, якобинец, умереть для такого фанатика идеи, как ты, может и не страшно, но вопрос в том, как умирать…, – Клерваля раздражал огонёк дерзкой непокорности во взгляде своей жертвы, он решил убедить Куаньяра сильными ударами сапог…

– Это… как раз.. я.. понимаю..,– отдышавшись, мрачно отозвался Норбер, сплевывая кровь, на секунды прикрывая от боли глаза, сжавшись в комок и меряя врага тяжёлым ненавидящим взглядом.

Сколько же ты причинил мне зла за эти последние 10 лет…и что бы, не отправить тебя на гильотину до Термидора…Мир был бы немного чище…

– Рад, что хоть в чём-то мы понимаем друг друга! Но есть и другой вариант! И я уверен, именно он будет иметь успех! Ты видишь этот длинный осколок стекла в моей руке? Если ты и далее откажешься говорить,… я воткну его твоей д Аркур… знаешь куда, и сколько раз?! Но нет.. не сразу…она слишком хорошенькая.. сначала я и Кавуа её… оба.., – облизнул губы, – одновременно.. как шлюху…Хоть она и дама из общества, никто не станет искать её здесь.. вы оба исчезнете в этих подвалах… Мало ли народу пропадает в огромном городе…

Ужас и страдание в расширенных зрачках ясно показал Клервалю, что он на верном пути.. но Куаньяр, тяжело и часто дыша, вздрагивая от боли, по-прежнему молчал.

– И сейчас не хочешь ничего сказать, якобинец?!

Это вывело Клерваля из терпения, со всем бешенством он ударил лежащего сапогом в голову. Это вынудило Кавуа сделать товарищу замечание:

– Ну-ну, не очень увлекайся, нельзя, чтобы якобинец сдох раньше времени…Скажет всё.. и тогда он в твоём распоряжении…до последней минуты…

– Ну, а теперь мы пошли общаться с твоей дамой…, она красива, это занятие обещает быть очень приятным…

И услышав тихий стон, остановился на пороге камеры.

– Я не расслышал.. ты хочешь что-то сказать?

От боли и нервного напряжения Норбер потерял сознание и ничего не мог ответить Клервалю. Тот не заметил его состояния и принял его за «фанатичное упрямство»…

Норбера вернули к действительности страшные крики и рыдания молодой женщины, треск рвущейся ткани, раздававшиеся из соседнего помещения. На пороге появился довольный своей выдумкой Клерваль.

С перекошенным от страдания лицом Норбер приподнялся из последних сил:

– Чёртов выродок! Урод! Животное! Я буду говорить! Не прикасайтесь к ней! Она всё равно ничего не знает!

О чём он думал в этот момент? А не всё так просто, ублюдки! Я буду говорить.. но лишь то, что серьезно не повредит товарищам.. или даже дезинформирует вас, сообразив, что я здесь.. наши изменят план.. на такие случаи есть особое указание Буонарроти.. Не смейте касаться её, убью, если не все кости будут переломаны, порву зубами, если останется хотя бы один зуб…С того света достану, если он существует!

– «Я буду говорить.. но сначала приведите её.. я хочу знать, что она цела и нетронута.. отпустите её.. она ничего не знает..я… буду говорить…»

Когда герцогиня д Аркур в сопровождении Клерваля и Кавуа показалась на пороге, Норбер сообразил, что бонапартисты применили известную хитрость.

Очень напугана и бледна, но на лице ни одного синяка и платье совершенно в целости. Над какой несчастной на самом деле они там измывались неизвестно, но она цела…

Но и это дела уже не меняет.. чтобы не ждало его самого, она должна отсюда выйти…

Дуарон был взбешен излишней инициативой подчиненных и по причине, которую им не следовало знать..

Хорошо еще, оба негодяя оказались отнюдь не глупы, оба хорошо помнили, Луиза дама из высшего общества. Её кузен, верный слуга императора и её дядя граф де Бресси, дворянин из числа аристократов нейтральных режиму, из тех, кто не подписал присяги на верность, но и не проявлял враждебности, с ней обращались весьма сдержанно. Её не оскорбляли, тем более не покушались изнасиловать, как того серьезно опасался Норбер. Но угрозы расправы над любимым и женский крик из соседнего помещения морально подавили ее…

Кровавые зверства, которыми грозился Клерваль, предназначались главным образом для ушей Куаньяра, ей он такого не говорил, но сложно сказать, как повернулись бы события, если бы Норбер вздумал изобразить равнодушие к её судьбе? Превратить угрозы в страшную реальность было вполне во власти Клерваля и Кавуа…

– Я сказал схватить и допросить.. я сказал давить психологически в одиночной камере.. но ничего другого я не приказывал!

