Мы из БУРа. Рассказы о Белгородском уголовном розыске

– С кем?! – не снижая темпа опроса, почти прокричал Свистильников.

– С Васькой Болховским! Он рыжьё забрал!

– А ты?!

– Мне кассетник достался, ну и деньги поделили.

– Водку с закуской ему нёс?

– Да, посидеть хотели, то да сё.

– У тебя?

– Нет, у него. Он тёлок притащил, ну я и пошёл, значит. Мы сначала вдвоём хотели, а тут эти подвернулись.

– Не понял. Что, на Болховце магазины посносили? – усомнился старший опер, имея в виду пригород Белгорода, но услышал в ответ:

– Почему посносили? А …, он не с Болховца, это фамилия у него такая! Со мной на улице живёт!

Велиев сидел, не решаясь вставить слово, понимая, что сейчас происходит не просто трёп двух прохожих – перед ним наставник только что составил беседу, следствием которой явилось раскрытие зависающего глухарём преступления. Сам Свистильников потратил ещё минут десять на уточнение обстоятельств кражи, места жительства соучастника и хранения похищенного. Занеся всё на бумагу, он положил исписанный лист перед опрашиваемым.

– Правильно? – спросил он, когда тот закончил с чтением – Подписывай.

– Со мной что?

– Посидишь пока.

– Надолго?

– Ты прошлый раз долго отдыхал?

Парень скривился и буркнул сквозь зубы:

– Пятерик оттянул.

– Ну вот видишь, не привыкать, значит! Ладно, не колотись! Если похищенное изымем, до суда на свободе погуляешь. А это – сам должен понимать – тебе на руку. Раз не под конвоем к судье доставят, значит, и наказание послабее. Глядишь – условным отделаешься!

– Так… это! – забеспокоился Николай – Моё всё у меня, а вот за рыжьё я не отвечаю! Мало ли, может, Васька его толкнуть успел!

Свистильников поднялся и кивнул задержанному в сторону выхода.

– Пошли!

Когда он вернулся, глаза его излучали неприкрытую радость.

– Ну что, сейчас следователь его быстренько по нашему объяснению допросит, постановление на обыски вынесет и с ними к Болховскому! Главное – успеть застать. Берём его, обыск проводим и, надеюсь, возвращаемся с вещдоками!

– А если не найдём? – усомнился Глеб.

– Найдём! В противном случае, дожимать этого Ваську придётся, ну и к Николаю возвращаться тоже!

– Лихо Вы его!

– Ты про это чучело? Ну знаешь, если бы мы такие преступления не раскрывали, то какая нам цена была бы!

Свистильниковское «наше» и «мы» в меньшей степени умиляло, и Велиев едва заметно улыбнулся. Он прекрасно понимал, что его личная заслуга в этом деле минимальна, что сам Свистильников к имеющемуся результату вполне пришёл бы и без него, но возражать не стал.

Через час они выехали с постановлениями на руках. К их вящей радости, Болховского застали на месте. Тот, особенно не печалясь долгому отсутствию дружка, вовсю занимался с девушками по запланированной программе. Собственно, девушками их можно было назвать с огромной натяжкой. По испитым и совсем не отягощённым интеллектом физиономиям затруднительно было судить о возрасте их обладательниц. Когда Велиев уточнил их паспортные данные, то был немало удивлён – вместо двадцати им можно было дать все тридцать, да и то с внушительным хвостиком! Под глазом одной из них предательски синел свежий фингал, а в ушах второй болтался презент – похищенные из дома серёжки.

С кражей опера провозились до самого вечера, попутно обслужив ещё два вызова. Они не сразу заметили, как на город опустилась летняя ночь. Занятые закреплением достигнутого, они опрашивали доставленных девиц, снова и снова возвращались к участникам кражи, пока наконец не добились правдивых показаний Василия о месте нахождения так и не обнаруженного во время обысков перстня. Потом пришлось снова выезжать, но уже на Крейду, вытаскивать скупщика краденного и работать с ним, пока тот, после продолжительного разговора, не решился наконец выдать похищенное имущество, а попутно и ряд других ювелирных изделий, обстоятельства приобретения которых операм ещё предстояло выяснить. Ближе к полуночи, когда все вещдоки лежали в сейфе, Александр Борисович поднял усталые глаза.

– Давай домой. – сказал он – Тебе ещё завтра воевать. Отдыхай.

Следующим днём было не до раскрытия краж. В районе железнодорожного вокзала нашли труп мужчины с признаками насильственной смерти. Личность его пока не была установлена, равно как и тех, кто имел отношение к убийству. Через час, в ходе первоначальных мероприятий, опера располагали довольно скудной информацией о приметах возможных преступников, но только и всего. Все линии и зоны отложили свои текущие дела и занимались лишь убийством, участковые с инспекцией обходили нарезанные им участки, привлекли даже дознавателей. Словом, отдел стоял на ушах. Глеб с утра выполнял различные поручения начальства: проводил подомный и поквартирный обходы, помогал при доставке в отдел тех или иных лиц для допросов, но, как и большинство оперов, отрабатывавших довольно общие и второстепенные версии, о ходе расследования знал мало. Живой информацией занималась группа по тяжким, и один из её старших оперов – майор Белоусов, как раз трудился в кабинете квартирников, поскольку в его собственном уже велась уединённая беседа с доставленным. Глеб заглянул к себе и, увидев работающего Белоусова, снова закрыл дверь. Он не знал, кто сидит перед Виктором Николаевичем – такой же человек, каких немало доставили из района в массовом порядке, или же обладатель какой-то конфиденциальной информации. Опер остановился в замешательстве, но тут же услышал восклицание за спиной:

– Велиев! Как вовремя! Вот тебе товарищ, поработай с ним. Досконально опроси: где был, что делал, с кем и в чьём присутствии, начиная с двадцати часов вчерашнего дня! – распорядился один из старших оперов, чьего имени он не успел ещё запомнить.

