Мы люди

Мы люди
Олег Моисеенко

В этой истории о Великой Отечественной войне вы не найдете эпических баталий и громких имен полководцев. Вместо этого весь трагизм и стылый ужас тех событий очень тонко и камерно передан через повседневную жизнь обитателей белорусской деревни, которым каждый день приходится решать непростые моральные вопросы, бороться за существование и пожинать горькие плоды войны. Книга помогает понять, что любая война – это гигантская человеческая катастрофа, которая никого не щадит и не обходит стороной.

Мы люди

Олег Моисеенко

Моим родным и близким, выжившим и павшим в той войне, посвящается

Редактор Сергей Ким

Корректор Светлана Иванова

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Олег Моисеенко, 2020

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-1402-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга первая

У развилки дорог

Не потому ли постигли меня сии бедствия, что нет Бога моего среди меня.

    Старый Завет

Часть первая

1

В доме еще стояли сумерки. На маленьком стульчике Степан старательно разглаживал холщовые онучи и затягивал свитые им со вплетенным конским волосом тонкие веревки лаптей. Он собирался раненько пойти на дальнее болото в делянку косить сено. Ходу до делянки часа два – дорога не близкая. Жена уже доила корову. Степан начал складывать себе еду на день в домотканую сумку, которую сшила ему Арина. Взял сало, коровьего масла, два яйца и поставил бутылку, чтобы налить свежего парного молока. Хлеб сложил с пирожками, которые вечером испекла жена. Косьба, как и всякое другое дело, для Степана была не в тягость. Пришло время косить, и он ощущал радость и потребность сделать эту работу. Собирая нехитрый обед, промелькнула мысль об Арине: это же она сварила яйца, испекла пирожки и вложила масло между кусками хлеба – и на устах Степана появилась улыбка. На косовице нужны силы.

Степан вышел во двор. Были слышны удары струй молока в сарае о подойник и с лязгом пуги – длинного хлыста – крики пастуха в начале деревни:

– Выгон-я-я-й. Выгон-я-я-я-й.

Где-то на западе в стороне районного центра что-то ухнуло. Прислушался – как будто раскат грома. Посмотрел на небо. Дождя ничего не предвещало. Арина несла полный подойник молока и выгоняла из сарая корову со словами:

– Иди, Милка, иди на пашу.

Степан подошел к корове, погладил ее по шее, она остановилась. Ласково похлопывая корову по боку, выгнал ее на улицу. К дому подходило деревенское стадо.

– Куда ты пошла, от чтоб тебя! – кричал пастух на рыжую соседскую корову, которая, как только выходила на улицу, сразу норовила боднуть другую корову и побежать вперед. Таков был ее норов. За это ей часто попадало, но она была поводырь всего стада: куда ее направишь, туда и остальные пойдут.

– Степан! Как будет погода, что-то гремит или ухает, никак не пойму.

– Да, должна быть сегодня хорошая погода. Косовица, погода нужна. А ухает – может, в районе военные маневры какие проводят.

Степан пошел в дом. Забрал сумку с едой. Взял косу, которую наклепал с вечера, и подошел к калитке. Арина стояла на ганочках и смотрела вслед.

– Ты не будь до темна.

И знал, как только будет выходить, она перекрестит его в дорогу. От этого становилось на душе спокойней и радостней.

Почти все деревенские были на болоте, что находилось на самой границе района – там был основной сенокос. Чтобы не тратить время на дорогу, выезжали на несколько дней с ночевкой. Ехали косари, все кто помоложе: мужчины, женщины и, почитай, вся молодежь. Оставались в деревне старики, больные, которые присматривали за малыми детьми, за двором и хозяйством, да подростки. Пошли всходы картошки. Надо было ее бороновать и распахивать, а это работа как раз для подростков.

На болоте организовывали питание и быт. Люди любили это время и с охотой ехали на сенокос. Выезжали на подводах целым обозом. Тут были и водовозки, и кухня, и настилы для шалашей, и много чего нужного и необходимого для жизни. В этом году покос был хороший, да и урожай должен быть неплохой. В мае после посевной прошли дожди. Было тепло, без суши. Стояла погода деликатная, как любил говорить председатель колхоза.

