Мы из БУРа. Рассказы о Белгородском уголовном розыске

– Ну почему Вы решили, что это я! Что, я так похожа на взломщицу?

– В суде всякие проходят. – стараясь выдержать взятый тон, ответил опер – И взломщики, и взломщицы. В том числе такие вот, как ты.

– Ну Вы же сами всё прекрасно понимаете! – почти взмолилась опрашиваемая – Ведь знаете, что золото не моё! Ну, в смысле, не мной спрятано, а тем более украдено!

– Так откуда мне знать, если ты об этом молчишь! Вот тебе лист, ручка – вспоминай грамоту. Не забудь только расписать, кто в твоего мишку краденое затолкнул, когда и как оно вообще у этого человека оказалось!

От Свистильникова Глеб и так представлял всю картину достаточно подробно, но требовались показания сидевшей перед ним девушки, причём именно письменные, на что та, по понятным причинам, всё не решалась.

– Хорошо! – с неожиданной твёрдостью зазвучал звонкий голос – Вот сейчас я напишу, что золото действительно не моё, что я понятия не имею, как оно в игрушку попало…

Велиев не счёл нужным прятать улыбку и говорившая запнулась.

– Ну ладно, конечно знаю. Этот козёл при мне его туда зашивал. Так вот, предположим, напишу я, что всё это он вместе с донецкими с выставленных хат потянул… Что тогда? Вы же представляете, что со мной будет?

– Я представляю, что с тобой будет, если ты всё это на себя возьмёшь. Что, думаешь, женские колонии для того созданы, чтобы ты здоровье в них поправляла?

Девушка помрачнела лицом, и уткнула потерянный взгляд в пол, но вскоре на молодого человека, хлопая густыми ресничками, снова взирали всё те же голубые, ангельски чистые глазки.

– Что же мне делать! – воскликнула она и подалась вперёд всем своим стройным станом – Может, как-то получиться сделать, чтобы и на него не показывать, и на себя ничего не брать?

– Не получится! – поспешил с ответом опер – Вещдок изъят, так что теперь или ты, или он. По мне, так лучше он, и справедливее, конечно. Хотя решать тебе! Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья!

Велиев смотрел на опустившую глаза девушку и с досадой думал: «До чего же всё зыбко на этом свете! Сейчас эта царевна задвинет сказочку, что нашла мишку в каком-нибудь дупле дуба, и припирать её с сожителем нечем. Никто не поверит, но и дело в суд не направит!» Он продолжил взятую паузу, стараясь не показывать за уверенным взглядом своих сомнений. Светлана молчала недолго. Она взяла ручку, и теперь Глеб увидел полные безысходности, усталые глаза.

– Ладно, я напишу, как есть.

Когда вернулся Свистильников, Глеб уже давно закончил с опросом Светланы. Её объяснение лежало на столе, и теперь шла беседа по извечным, всегда интересующим оперативников вопросам. Александр Борисович пробежался взглядом по исписанным девичьей рукой листам, и удовлетворённо хмыкнул:

– Ну вот, теперь готова к встрече со следователем. Пойдём, краса, я тебя ещё с одним парнем познакомлю. Конечно, не опер, но пообщаться не мешает!

Вскоре майор вернулся, и устало опустился на стул. Он откинулся на спинку и сцепил руки за затылком.

– Ну, вроде пошло дело. Я ведь уже час с этим типом в другом кабинете работаю. Запомни: хочешь от человека чего-то добиться – тащи в отдел. Дома и стены помогают, там любой себя как рыба в воде… Этот – не исключение. Пока, конечно, полной правды не выкладывает, но ещё не вечер! Сейчас следак со Светкой закончит – её показания предъявим. А там поглядим, что он запоёт!

– Жалко девчонку, – обронил Велиев – вдруг и правда урки ей какую пакость сотворят!

– Не сотворят! – заявил старший опер, и голос его не допускал никаких сомнений – А что колотится – поделом ей! Пусть поколотится, будет знать, каково с блатотой связываться!

– Оно конечно, – согласился Велиев – вот только…

Он помолчал, не зная, высказывать ли вообще вертевшиеся на языке слова, но всё же решился.

– Паскудно на душе – девчонку пришлось… ломать, да к краже подвязывать.

