Вкус утекающей воды

– А как же ты тогда вычислил процентное содержание свободы?

– Навскидку, – сказал Васильич и легкомысленно махнул рукой.

– А вычисли тогда мою свободу, когда я вот сижу здесь, на климатической станции? – спросил я.

– Ноль целых, ноль десятых, – без раздумий произнёс пожилой человек по фамилии Кукушкин.

– Странно. Полдня, до твоего прихода, я ощущал себя свободным человеком, – усомнился я. – Главное акценты не надо расставлять?

– Я же, говорю – купол на тебя хреново действует – посидишь под ним ещё недельку и станешь полным дурачком. Подписался на круглосуточное патрулирование горы, под горой Любка в засаде, и при этом объявляет себя свободным человеком? В тюрьму тебя надо, в тюрьму! Там не только Робинзоната Тагора вспомнишь. И Гавроша, и Тома Сойера, и Гекельберри Финна, Чука, Гека, ну и других героев Гражданской войны. Знаешь, сколько я там книг прочитал. Да ты не бойся. Давай-ка вещи перетаскивать, пока лестницу не демонтировали. Кстати, Робинзон Крузо, – он сделал ударение на последнем слоге, – был моей самой любимой книгой на зоне. После «Анны Карениной», конечно.

Пока мы поднимали из подземелья всё, что могли унести, Васильич неожиданно спросил меня, что я думаю о подземных человечках.

– О гномах что-ли? – не понял я.

– Какие гномы. Люди, которые живут у тебя во втором подземелье. Во втором бункере?!

– Какие люди? Ты же сам мне говорил – огромные баки с коньяком? В смысле конденсаторы, которые накапливают энергию купола…

– Про коньяк я не отрицаю. Так все в деревне говорят. Но также говорят про подземных людей, которые живут во втором бункере. Ты сумел туда попасть? – Кукушкин был совершенно серьезен, а я все надеялся, что вот именно сейчас он начнет ржать и утирать слезы от смеха.

– Я не смог туда попасть, – робко ответил я, чувствуя, что моя свободолюбивая робинзонада катится ко всем чертям.

– Воо-ооо-от. Помещение может быть заперто изнутри или снаружи. Если оно не закрыто снаружи, значит оно заперто изнутри. Да ты не бойся!

Никогда мне еще так не хотелось убить Кукушкина за это его «не бойся».

– А ну пошли! – скомандовал я. Понимая, что теперь в одиночку я ни за что не пойду искать вход во второе подземелье.

Когда мы с трудом спустились во второй котлован, картина не отличалась от той, когда я был здесь первый раз. Металлические глухие двери, скорее ворота, вокруг все заросло, никаких тропинок. Сначала я попытался попробовать их открыть в разные стороны, в надежде, что они не заперты, а просто прикрыты, главное разгадать в какую сторону открывать. Не получилось. Я стал сантиметр за сантиметром ощупывать периметр ворот в поисках кнопки, рычага или замочной скважины. Я обернулся, и увидел, что Васильич издалека, с издевкой на лице, наблюдает за моими действиями. И тогда я, изо всех сил забарабанил по воротам. Боковым зрением я увидел, как Васильич пулей вылетел из котлована. Я последовал за ним. Стадное чувство! Если он так шустро убегает, значит, он знает от чего. Васильич потом клялся и зуб давал, что именно я рванул первым.

На обратном пути я думал о том, что легенда о подземных человечках правильная легенда. Иначе как спасти баки с коньяком от разграбления.

Тем не менее, я в сжатые сроки перенес всё электричество из Жориной каморки в дом: и освещение, и холодильник, и телевизор «Рассвет», вдруг Жора вернется, а он ему дорог, все-таки элемент цивилизации – «спокойной ночи малыши» и «собачья жизнь». И неважно, что он не работает. Главное – у тебя есть телевизор? Есть! Никто же потом не уточняет: «А он работает?». Правда, могут поинтересоваться: «А какой марки?». В таком случае лучше соврать: «Закат», тогда все будет по-честному, без обмана.

Все тумблеры, выключатели, включатели и рубильники из Жориной каморки я тоже перенес в дом, не вникая в подробности, кто за что отвечает. Пучок проводов, поднимающийся из подземелья наверх, получился не слабый. Вход в бункер и дверь в Жорину каморку я закрыл. Кстати, ворота в подземелье, действительно закрывались только изнутри. Их невозможно было открыть снаружи. Только попав внутрь через Жорино помещение. Этот факт родил во мне дополнительные мысли.

Из полезных вещей в подземелье я оставил только ружье, так как мой дом не запирался совсем. Но патроны, все до единого, перенёс в дом. Такое спонтанное решение, говорило о том, что я не до конца уверен в отсутствии жизни в соседнем бункере. Ну, а лестницу в котлован мы с Васильичем разобрали. Я бы и сам котлован засыпал, мне бы было так спокойнее.

Но иногда, когда мы с Васильичем, выпивали по рюмке коньяка и сидя на лавочке, решали, не пора ли снова поправить лик Луны на небосводе… Я представлял, как во втором котловане сдвигаются в сторону металлические ворота, на пороге появляются темные фигуры подземных людей. Они утирают пот со лба и закуривают. И потом, как и мы, смотрят на Луну и пускают струйки дыма. Лик Луны в этот момент затуманивается, а я явственно слышу запах табачного дыма.

Глава 27. Короткое замыкание

А потом потекли дни… как капли дождя, похожие друг на друга. Люба регулярно меня навещала. У неё действительно оказался сын от первого брака, второго брака не было, развода, видимо, тоже. Но папа был не местный, по словам Васильича, в глаза его никто не видел и свадьбы тоже. Поэтому все утверждали, что мальчик похож на бабушку, которая в основном и занималась его воспитанием. История была тёмная, и я в неё не лез и подробности не выяснял.

