От печали до радости или Первая любовь по-православному

– Соглашайся, Лин, – снова улыбнулся он. – Мы построим наш корабль вместе.

Лина засмеялась. Это было очень дружеское и великодушное предложение. Это было так неожиданно – вот так стать вдруг словно помощником капитана. И это было очень синее море. И очень темные глаза Тима. Но все-таки Лина засмеялась не только поэтому.

– Вместе? Как Кай и Герда? – невольно поддразнила она его. – Но про Кая и Герду – это сказка. А в жизни девочки дружат с девочками, и мальчики – с мальчиками.

Но Тим был настоящим Грэем. Он вел фрегат на рифы и мели и не боялся. Он знал выход.

– Недотрога, – усмехнулся Тим. – Можно подумать, я тебя зову целоваться по подворотням, – он махнул рукой: – Вот, лавочка. Вот, парапет, словно верстак. Чем тебе не судостроительная верфь? Потом корабль сразу на воду. Я завтра принесу все, что надо для корабля. А ты неси краски и бумагу. Всего-то и дел.

Лина улыбнулась. Тим все-таки хорошо придумал.

– На нас будут смотреть, как на дураков, – не удержалась она от дружеской насмешки.

– Это наш 21 век, Лин. Ничего не поделаешь. Ассолей и Грэев нет, ну, так хоть какие-то дураки все-таки остались, – в тон ей отозвался и он. И добавил: – А еще это все равно наш Владивосток. Здесь никого и ничем не удивишь. Здесь все такие, как и мы. Плавали – знаем.

Глава 14. «Виват, гардемарины…»

Это был замечательный апрель – начало мая. Теперь после школы они бежали на свою судостроительную верфь. Лине казалось, что у времени не стало ни начала, ни конца, что не стало ни понедельника, ни пятницы, ни выходных. Только Литургия оставалась над всем. А вся неделя – она словно стала одним днем, словно все вместе и одновременно. Ведь надо было столько успеть. Уроки в школе, что задано на завтра, помочь по дому и снова – бежать на море. Тим мастерил, она рисовала или что-то помогала, и они молчали. Синее море лежало словно во все стороны. А потом кто-то что-то говорил. Кто-то чем-то делился. И снова молчали. А завтра будет новый день. Снова как у Блока, «беззакатный и жгучий…» Это был Владивосток. Тоже как те строчки у Блока, казалось Лине. «Синий, синий, певучий, певучий, неподвижно-блаженный, как рай».

– Ты поступишь после школы на мореходный факультет? – спросила как-то она.

– Нет. Просто на какой-нибудь технический. Сейчас все равно нет кораблей с парусами.

Лина помолчала. Она, наверное, понимала. Иногда может быть главным не море. Иногда могут быть главными паруса.

– А твоя флотилия?

– Как есть – так есть, – заметил Тим. – Еще есть математика. Физика. Чертежи. Тоже интересно.

Он поднял голову:

– А ты?

– Не знаю, – сказала Лина.

– Две недели до последнего звонка, а ты не знаешь? – улыбнулся Тим.

– Куда-нибудь, где не будет математики, – согласилась Лина.

Не то, чтобы она терпеть не могла математику. До девятого класса математика, геометрия тоже были ее лучшими предметами. Как и литература, русский. И чертила она тоже всегда только на «отлично». Чертить Лина любила. Но в 10 классе пришел уже новый учитель, и Лина его не понимала. Математика и геометрия съехали на четверки, а в голове стали темным лесом, о котором лучше и не думать. А поступать Лина всегда хотела на «Регионоведение США и Канады». Не представляла, что это потом будет за работа и специальность, но главными были предметы, которые изучались на этом факультете: география, история, литература, язык. И все-все – про Америку и Канаду, а не отрывками и кусочками, как в школе. Но Лина и не надеялась. Чтобы поступить, там должен был быть очень хороший английский, на специализированную школу, наверное, а Лина училась в обычной. Правда, девочка пока не знает. Она все-таки станет инженером-конструктором, а не только гуманитарием, как собиралась.

– Готовь зверей на посадку, – услышала она Тима. – У меня сейчас все будет готово. Кто не успел, тот опоздал.

И задумался.

Тим не знал. Можно или нет. Корабль был построен, и только не было названия по бортам. У этого корабля и не должно было быть никакого названия. А как это корабль без имени? Но это макетный флот, и, наверное, название все-таки придумать ведь можно, подумал он. Только это должно было быть какое-нибудь высокое и достойное название. Тим решил. Лин. Лина. Ангелина.

– «Ангелина»?.. – услышал он недоуменный вопрос девочки.

Но у Тима все было не просто так.