– Ну, для начала, она сама себя подвязала, – повысил голос майор – ещё когда в подруги вора подалась. А что до моральной ломки, так это наша работа. Не приходится нам выбирать – кому глазки строить, а кому нервы на кулак наматывать. Больше того – всё больше наматывать приходится, и не только зекам! Ты что, когда покрывающую маньяка старушку допрашивать будешь, раскланиваться перед ней примешься? Или цыганву взять – они на дело обязательно детвору с собой тащат, и каждая вторая баба у них беременная! Так что теперь, зелёный свет им давать, пускай крадут да обманывают?!

Свистильников остановился, понимая, что сказано и так предостаточно, и бросил короткий взгляд в сторону сконфузившегося Велиева. Тот воспользовался паузой и, желая переменить тему, заметил:

– Разочаровал девчонку её сожитель. Она его за криминального героя, а он её пинками под танки!

– Всё фильмы нынешние! – отозвался майор – Понасмотрятся их девчонки, и лезут сдуру в проститутки, наркоманки или как эта вот… Это только на экранах всё это ворьё – сплошь благородные удальцы, а в жизни – редко какой стоящий попадается, большинство – как сегодняшний. Такие – что тот плюшевый мишка. Снаружи – привлекательная игрушка, а внутри гнилая начинка: барахло ворованное и прочий мусор.

Помолчав, старший опер поднялся. Отдыхать было некогда – впереди ждала работа с задержанным, повторный выезд с тщательным обыском, установление соучастников и масса рутинной работы, что сопровождает каждое действие розыскника.

Александр Борисович ещё год проработал на линии квартирных краж, и ушёл на повышение. Сначала он сменил заместителя начальника уголовного розыска, затем возглавил криминальную милицию района, а через три года стал начальником всей Свердловской милиции Белгорода. Закончил свою карьеру он в должности заместителя начальника Белгородского юридического института МВД России по научной работе. Этот незаурядный человек показал себя прекрасным руководителем, трудясь на всех перечисленных должностях, и когда Велиев, много лет спустя, вспоминал свои первые шаги в уголовном розыске, то в длинной череде лиц своих коллег, первым всегда вставал он – его наставник и один из лучших оперов, что долгие годы защищали от криминала жителей Белгорода.

Простое дежурство

Женщина кричала навзрыд, прикрыв пухлые щёчки ладошками:

– Моя шубка! Моя шубка!

«Убивается, словно о потерянном младенце!» – подумал Велиев. Он закончил изучать прилегающее к дому открытое пространство и, не обнаружив никаких улик, подошёл к потерпевшей. Но когда опер взглянул на её заплаканное лицо, то пожалел о своём высокомерии. «Что это я, огрубел, что ли? – пронеслась мысль – Или профессиональные издержки?!» Он протянул было руку, но тут же одёрнул её.

– Женщина! – позвал он – Женщина! Успокойтесь, пожалуйста.

На опера взглянули покрасневшие от слёз глаза. Рыдания перешли в всхлипывания, и Глеб решил закрепить свои утешения.

– Знаете, на самом деле Вам с мужем повезло – произнёс он бодрым тоном – Хорошо, что вы в отъезде были, ведь могли вас и в квартире застать! Сейчас времена такие, что долго не раздумывают – и убить могут!

Он хотел добавить что-то ещё, но дама снова закрыла лицо и зарыдала. «Не получилось! – констатировал Глеб – Ну да Бог с ней. В конце концов, я здесь не для того, чтобы успокаивать!» Наконец подвезли эксперта-криминалиста, и оперативно-следственная группа оживилась: теперь можно было подниматься наверх!

Набирал обороты белый день, и безоблачное сентябрьское лето обещало хорошую погоду. С утра Велиев заступил в оперативную группу, и первый же выезд случился как раз по его линии. Кража была банальной, если не считать оригинальности способа выноса похищенного. Точнее выражаясь, его не вынесли, а выбросили. Выбросили с балкона во двор две норковые шапки, четыре дублёнки и соболью шубу, о которой так сокрушалась хозяйка. Само собой, носильными вещами не ограничились. Унесли все золотые изделия, что в немалом количестве хранились в серванте, внушительной суммы наличность, музыкальную и видео аппаратуру. Одежда тоже на земле валялась недолго. Глеб установил проживающего на четвёртом этаже мужчину, наблюдавшего незабываемый полёт шубы, он видел даже двух мужчин, их вскоре подобравших, но абсолютно никаких примет опрашиваемый назвать не мог. Лиц этих людей он попросту не видел, а что до других особенностей, то их описание ограничивалось стандартным набором фраз: «средний рост», «похоже, что серая одежда», «не помню», «не заметил». Опер ещё раз окинул свечой устремившуюся в высь многоэтажку, и последовал за коллегами. На шестом этаже их встретил хозяин квартиры и, всё ещё находясь в возбуждении, бросился в сторону приоткрытой двери. Его тут же остановили и вперёд, со своим неразлучным чемоданом в руках, выдвинулся эксперт. Он неспешно обработал двери, осмотрел замок и скрылся внутри квартиры.

– Можно? – спросил следователь, заглядывая спустя некоторое время в комнаты.

– Заходите. – раздалось в ответ – Коридор с кухней я уже обработал, остальные – нет.

Глеб сел за кухонный столик рядом с заполняющим протокол осмотра следователем, и достал из папки чистый лист. Прошло несколько лет с того времени, когда он впервые перешагнул порог РОВД, но и сейчас вдруг вспомнились слова наставника: «Это только в фильмах опера, как умалишённые, пистолетами размахивают! – говорил Александр Борисович – Хороший опер ствол без причины не высветит, а вот папка с бумагами при нём всегда!» В памяти всплыла свистильниковская улыбка и его ироничное: «Ручка – главное оружие опера!»

– Подходите ближе. – позвал Глеб хозяина – Сейчас заявление продиктую, а затем все подробности в объяснении запишем.

«Хорошо, что участкового прислали, а то бы вдобавок ко всему, ещё и понятых искать пришлось, и поквартирный обход одному делать!» – подумал опер, и произнёс:

– Пишите в правом верхнем углу: начальнику Свердловского РОВД…

Они справились за сорок минут. И вовремя, потому что, не возвращаясь в отдел, пришлось ехать на следующий вызов – теперь уже на мошенничество.

Напротив музыкального училища ждали двое: женщина средних лет в застиранной, непонятного цвета кофте и серой юбке, и девочка-подросток с мокрыми от слёз глазами.

– Цыганки деньги отобрали, ещё колечко с камушком – от покойного отца подарок. – с жаром начала женщина – Увидели, что ребёнок один, и набросились всей стаей! Кричат – на матери порча, вот-вот заболеет и умрёт! Дочь испугалась, а им только это и надо. Давай деньги с колечком, говорят. Мы на них погадаем и порчу снимем! В общем, пока одна ахинею несла, кольцо в руке зажав, вторая между ней и дочерью заскочила, а третья у первой деньги с колечком и перехватила! Дитё всё равно это заметила. Деньги с колечком отдайте, говорит, а та сволочь ей ладонями пустыми в лицо тычет и с усмешкой такой отвечает, мол, пропало добро, испарилось. Всё на лечение твоей матери ушло! Лекари нашлись! Чтоб у них руки с языками поотсыхали!