Васильичу было не до меня, он достраивал очередной модуль школы и очень торопился не опоздать к 1 сентября. Проводку в новом корпусе он поручил монтировать мне и был скуп на уговоры: «Если не ты, то кто?». Де-факто я действительно уже давно считался главным энергетиком села. Но так как не мог брать денег с местных за свои услуги, то и они стеснялись меня лишний раз просить. Только когда в качестве главного подрядчика выступал Кукушкин, вот тогда все срасталось. И Васильич готовил нам на ужин очередного цыплёнка или гусёнка в качестве цыплёнка. Старую птицу Кукушкин не брал, говорил, что жестковата на вкус. От мяса млекопитающих он отказывался сразу, зная, что я его не ем, а креветок почему-то никто не предлагал.

Мы приглашали Таволгу с Прекрасной Еленой, обязательно была Люба, пару раз Швиндлерман. Но Васильич категорически отказывался приглашать свою пассию. И это было необъяснимо. А мне так хотелось посмотреть, как они общаются между собой: умудрённый зэковским опытом Кукушкин и загадочная Фиджи.

И только один день августа запомнился мне навсегда. Я возвращался с очередных «проводов» и вдруг увидел, как на окраину села вырулил маленький танк и с бешеной скоростью помчался по главной дороге. Пыль столбом, как в кино! Я стоял на обочине и смотрел, как приближается эта «война». При внимательном рассмотрении танк оказался боевой машиной пехоты. В своё время, на военных сборах, БМП произвела на меня нехорошее впечатление. Мчится машина по полигону действительно красиво, но когда попадаешь в отсек для десанта – две лавочки напротив друг друга, понимаешь, что это консервная банка – братская могила. Хочется быстрее выскочить наружу и с криком «ура» бежать на врага, так больше шансов уцелеть. Говорят, что БМП разрабатывала женщина. Если это правда, то я бы предпочёл умалчивать сей факт. Кстати, БТР не производит такого гнетущего впечатления: нет такой скученности, внутри можно передвигаться, у него куча люков и лючков, я бы назвал его даже уютным. Хотя с военной точки зрения он, наверное, более уязвим? Надо было бы у знакомых ребят-афганцев спросить, хотя я догадываюсь, какой был бы ответ.

Поравнявшись со мной, БМП вцепилась гусеницами в дорогу, и башня неуверенно медленно стала разворачиваться в мою сторону. Интересно, почему пушка гладкоствольная? Я рассеяно обдумывал случайно всплывший в голове факт, не понимая происходящего.

Из люка вылезла весёлая голова Жоры Электрощита, а потом и всё остальное.

– Дружище! Андрюха! – заорал он и полез обниматься. – Я за тобой. Ты думал, я тебя бросил?

– Да как тебе сказать, – настороженно произнёс я, понимая, что хорошего ждать нечего, когда за тобой приезжают на танке. Тут или война, или снова телевидение.

– Мы сейчас этой штуковиной разнесём весь купол, и ты снова свободен, – радостно объявил Жора.

– Ничего мы разносить не будем, – и пока я произносил эти слова в голове пробежали кадры кинохроники восстановления станции, включая дом для Жоры. – Так решило руководство?

– Понимаешь, нет никакого руководства!

– А кто же тогда деньги платит и коньяком снабжает? – не понял я.

– А неизвестно, – сказал Жора, – какие-то частные структуры. Да и деньги то условные, больше на сдачу похожи – на коньяк с гречкой много не надо.

– Зачем?

– Цель не ясна, задачи тоже. В любом случае, ни военным, ни учёным, ни иным другим государственным органам или структурам станция не принадлежит. Она, вообще, никому не принадлежит. По бумагам ее не существует. – Слово «не существует» Жора произнёс раздельно, по слогам.

– А это тогда откуда? – я кивнул в сторону БМП.

– Это знакомые военные по просьбе Галины одолжили, на денёк – вещи из дома забрать. Они теперь с ней сильно дружат. Но сама она теперь в Попадалово ни ногой, иначе, говорит, снова увязну. Очень тебе благодарна. Считает, если бы не ты, со своим искусством, здесь бы и умерла.

– А чем плохо? – усомнился я. – В Попадалове очень шикарное кладбище: столетние сосны, простор, птицы поют…

– Ты вот сейчас это о чем? – глаза Жоры стали слегка квадратными. – Тебе это потом зачем?

– Да незачем, – согласился я. – Так просто – хоронить удобно, навещать…

– И многих ли ты навещаешь? И кто твои остатки здесь будет навещать? Я гляжу, местный купол на твои мозги действует угнетающе.

Я быстренько представил, как Люба склоняется над моей могилой под столетними соснами … и мне сразу же захотелось секса.

– Погнали быстрей на станцию, – заторопился Жора, глядя на приближающуюся толпу Попадаловских женщин – лица их были суровы, а в руках огородный инвентарь.

– Да, пожалуй, ты сейчас огребёшь за такой военный парад, – с радостью констатировал я, – если только не объявить им, что снова война. А на станцию на танке нельзя – за ней американцы со спутника смотрят, а мы с ними вроде сейчас как друзья.

– Я же тебе говорю – тросом за стойки, и так весь купол уложим. Не на что будет смотреть, – объяснял Жора, прячась за броней.

– А тебе не жалко? – спросил я.

– Очень жалко, – спокойно ответил Жора, и по его интонации было ясно, что он все давно решил. – Только я тебя хочу освободить.

– А я свободен. Дуйте к школе, только медленно, без этого куража. Местным жителям будет интересно боевую машину пощупать, а я всем объявлю о демонстрации военной техники для подрастающего поколения.