– Это потому что «Ангелина» – как «Ангел». Должно быть какое-то значащее имя. И в то же время это ведь просто корабль. Чтобы не поминать имени Господа всуе. И Его Ангелов. Лучше так. «Ангелина». Потому что такими именами корабли всегда называли и называют. «Слава Екатерины». «Император Павел». «Императрица Мария»… Список можно продолжить, – уже улыбнулся он.

Лина улыбнулась тоже. Как она знала все про прежнюю Америку и прерии, что только можно было найти или прочитать, также Тим знал все про корабли. Он еще раз оглядел новый макет. И они с Линой пошли к морю.

Бригантина закачалась на волнах. Лина улыбнулась. Знает и умеет Тимка. Борта по носу возносились вверх, громоздились и возвышались друг над другом постройки корабельных помещений, и, казалось бы, такой тяжелый и большой корабль вместе с тем и уносился куда-то к небу. Лина присела к воде. Говорят, можно смотреть бесконечно на огонь и на воду. Только это не все. И на Тимкину работу. Когда просто хорош корабль и хороша даль моря. С солнечным светом. С синим небом.

Тим присел рядом. «Ангелина» – как Ангел», – вспомнила Лина. А Тим? «Тимофей» – «почитающий Бога»… Наверное, рай такой же, как сегодня этот день, подумала она. Только лучше.

– А наш храм – тоже корабль, – вдруг заметил и вспомнил Тим. – Посмотри. Это ведь не просто для слова так сказано: «Ковчег спасения». Их так и строят.

– Да, – тихо отозвалась Лина, вспомнив, как возносятся к небу кресты и купола храма. Синее-синее небо. Вот почему она, наверное, так любит храм и службы, хотя бывает ведь по-всякому. И словно на одном дыхании. И по-другому, когда усталость и словно никаких сил. Раз на раз не приходится. Но храм – это корабль. «Едины парус и душа…»

– Виват, гардемарины, – улыбнулся Тим.

Он не видел этого фильма. Как не видела и Лина. Но песня все-таки была известна. И это были очень хорошие слова, почему-то казалось Тиму. Они отдавали морем, парусами и настоящей дружбой. А еще Федор Ушаков сначала плавал гардемарином. Это был корабль «Святой Евстафий». Первое учебное плавание. А сейчас у России есть такой эсминец: «Адмирал Ушаков». Эскадренный миноносец. Когда-то был броненосец береговой охраны. Погиб в Цусимском сражении. Но корабли не умирают.

Он встал. Она тоже. А потом Лина почему-то почувствовала вдруг какую-то грусть. Что ни делай и чему ни радуйся – а все равно ведь всему приходит конец. Как сейчас. Красив, хорош кораблик – а дальше? И тогда остается только море. Пустынное, соленое, горькое море. Как Куликово поле.

Тим тоже уже был словно не рад. Какой-то чужой и непонятный. Лина не знала. Это ведь был не первый его корабль. Иногда бывает. Словно какая-то тайная память. Словно кто-то толкнет под руку. Море, и корабли, и солнце – а все равно ведь нет смысла. Все равно ведь – тоска. Словно это не песня. Словно это про самого тебя:

Орленок, орленок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет…[47 - Написана в 1936 году поэтом Яковом Шведовым на музыку композитора Виктора Белого.]

А потом он повернулся к Лине. Уже прежний, знакомый Тим. Она не знала, как так получилось. Он тоже не знал. Он просто взял ее за руку. Торжествующе и радостно:

– Пойдем на тот пирс, Лин? А потом пойдем за мороженым. А потом еще что-нибудь придумаем…

А завтра будет новый день. А потом – еще и еще. Снова как у Блока. «Беззакатный и жгучий…»

«Синий, синий, певучий, певучий, неподвижно-блаженный, как рай…».

Глава 15. Золото на золото

Они не заметили. Они не заметили, как словно стали вдруг какими-то другими и новыми. Наверное, это просто был месяц май в самом разгаре. Просто слишком синее море. Слишком синее небо. И просто им было слишком хорошо вместе. Просто держаться за руки. Просто молчать. Просто сидеть на парапете и есть мороженое. Лина любила с шоколадной крошкой. Он терпеть не мог крем-брюле. Она улыбалась. Он улыбался тоже. А еще она была такая красивая. Только обнять и поцеловать. И он знал, что однажды обнимет и поцелует. Потому что это – Лина. Потому что он – Тим. Потому что это – любовь.

Это был обычный вечер. Они стояли над морем. И словно не было моря. Словно не было неба. Были только он и она. Были крылья. А может быть, не крылья. Может быть, просто обман. Но они не знали и не задумывались. Они были счастливы.

Тим увидел первым. Волна принесла откуда-то мяч и теперь он, словно буек, подпрыгивал и снова опускался под пирсом. Лина не успела ничего понять, как Тимофей уже выбрался из воды со своим трофеем.

– Смотри, что я для тебя достал, Лин, – сказал он.

Она засмеялась.

– Брось обратно, Тим. Не наше.