– Здравствуй, папочка, – сглотнув, пробормотал Володя.
Софья Моисеевна бросилась на кухню – разогревать оставшийся от обеда суп. Эля крутилась около отца, спрашивая:
– Папочка, как ты? Папочка, как хорошо, что ты дома!
Анюта оторвалась от Володи и подошла к отцу:
– Папа, это что, ты?
Тот ухмыльнулся и протянул к ней руки:
– Иди сюда!
Подхватил Анюту на руки, уткнулся лицом в ее волосы:
– Девочка моя…
Вернулась Софья Моисеевна, захлопотала:
– Садись, Яков, обедай… Особо ничего нет, ну уж что есть… Давай, давай.
Отец поставил Анюту на пол и сел к столу.
– Как вы тут?
– Мы ничего, Яков. Я нашла службу, дают паек. Выживали… Кое-что стали продавать, ну уж что делать…
– Дети одни?
– Да… Эля присматривает за Анютой, ничего, справляется. Она умница. Володя тоже помогает.
Отец кивнул и встал:
– Пойду умоюсь.
– Там не топлено, Яков. Но вода есть.
Отец вышел. Софья Моисеевна спохватилась:
– Полотенце не дала… Володя, снеси полотенце отцу.
Володя вышел в коридор. Дойдя до ванной, он постучал.
– Кто там? – глухо спросил отец.
– Папа, это я. Мама послала полотенце.
Отец открыл дверь. Он снял с себя кофту и теперь стоял в рубашке – когда-то белой, папа других и не носил никогда, кажется, был всегда такой элегантный, красивый… Сейчас рубашка была серой, изношенной, у ворота порванной. У Володи сжало горло. Он молча протянул полотенце. Отец кивнул:
– Спасибо.
Володя не двигался. Отец удивленно поднял брови:
– Что ты? Иди. Я мыться буду.
– Папа… Папочка!
И Володя бросился к отцу, обхватил его руками и, плача, бормотал:
– Папочка, я так скучал… я так за тебя боялся.. Папочка, я хотел тогда тебя защитить, у меня не получилось, папочка!
Отец обнял его и гладил по голове:
– Ну что ты…
Потом отстранил:
– Ну, иди. Мне бы помыться.
– Папа, тебя больше не заберут?
– Не знаю. Не хотелось бы… Ну все, иди.
Володя вернулся в комнату и забрался к себе на диван. Отец скоро вернулся:
– Да, Соня, без горячей воды плохо.
– Ложись, Яков.
Отец подошел к Элиной кровати, что-то ей прошептал, потом поцеловал Анюту. Володя поднял голову. Отец подошел к его дивану:
– Спокойной ночи, сынок.
– Спокойной ночи, папочка.
29
Папа вернулся – но другим. По ночам он часто стонал, вскакивал, ходил по комнате. Мама вставала, ходила за ним, уговаривала лечь. Володя, затаив дыхание, следил за ними. Наконец они ложились, Володя сворачивался под одеялом и тоже засыпал.
Утром отец вставал, хмурый, раздраженный. Поначалу пытался выговаривать маме – недостаточно горячий чай, криво постелена скатерть, но Софья Моисеевна, когда холодно и язвительно, когда криком, прекратила его нападки. Эля всегда была любимицей, Анюта маленькой, и все отцовское раздражение стало выливаться на Володю.
Из ставшего холодным дома хотелось бежать, и он убегал – бродил по улицам или, превозмогая неудобство, отсиживался у Нины.
Арсений Васильевич, наблюдая за мальчиком, беспокоился. Да, отец вернулся, и в первый день Володя примчался к ним такой сияющий и счастливый:
– Папу отпустили! Папа дома!
Нина завизжала от радости, Арсений Васильевич обнял мальчика: