Мы люди

Антону сразу необходимо было решить несколько задач, найти место выгрузки, определить, куда тянуть орудия и где их устанавливать, да времени было маловато. Он пожалел, что не взял с собой еще офицеров батареи, но разве он предполагал, что так обернется дело – утром придется вести боевую стрельбу? Командира взвода решил отправить на переезд и с железнодорожниками решить, где лучше всего выгружаться. Подозвал стоящего недалеко сопровождающего их разведчика и уточнил, где находится развилка. Та была недалеко от железной дороги, а еще рядом он видел небольшую разгрузочную площадку. С этими сведениями отправил с одним красноармейцем командира взвода к эшелону, а сам в сопровождении разведчика направился к месту, где нужно было развернуть к утру орудия.

Все, чем занимался и о чем думал до этого, ушло куда-то далеко-далеко, сейчас Антон был занят одним – как быстрее развернуть батарею, и ему казалось, что он делает это давно и будет только этим и заниматься дальше. У развилки встретился с командиром батальона, который занимал оборону на высотках возле дороги. Дальше дорога шла в лес, там могли быть немцы, по крайней мере вечером там видели их разведку. Справа протекала небольшая речушка, но берега ее были заболочены и через нее по мосту проходила проселочная дорога к железнодорожному полотну.

Антону нужно было понять, куда стрелять, кто будет определять цели, карт местности у него не было, с этими вопросами он обратился к майору, командиру полка. Они долго обсуждали с разведчиками, как быть, и решили, что батарея будет стрелять прямой наводкой при появлении на опушке и дороге немецких танков и пехоты. Майор приказал командиру батальона быть готовым сжечь мост, если к нему приблизятся немцы.

Уточнив свои задачи, Антон направился к месту разгрузки батареи. Времени оставалось мало, уже было светло, скоро должно было всходить солнце, вдруг он услышал знакомое урчанье двигателей «Сталинцев», значит, начали выгрузку. Он уже поставил задачи командирам орудий выделить людей для подготовки позиций для орудий и маскировки, места складирования снарядов. Подходя к железной дороге, вспомнил, что этой ночью он совсем не спал, и спать не хотелось, надо было быстрее расположить орудия. Урчали только два «Сталинца», к ним уже подцепили орудия и готовились их перетаскивать, еще один пытались завести, он запускался и тут же глох. Антон распорядился быстрее отправлять два первых орудия и сразу же возвращаться. Начал подгонять трактористов, чтобы те быстрее запускали остальные тягачи.

– Вы что думаете, что немцы будут ждать, пока закончим эту возню? Времени в обрез, через полчаса чтобы все тягачи были на ходу, – и пошел разбираться с боеприпасами. Он знал, что патронов к винтовкам и карабинам почти нет. «Надо будет просит у майора», – решил Антонов и сел в первый тягач, который начал тянуть орудие.

Орудия были уже установлены для стрельбы прямой наводкой и замаскированы, когда утро вступило в свои права. Антон с командирами уточняли расстояния до опушки леса, определили ориентиры и нанесли их на листы в блокнот. Потом обсуждали стрельбу прямой наводкой: в сложившейся ситуации ее можно было вести только таким способом. Уже в окопчиках недалеко от орудий лежали снаряды, были укрыты тягачи, один так и остался на платформе, сейчас было не до него. Завершились работы на высотках в батальоне. Антон, стоя в окопчике возле второго орудия, где организовал свой наблюдательный пункт, рассматривал в бинокль местность. Было тихо, хотя вдали, за лесом, слышались разрывы, и опять возникла мысль: неужели здесь немцы, как они могли оказаться в этих местах, так далеко от границы и где фронт?

– Товарищ лейтенант, смотрите, что там, на опушке леса, ориентир третий.

Антон оторвался от своих дум и стал рассматривать, что было у ориентира номер три. Это была невысокая и густая сосна без верхушки у самого леса, и тут Антон заметил, что под сосной в касках кто-то лежит и, видно, тоже рассматривает окрестность в бинокль, а чуть дальше почти на опушке леса виден мотоцикл, за рулем которого кто-то сидел в каске. Неужели это немцы, а вот еще один мотоцикл стоит, и там сидят трое, рядом еще один. Немцы. По его телу прошел озноб, засосало под ложечкой. Так это точно немцы, и будем стрелять, и они будут стрелять, могут и убить, почему так, снова и снова задавал себе вопросы Антон и не находил на них ответа. Тело вспотело, и было жарко, хотя солнце поднялось не высоко. Наблюдатель, наводчик второго орудия, который был в окопе с Антоном, снова прервал его размышления.