Степан тоже выехал на косовицу. Но вчера отпросился у бригадира.

– Иван, надо помочь Алесе сена накосить. Кто ей поможет, хлопец еще малый, а младшей всего три года. Разреши, Иван. Я отработаю.

Кому-кому, а Степану трудно отказать. Если совет нужен или смастерить что-то, в кузне что-то выковать, замены в этом деле Степану не было. И никогда не отказывал. Мог сказать, сделаю через день или там к концу недели, и делал. Делал добротно с любовью. Сделать что-то простое, нужное так для одного раза, Степана было просить совестно.

– Иди, Степан. Ты когда вернешься?

– Буду через день.

– Степан, сегодня две подводы едут за продуктами, подвезут.

– Спасибо, Иван.

Когда Степан отошел, бригадир прокричал вдогонку:

– Степан, зайди в кузницу, там телегу оставили, посмотри, что с ней и можно ли ее отремонтировать? Да загляни, как там распахивают картошку.

– Хорошо, Иван!

И скорым шагом пошел к конюшне, так называли на стане отгороженное жердями стойло для лошадей и телег, возов и повозок. К заходу солнца приехали в деревню. Степан сразу надумал зайти до Алеси. Алеся собиралась доить корову. Дети были дома.

– Здравствуй, дочка.

С тех пор как пришли в сваты, Степан назвал ее дочкой и по-другому не называл.

Алеся была сирота. Жила у тетки, звали ее Варвара, а в деревне и близлежащей округе – Варка. Ее хатка, небольшой гумно-сарайчик и малюсенькая баня, огороженные плетеным забором, стояли у самого леса. Тетка и жила лесом. Знала его и любила. И если кто в деревне заболел с детей или взрослых, бежали к тетке Варваре. Она расспрашивала, что болит, когда заболел, случилось ли чего в доме. Слушала и что-то думала. Потом в сенях искала травы и шла к заболевшему, разговаривала с ним, объясняла, как нужно готовить отвар, когда пить, и читала про себя молитву. Как ни странно, многие выздоравливали. Иногда говорили, что она колдунья. Детей у нее не было. Алесю она взяла к себе после несчастья, которое произошло с ее матерью… Жили они скромно. У них всегда было чисто и аккуратно. В доме стоял тонкий аромат трав, в разное время разный. С теткой Варварой Алеся в основном проводила время в лесу, потом пришла пора идти в школу. Учеба ей давалась легко. Была девочка общительной, старалась всем помочь и выполняла всякую работу. Степан увидел ее первый раз, когда приболела Арина. К ним пришли Варвара с Алесей. Тогда и подумал он, хорошая будет мать и хозяйка, а если полюбит мужа, то навсегда. Может, это судьба Антона? Степан видел в сыне много своих черт, но тот был молчун, и редко у него проявлялись веселость и удаль. «Серьезный у тебя сын, Степан, – говорили односельчане, – только не женится он сам, а женит на себе какая-нибудь вертихвостка». Степан своим житейским опытом знал, что многие хотели, чтобы их дочь вышла замуж за Антона. Только рано еще ему жениться, так он говорил, когда речь заходила о сыне, пусть еще учебу закончит да в армии послужит. А сын закончил педучилище, ушел в армию, служил артиллеристом.

Случилось так, что только запахло весной и появились первые проталины, Арина заболела. Она начала лечиться своими средствами, но не помогало, появилась температура, и Степан, не спрашивая жену, пошел к Варке просить помощи. Зашел на ее двор, полюбовался порядком, но и заметил, что не хватает здесь мужской руки. Варка как-то говорила о бахилах к весне, Степан их принес. Долго не задерживался, рассказал, что Арина приболела, и просил Варвару, если сможет, зайти. Вошла в хату Алеся, Степан встал и поздоровался с ней, почему-то смущаясь. Начал говорить, что принес бахилы, они сейчас, когда начинается грязь, очень будут нужны. Алеся с улыбкой, наклонив голову, поздоровалась со Степаном и ничего не отвечала, Степан заторопился домой.

Варка с Алесей пришли назавтра, как только закончили домашние работы. Степан увидел их еще издалека. А может, не к ним, мало ли к кому может идти Варка, но заворачивали на их край улицы. «Значит, к нам», – подумал Степан и пошел звать Антона, на ходу придумывая ему занятие. Сладилось тогда задуманное, а по деревне пошли разговоры: вот везет же Степану, сын такую жену себе взял, и красивую, и хозяйскую, и приветливую.

2

Степан пошел по тропинке за огородами. Край солнца показался из-за леса. Степан заулыбался. Он любил этот момент, который каждый раз проявлялся по-разному. От радости на душе Степан улыбался, и на ум приходили слова «по плечу молодцу все тяжелое, не боли ты, душа, отдохни от забот, здравствуй, солнце, да утро веселое». И про себя говорил: «Здравствуй, солнышко». И снова улыбался. Это был заряд жизненной силы, которая как бы поднималась по спине. Так встречать солнце Степан стал уже, когда перевалило за сорок. В избе-читальне возле сельского совета был организован всеобуч, для такого дела прислали в деревню учителя. Туда, как легла зима, начал ходить Степан. Он очень зауважал учителя, который был уже в годах. На первом уроке, на котором присутствовал Степан, учитель читал стихи. Он читал одно стихотворение так вдохновенно, что у Степана побежали по спине мурашки. Он рассказывал о солнце, говорил, что солнышко – оно живое, что светит для всех. Только каждый по-разному его воспринимает и относится к нему. Слушали его внимательно. Про солнце, про свет объяснил он для Степана на всю жизнь. Странный учитель, или как его еще называли – наставник, ходил по лесу, по полям и, что было удивительное, сам с собой разговаривал. Вот остался он в памяти со словами «Здравствуй, солнышко!». Тропинка шла мимо кузницы. Она стояла у развилки дорог. Шлях вел на восток через деревни к Днепру. А на юго-восток дорога вела аж в Киев. Подошел к кузнице. У входа стояла кем-то разбитая телега. «Где так можно было ее покалечить?» – пронеслось осуждение у Степана. Вспомнил разговор на косовице, как братья Кирики напились, загнали лошадь и врезались в высокий придорожный пень. Теперь понятно, почему так разбита телега. Работы будет не меньше, чем на день. Вышел на дорогу и споро зашагал по узкой тропинке, которая вилась вдоль дороги. Мысли Степана были невеселые. Когда оставался один, они возвращались к сыну. Незаметно для всех и как гром среди ясного неба пронеслась весть по деревне, что Антон оставил семью и куда-то уезжает. Чувство Степану там, в глубине души, подсказывало, что так надо. Но разум, слезы Арины, взгляд Алеси заталкивали это чувство далеко вглубь. Вошел в лес. Степан любил и понимал лес. Бывало, рубил дрова, но это, как он говорил, прореживал заросли, аккуратно складывал ветки в ловжи и почти всегда их сжигал. Прошлой весной поехал к лесникам и выпросил у них посадочный материал, как они называли маленькие сосенки, и вместе с внуком посадил их вдоль песчаника. На удивление все маленькие саженцы принялись. А еще в детстве с отцом они в бору недалеко от дороги смастерили сруб для колодца и начали вокруг его окапывать землю, так и оседал он венец за венцом. Непростое это оказалось дело. Получилась яма в рост отца, землю в колодце подкапывал Степан, а отец вытаскивал ее ведром, так и садился сруб, пока не пошла вода. Закончили они работу на третий день. Сруб был чуть выше земли. На три бревна. Смастерили из бересты воронку, приладили ее к длинной орешине – и получился черпак. Вода была чистая и вкусная. Уже сколько лет прошло, а колодец стоит и редко кто летом пройдет мимо, не испив водицы. И сейчас Степан подошел к колодцу. Черпаком набрал воды, поднес ко рту. Всегда от нее кружилась голова, еще так было, когда ранней весной пил березовый сок из самодельных корытцев. Сел на скамейку, сооруженную из бревен, и сделал несколько глотков воды, испытав радостное головокружение. Он прошел полпути до болота. Захотелось отдохнуть, хотя раньше этого чувства не было: то ли годы брали свое, то ли день такой. Сидел не долго, встал и зашагал, отгоняя воспоминания о сыне.