Общая картина была ясна. Цыганки, не утруждаясь разнообразием, действовали по давно отработанной старинной схеме: приставали ко всем подряд, а тех, кто отбивался не очень активно, с ходу грузили всякими ужасами о родне или о них самих, что непременно ожидают, если срочно не снять глаз с порчей. Дальше, используя понятное замешательство жертвы, требовали бумагу, а именно денежные купюры. Если перед ними оказывалась женщина или девушка, то заставляли снять золотые украшения, убеждая, что без них процесс снятия порчи безуспешен. Набрасывались всей стаей и, не давая опомниться, проворачивали нехитрое действо в полминуты. Впрочем, для такой клоунады вполне достаточно и двух кривляк. Одна, выкрикивая в лицо примитивный, на уровне детских считалок бред, усиленно размахивает руками с зажатыми в ладони ценностями. Вторая активно отвлекает внимание жертвы, а в удобную минуту перехватывает ещё недавнюю её собственность. Затем первая дожидается, когда сообщница отбежит на достаточное расстояние, демонстративно дует на сжатый кулак и разжимает его, обнажая пустую ладонь. Незамедлительно следует радостное сообщение, что сама жертва или её родственник, стараниями цыганки от всех невзгод избавлены, а деньги с ценностями чудесным образом испарились. Сказка для полных идиотов, хотя находятся и такие. Вообще преступницы рассчитывают на три беспроигрышных варианта. Первый – уже описанный, когда жертва, в силу своего слабоумия, никаких претензий не имеет и уходит, довольная счастливым случаем, избавившим её от невзгод. Второй – когда обманутый понимает, в каком положении оказался, но, не желая казаться в глазах других лохом, торопится удалиться прочь, и забыть о неприятном инциденте. Третьи пытаются вернуть своё, но их жалкие попытки бесперспективны по определению – зачатки скандала или робкие действия по удержанию наглецов, с лихвой пресекаются всей цыганской стаей, и одинокая, на чём свет стоит обруганная, а то и избитая жертва покидает место происшествия, понеся ещё большие моральные и материальные потери. Некоторые ищут правды в правоохранительных органах, но находят её только в отдельных и весьма редких случаях. Тогда потерпевшему возвращается похищенное у него имущество, но о привлечении к ответственности самих цыганок никто серьёзной речи и не ведёт. Во всяком случае, о таком Велиеву слышать не случалось. В чём тут причина – он не знал, так как самому заниматься цыганами вплотную не приходилось. Может быть, из-за отсутствия очевидцев со стороны потерпевших и полным набором потенциальных лжесвидетельниц со стороны самих цыганок, может быть, из-за их повальной неприкосновенности, существенно осложнявших любое действие милиционеров. Выхватывать кого-либо из нашкодивших цыган приходилось с боем, создавая численное преимущество над его многими сородичами, и в этом случае воздерживаясь от решительных действий, трактуемых как геноцид против беззащитного народа. Самому Велиеву выхватывать цыган не случалось, но по рассказам оперов, обслуживающих линию наркотиков, это довольно трудоёмкое и неблагодарное дело. «Беззащитный» народец и в отношении милиции вёл себя далеко не ангельски. Сразу же науськивались бабы и детвора. Первые с руганью, скоро переходящей в маты, наскакивали, стремясь располосовать ногтями лицо. Вторые бросались в ноги, галдя примерно те же выражения, что и взрослые. А за всей этой лёгкой, но многочисленной «конницей», сжимались в круг плотные ряды мужиков, и в подобной сутолоке только и приходилось гадать, с какой стороны воткнётся заточка, «розочка» или нож. Но белгородские опера шли и на такие издержки. Редко, но заявляли о себе, стараясь не обращать внимания на сыпавшиеся оскорбления и угрозы. Получив сведения о зарвавшейся в торговле наркотой цыганской семье, они, несмотря ни на что, реализовывали их, в конечном итоге изымая маковую соломку или иную, приготовленную для продажи дурь. Тогда же выхватывали самих барыг и работали с ними, доводя эту сволочь до тюрьмы, но всё изложенное проделывалось, когда речь шла о наркотиках. Заранее проводились комбинации, отслеживались преступные схемы и отрабатывались возможные свидетели. В подобных же случаях, при запоздалом приезде группы, обнаружить самих мошенниц было проблематично, не говоря уже об изъятии похищенного и сбора свидетельских показаний. Однако Велиев предпринял попытку. Вместе с девочкой он обошёл, насколько позволяло время, прилегающие окрестности, но цыганок как ветром сдуло. Приходилось возвращаться к машине. Участковый и следователь уже ждали в ней в готовности ехать.

– Там вора в отдел доставили. – сообщил водитель – Говорят, опер нужен.

Пришлось потесниться, предоставив достаточное место женщине с дочерью, но поместились все. Ведь, как известно, милицейские уазики – машины безразмерные, что неоднократно подтверждалось практикой. «Сейчас возьму от матери заявление, обеих опрошу, может быть, пару фотороботов даже удастся составить. Вот и всё, что в силах успеть дежурный опер! – думал Глеб, глядя в запыленное стекло – Завтра собранный материал передадут кому-то из зональников и, скорее всего, в итоге на подпись предстанет отказной. Скорее всего, сразу отпишут спецу по отказным, тут и гадать не стоит!»