– Два мотоцикла и бронемашина подъезжают к мосту.

Антон поднес к глазам бинокль и увидел, как мотоциклы и бронемашина подъехали к мосту и остановились, сошли трое в касках и начали осматривать мост. Стояла тишина, напряженная тишина, почему же никто не стреляет? Антону доложили, что от командира дивизии прибыл разведчик с приказом. В окоп к Антону спустился красноармеец и передал ему записку. Антон прочитал и попросил передать полковнику, что он приказ исполнит.

Вдруг раздались выстрелы, из-под сосны выскочили трое и побежали к мотоциклу, один споткнулся и упал ниц, другие мотоциклы тоже задымили, о да, их здесь много. Антон, не слыша своего голоса, подал первую команду:

– Передать командирам взводов: огонь из орудий открывать только по моей команде.

Повернули назад мотоциклы и бронемашины, которые подъехали к мосту. По всему видно было, что это разведка. Мост горел. Немцам некуда было двигаться, кроме как через эту развилку и дальше через железную дорогу на восток к Днепру или обходить где-то там севернее, южнее мешал лес, да и там могли быть наши.

Антон занял свой наблюдательный пункт, когда немцы начали отходить к лесу. Два бронетранспортера медленно задним ходом продвигались к опушке, один остановился, а другой дымил.

– Смотри, горит немец, горит, – раздались возгласы артиллеристов.

«Наверное, из сорокопятки подбили. Молодцы», – подумал Антон.

12

Командир батальона, получив задачу уничтожить мост, вызвал к себе в окоп политрука батальона и решил с ним определить, кому поручить это непростое дело в отсутствие саперов.

– Сейчас они навалятся на нашу оборону танками, а нам их надо остановить здесь. У них две дороги, на нас идти или обойти, переправившись через речку по мосту. Командир полка приказал мост уничтожить и не дать его захватить немцам. Надо не дать им захватить мост, – повторил капитан. – Берега топкие, и танкам там будет непросто переправиться, а танки пойдут и скоро.

Потом посмотрел на политрука и спросил:

– Какие будут предложения, политрук?

А сам подумал, хорошо бы направить туда этого молодого политрука. Политрук Грушевский будто читал мысли командира батальона и кратко ответил.

– Меня, товарищ капитан, я справлюсь.

Капитан хлопнул его по плечу и заулыбался.

– Знаю, справишься. Так что бери, политрук, человек пять, канистры с бензином проси у артиллеристов, и если попытаются идти через мост, его надо будет сжечь. Не допускай их на мост, потом ничего с ними не сделаешь. Пока тихо занимай там позицию.

Политрук в батальон прибыл незадолго до завершения его формирования. Включился сразу в непростую работу по сплачиванию и воспитанию бойцов и командиров подразделений. Это у него получалось, он был общительным и отзывчивым. Участвовал в спортивных соревнованиях, которые организовывали в подразделениях, соревнованиях по стрельбе, а стрелял он отменно. Как говорили старшие командиры, завоевал почет и уважение у своих подчиненных, а в батальоне его называли «наш политрук». А командир батальона после последнего выхода из окружения командиру полка докладывал обстановку и отметил политрука, вот бы таких командиров побольше.

Уходя от командира батальона, политрук уже предполагал, кого он возьмет с собой. Перед ночным прорывом он находился в роте, которая шла на прорыв первой, и перед самым выходом, подходя к заместителю командира взвода Баранову, увидел, как он прятал какую-то бумагу и при этом покраснел. «Неужели прячет немецкую листовку?» – возникла у него тогда мысль. А потом прорыв, уход от преследования, и больше он не встречался с тем заместителем командира взвода. Надо его проверить, так решил для себя политрук и заспешил в батальон.

Они впятером ушли в направлении моста, мимо окопов, которые занимал соседний с полком батальон. Быстро подошли к речке, и политрук распределил между малочисленной командой задачи. Первое, приказал выкопать с обеих сторон моста окопы. Баранова он определил старшим по разливу бензина и поджогу моста в случае, если немцы начнут направляться в его сторону, разлить бензин с их конца и продвигаться к середине, где их встретит один красноармеец, который начнет разливать с центра. Дальше всем бежать, разливая бензин, на противоположный конец моста.

– Баранов, ты все понял? – переспросил Грушевский, внимательно осматривая младшего командира.

– Все сделаем, товарищ политрук, не беспокойтесь, мы вдвоем справимся, – и он назвал фамилию красноармейца, с которым хотел бы остаться.

Сам политрук с тремя красноармейцами перешел на противоположный берег, где они сразу приступили к отрывке окопа. Одну канистру политрук оставил в запасе, если что-то пойдет не так. Положив винтовки, красноармейцы рыли окоп почти прямо у моста, а Грушевский в бинокль вел наблюдение местности. На той стороне Баранов с красноармейцем заканчивали маскировку окопа и о чем-то разговаривали. Здесь возле моста окоп тоже был готов. Политрук вдруг напрягся и, пригибаясь, соскочил в окоп. В бинокль было видно, как два немецких мотоцикла и бронемашина свернули с дороги и начали двигаться в направлении моста.

– Похоже, движутся сюда, – вслух произнес политрук и стал наблюдать за Барановым. На той стороне моста, похоже, тоже заметили немцев: вот красноармеец схватил канистру и начал ее разливать недалеко от края, Баранов что-то мешкал и все смотрел в сторону немцев. Мотоциклисты были уже видны без бинокля. Политрук следил за действиями на той стороне, он уже понял, что с Барановым что-то не так, неужели хочет сбежать к немцам и сейчас выжидает, когда они подъедут ближе?

– Чего он медлит?! – кричал красноармеец, что бежал к середине моста. Вдруг на той стороне красноармеец бросил канистру и побежал к Баранову.

– Куда они, товарищ политрук?

– К немцам.

Политрук взял винтовку прицелился и решил, что как только на той стороне кто-то побежит с моста, он будет стрелять. На прицел он взял Баранова, тот вылез из окопа и лежал неподвижно, к нему подбежал второй красноармеец.

– Сколько они будут лежать, немцы уже близко! – испуганным голосом кричал красноармеец, что был рядом в окопе с политруком. Вместо ответа политрук, не отрываясь от прицела, громко скомандовал:

– Разливай бензин с нашего края моста.

Когда опять взял прицел, Баранов привстал на колени, поднял руки вверх и вдруг вскочил и петляя побежал навстречу немцам, побежал за ним и красноармеец. Политрук прицелился и выстрелил. Сделав шага два, Баранов упал – похоже, ранил его, – а красноармеец бежал изо всех сил, политрук выстрелил, и тот на всем бегу упал. Хорошо было видно, что немцы прибавили ходу и спешили к мосту, а Баранов пытался приподняться и взмахивал рукой. С этого края два красноармейца разливали бензин. Этого может не хватить, чтобы сгорел мост, политрук прицелился в водителя и выстрелил, мотоцикл крутнулся влево и остановился, оттуда застрочил пулемет, один из красноармейцев схватился за ногу и упал на мосту. Политрук прицелился и выстрелил в пулеметчика второго мотоцикла, а сам вскочил и побежал вдоль перил к центру моста, разливая канистру раненого красноармейца. Добежав до середины, он схватил брошенную полную канистру, из нее полился бензин. Потом бросил ее и начал поджигать, спичка вспыхнула в его руках, он почувствовал боль в плече, и ему сразу обожгло лицо. Политрук упал на мост и вспыхнул как факел, затем перевалился через перила и упал в реку, огонь охватил центр моста и перекинулся на ближний к окопчикам конец. Мотоцикл въехал на мост и повернул обратно. Раненый Баранов пытался приподняться и тут же упал, он видел, что мост горит, когда немцы подъехали к нему, пытался поднять руки вверх. Мост горел, трещало сухое дерево, кричал, задыхаясь в огне, раненый красноармеец. Бронеавтомобиль, не доезжая до горящего моста, свернул с дороги и остановился. Немцы прощупывали подъезды к речке и искали переправу. Берег был топкий, для переправы на тот берег с техникой нужно было искать другое место. Дороги в обход в этом месте не было. Немцы, взяв своего раненого и убитого и раненого Баранова, возвращались назад.