– Мы решили.. это единственный способ заставить говорить этого фанатика революции.. но удивительно…единственно лишь страх за свою любовницу смог заставить его дать хоть какие-нибудь показания по поводу «адской машины» для императора..

– Он дал исчерпывающие показания?», – Дуарон облизнул разом пересохшие губы. Неужели отец уже в «списках»?! И что будет с дальнейшей карьерой? С жизнью?…Если Клерваль, змееныш всё знает.. донос мог отправиться «куда следует», через его голову…

– Увы, месье, то, что он сказал, дало нам крайне мало, но мы решили, если и далее в том же духе..вопрос времени, он у нас признается даже в наведении порчи…

Вздох облегчения…Умница санкюлот! – Если бы подчиненные могли читать мысли своего начальника, они бы поразились…

– Решать здесь буду я и только я, запомните это оба!», – Дуарон треснул ладонью по столу, – идиоты, д Аркур – женщина из высшего общества и отнюдь не беззащитна, нешуточно исчезновением озабочен её кузен, он может требовать суда и расследования на самом высоком уровне, он верный слуга императора! Теперь мы должны не только освободить её… но и извиниться, сделать всё, чтобы дело не дошло до суда…Делайте всё что хотите, извиняйтесь… но убедите её… максимально вежливо… не подавать жалобу и не предавать огласке эту историю…

– Но кто станет защищать якобинца, месье?.. Он выжмем из него всю нужную информацию, и он исчезнет в этих стенах…

Дуарона нервно передернуло.

– Нет! Куаньяра тоже… следует отпустить.. больше того, если герцогиня не должна даже знать, что я в курсе ситуации.. идиоты.. если что не так.. всю вину повешу на вас..то с этим санкюлотом буду говорить сам..

Ночной визит отца и двух других якобинцев застал Дуарона врасплох.. Крайне суровые условия поставил перед сыном старый Дуарон…

Теперь молодой чиновник старательно изображал сочувствие и возмущение действиями подчиненных, к которым, конечно же, никак непричастен и очень сожалеет:

– Я сам в ужасе от их тупости, примите мои искренние извинения, месье Куаньяр.. Вы свободны.. но вынужден поставить вам одно условие.. не пытайтесь возмущаться и сделать эту.. безусловно, некрасивую историю.. публичной..это мое единственное условие…

Норбер хмуро разглядывал его, сузив глаза. В мыслях проскользнуло с насмешкой откуда-то всплывшее в памяти – «Боятся враги наших старых знамён…»

Помолчав и облизнув разбитые губы, он выразительно склонил голову:

– Хорошо,…но прежде всего, меня беспокоит судьба герцогини д Аркур…

– О чём вы? Она давно уже дома..Этот идиотизм единственно на совести Клерваля и Кавуа.. если допустить, что совесть у них есть..

– Я свободен?

– Безусловно, но завтра.. у меня еще к вам ряд вопросов…

В страхе за судьбу любимого.. да жив ли он еще?! Луиза пришла к д Уарону. Она не знала, что именно он причастен к аресту Куаньяра и считала происшедший эксцесс чудовищным самоуправством полицейских агентов, как и было задумано:

– Несколько удивлен вашим визитом, мадам! Отчего призываете к милосердию вы, дворянка, аристократка, едва не убитая в Аббатстве в сентябре 1792-го, скрывавшаяся в 93-м, арестованная и едва не казненная в 94-м вместе со всей семьей..

Чувство…к этому… якобинцу изменило отношение к ним ко всем? Но никакие чувства не изменят общего положения вещей, мадам… Впрочем.. в чем причина вашего беспокойства, он освобожден буквально часа за три до вашего появления, чем же еще я могу вам помочь? Мадам, этот человек сам для себя главная угроза. Только отказ от активной антиправительственной деятельности и лояльность обеспечат ему и всем подобным безопасное существование..

Между тем, какой странный выбор.. Вы уж извините мою бестактность, но кажется..даже в их среде можно встретить более.. безвредную и добродушную особу.. Позвольте узнать, впрочем, вы в праве на это не отвечать, чем же вас так очаровала эта свирепая личность? Кроме внешности в нем нет ничего привлекательного.. упрямый и жестокий фанатик идеи! А вы.. такая изящная и утонченная женщина с добрым сердцем, как такое возможно, мадам?..

– Вы слишком пристрастны, месье. Норбер совсем не так жесток и бессердечен, как может показаться на поверхностный взгляд. Можете мне не верить, но это.. благородный, очень честный и.. добрый.., да-да, не улыбайтесь так иронически, добрый человек…