С этими словами он подтолкнул вперёд мужчину в заношенном костюме, и отворил только что закрытую Глебом дверь.

– Заходи, в своём кабинете не стесняйся. А ты, Виктор Николаевич, как закончишь – к начальнику розыска зайди.

Владимиру Алексеевичу сейчас просто не хватало времени и оперов. В потоке доставляемых в отдел людей приходилось не только организовывать их отработку, но и спешно анализировать добытую информацию, вносить коррективы в свой план оперативно-розыскных мероприятий, продумывать и раздавать распоряжения розыскникам, а подчас и лично приступать к допросу наиболее важных подозреваемых. Каждая секунда была на счету, и надо было успеть решить ещё много задач, успев к вечернему докладу в областном Управлении.

Велиев завёл порученного ему мужчину и усадил на свободный стул. Он понятия не имел, что за клиент перед ним – подозреваемый в убийстве злодей, потенциальный свидетель или кто-то другой, но, решив, что раз старший товарищ обошёлся без пояснений, значит, так надо! Он неспешно достал из папки чистый листок, и принялся заполнять шапку. Пока Глеб записывал данные сидящего перед ним человека, он исподволь пытался изучить его изборождённое морщинами, неопределённого возраста лицо. Опрашиваемый оказался рабочим одного из районных центров. Он неделю уже находился в отпуске, и в Белгороде был проездом – возвращался из Воронежа, где гостил у родственников.

– У меня поезд через полчаса, а мне ещё до вокзала добираться. Успею? – спросил он, взглянув на опера глазами, полными доверия.

Велиев не счёл возможным ответить. Он начал опрос, подробно записывая показания, при этом стараясь не упускать мельчайших деталей, переспрашивая и формулируя вопросы заново. Лицо доставленного с каждой минутой мрачнело, но Глеб не успел записать и половины того, о чём успел расспросить. Тем временем Белоусов уже отпустил своего собеседника, но к начальнику розыска, видимо, не торопился. Он всё наблюдал за ходом опроса, пока лицо рабочего не осунулось окончательно.

– Не мучай ты его, отпускай! – вдруг посоветовал он – Отпускай, и время не трать!

Услышав совет старшего опера, Велиев не заставил себя уговаривать. Теперь он, уже не вдаваясь в мельчайшие подробности, поспешил закончить с опросом, и через пять минут выдворил успокоившегося работягу за дверь.

– Может, ещё успеет, если бегом! – взглянул на часы Белоусов – А вообще-то, пустое всё это – понагнали кого ни попадя, и себе же дурной работы придали. Понятно, что вопрос не к тебе, но чего этого мужика мариновать? У него поезд вот-вот отходит, а мы бумаги набиваем!

Майор помолчал, поднялся с места, и обернулся уже у самой двери.

– Ты пока начинаешь, потому совет на будущее. Даже не про этот случай, вообще: прежде, чем человека к стенке жать, собери о нём как можно больше информации. Если есть что на него – раскручивай, а нет – лишнего на душу не бери. Мы ведь не только с преступниками, но и с нормальными людьми работаем!

В те годы редко какое убийство оставалось нераскрытым. Совершённое в тот день тоже не явилось исключением. Конечно, раскрылось оно не само по себе. Лишь ближе к ночи майор Белоусов получил довольно сырую, но хоть какую-то информацию в цвет. На ночь глядя пришлось вытаскивать народ с трёх адресов, и перед самым рассветом круг подозреваемых сузился до двух, а затем и вовсе до одного человека. Его брали утром. Никто не зависал над ним в головокружительном прыжке, не вырубал раскрученным ударом пятки и даже не давил стволом в лоб. Просто в восьмом часу в одной из квартир прозвенел звонок. Открыла женщина с глубоко запавшими и выцветшими от частых слёз глазами. В квартиру, не дожидаясь приглашения, уверенно шагнул мужчина средних лет и, поправив распахнутый пиджак, вежливо поздоровался.

– Валентин дома? – спросил он.

– Где же ему быть! – недовольно буркнула хозяйка – Вон он, на кровати валяется.

Следом за первым вошёл широкоплечий, светловолосый парень, и нежданные гости прошли в спальную. Виктор Николаевич отбросил одеяло и окинул взглядом ошарашенного парня. На плече и груди засинели купола, девушки и прочий татуированный тюремный набор.

– Милиция. – буднично произнёс майор – Вставай, Валентин, собирайся!