Мост пылал, уже начали падать в реку горящие палки. Внизу медленно плыла коряга и рядом еще что-то. Это был обгоревший и раненый в плечо политрук. Оставшийся в живых красноармеец с ужасом смотрел на пылающий мост, где несколько мгновений назад сгорел его друг, факелом вспыхнувший политрук. Ему не было страшно, казалось, что это сон, неправда. Он бросил винтовку и побежал по дороге, быстрее от этого страшного места.

13

Солнце уже поднималось к полудню, а артиллеристы не сделали еще ни одного выстрела. Антон выслал Ивана к командиру полка узнать обстановку. Сам вместе с наблюдателями все время осматривал местность в бинокль. Шел бой там, где занимал оборону соседний с полком батальон, он то затихал, то разгорался, стали слышны выстрелы орудий. Это, верно, танки, отметил Антон. Быстрее бы уже они появились, вдруг возникло такое у него желание от нервозности, свалившейся общей беды и неопределенности. Его отвлек дым над речкой, Антон долго всматривался: начал гореть мост, не пропуская немцев на ту сторону. Он заметил недалеко от моста бронетранспортер, мелькали мотоциклы. Они уже там. Антон не мог ощутить всего драматизма событий у полыхающего моста. Когда он перевел бинокль, сразу изменился мир, все потускнело, пропали звуки, от опушки леса на позиции полка высыпали мотоциклисты, двигалось несколько бронемашин и транспортеров, а за ними танки. Окопы покрылись взрывами снарядов танков и артиллерии, которая стреляла из-за леса.

– Орудия к бою! – прокричал Антон и побежал ко второму орудию. – Передать командирам орудий: стрелять прямой наводкой по танкам и бронетранспортерам, – эти слова вернули его к тому привычному делу, которым он занимался последнее время. Прильнул к панораме, определил бронетранспортер, который приближался к третьему ориентиру. Вот бы его перехватить здесь, и стал наводить орудие.

– Осколочно-фугасный заряд третий, быстрее, огонь.

Орудие дернулось, звук выстрела ударил по ушам, Антон в панораму увидел, что бронетранспортер замер.

– Еще снаряд, огонь.

Бронетранспортер горел. Стреляли все орудия батареи, стоял неподвижно еще один бронетранспортер. Вдруг на месте крутнулся передовой танк, и Антон сосредоточенно и, казалось, очень медленно начал наводить орудие на него, а тот продолжал стрелять. Антон чувствовал, что этот танк он точно уничтожит. Больно ударившись о станину орудия, он приподнялся. Без бинокля и панорамы было видно, что танк горел. На опушке леса появилось еще несколько танков. Антон наводил, и раздавался выстрел, ему казалось, что им подбит еще один танк, он не слышал разрывов снарядов немецких орудий и танков, которые перенесли огонь на его батарею. Взял на прицел танк, который двигался по окопам, все сжалось внутри Антона, и ничего не существовало, ему казалось, только он один, его орудие и этот танк. Выстрел был удачным, снаряд, как и там, на боевой стрельбе на полигоне, поразил заднюю часть танка. Танк остановился, хорошо он тогда стрелял, больше он ничего не видел. Вспышка перед глазами, и он падает в глубокую яму.

Антон начал приходить в себя, когда почувствовал боль в голове, ему не хотелось открывать глаза и видеть свет, хотелось лежать и просто отдыхать. Крик, танки возникали сквозь наваливающую на него дрему. Какие танки? «Танки» – это слово электрическим током резануло по всему телу и вернуло Антона к реальности.

– Товарищ лейтенант, сейчас перевяжем, и все будет хорошо, – услышал чей-то голос и хотел встать. – Подождите. Сейчас закончу, – опять этот голос.

Антон открыл глаза, голова кружилась, красноармеец перевязывал ему голову, чувствовалась нестерпимая боль в груди, хотелось пить.