Наследник Тамерлана. Ветер времени

В это время от тира донеслись громкие возбуждённые голоса мальчиков. Они возвращались по направлению к кафе и что-то громко обсуждали. Даже обычно сдержанный Санджар эмоционально жестикулировал, держа в руках игрушечного тигра.

– О чём они спорят? – Андрей взглянул в сторону ребят. – Ничего не могу разобрать.

– Они ругаются по поводу проигрыша Гаяра, – невольно рассмеялась Сарнай, тут же делая строгое лицо. – Но чтобы никто не понял – на тюркском.

– Рашид продолжает обучать их древнему языку? – удивился Андрей.

– Да, и мальчики делают явные успехи. Недавно выучили несколько ругательств, теперь оттачивают мастерство. – Она погрозила пальцем приближающимся сыновьям, и те замолчали.

– Есть у меня парочка учеников – тоже бубнят что-то неразборчивое, когда получают двойку. – Ольга покачала головой. – Теперь я понимаю, что именно они на мне оттачивают.

– Надрать им уши? – спросил Андрей.

– Кому? Кому надрать уши? За что? – воскликнул Гаяр, разбудив своим возгласом Машеньку. Она потянулась в руках отца и с любопытством уставилась на принесённого тигра. – Мы ничего плохого не сделали! Вот для Маши игрушку выиграли.

– Выиграли! Как же! Ты трижды промазал! Пришлось мне стрелять без промаха, – фыркнул Санджар, протягивая девочке тигра. – Держи. Не бойся этого хищника – он никогда не обидит.

– Спасибо, – пискнула Маша, прижимая игрушку. – А я и не боюсь.

– Совсем забыл, – Андрей хлопнул себя по лбу. – У меня для вас сувениры. Гаяр, я помню, тебе очень хотелось точно такой жетон, как у меня.

– Да, дядя Андрей.

– С личным номером – это только для военнослужащих. А для вас я заказал специальные, с именами и их значением. Держите!

Андрей достал из кармана овальные металлические пластинки на тонких цепочках и протянул мальчикам. На одной было выбито «Гаяр – муж отважный», а на другой «Санджар – принц непобедимый».

– Спасибо! – воскликнул Гаяр, надевая цепочку.

– Но это не всё, – продолжал Андрей, – каждый жетон имеет свой секрет.

Он достал небольшой складной нож и кончиком его надавил на верхнюю перекладину буквы «г». В ту же секунду жетон распахнулся, открыв небольшое углубление внутри.

– Здесь можно спрятать что-то важное для тебя. Секретную записку, тайное послание, фотографию девочки, в которую влюблён.

– Здорово! А как раскрывается жетон Санджара?

– Я сам разберусь. – Старший брат спрятал пластинку в кулаке. – Иначе это не будет секретом.

– Хорошо, – согласился Андрей. – Если не сможешь открыть – звони, помогу.

– Спасибо, но я уже не маленький, сумею справиться сам. – Мальчик горделиво вскинул голову, слегка выпятив нижнюю губу, и Андрей невольно вздрогнул, заметив его необыкновенное сходство с человеком, приводившим в трепет одним своим именем полмира.

Глава 2. Под стенами Кремля

Чёрные клубы дыма стлались над горизонтом, заслоняя зимнее солнце, изредка выглядывающее из-за низких серых туч. Едкий запах пожарища первыми почувствовали кони. Тяжело всхрапывая и встряхивая гривами, они зафыркали, заржали, но не сбавили темпа, подгоняемые криками нетерпеливых всадников. Смёрзшийся снег вылетал из-под десятков тысяч копыт, вспахивающих белоснежную равнину до чёрной земли, заснувшей на зиму. В первом ряду всадников богатым убранством выделялся немолодой мужчина на горячем вороном скакуне, одетый в меховую накидку поверх кольчуги, мягкие кожаные сапоги и круглую, островерхую шапку, отороченную мехом чёрно-бурой лисицы. Повелитель Золотой Орды, великий эмир Едигей вёл войско на Москву. Тёмное, обветренное лицо эмира было хмуро, грозный взгляд прищуренных глаз устремлён к нескольким чёрным точкам, приближающимся со стороны дымящегося горизонта. По обе руки от него, отстав на полкорпуса лошади, мчались эмиры-военачальники, золотоордынские князья и царевичи. Всех их манили белокаменные стены Московского Кремля, за которыми русы скрывали несметные сокровища.

Чёрные точки стремительно приближались к неумолимому войску, и вот уже стали видны пятеро татарских всадников-разведчиков на низкорослых гнедых лошадках.

– Русы жгут посады, мой господин! – закричал один из них, не доезжая до Едигея. – Вокруг Москвы всё полыхает!

Едигей в раздражении скрипнул зубами. Сожжение Рязани оказалось тактической ошибкой. Можно было повременить с этим городом, когда основная цель – Москва. Но уж слишком много неприязни накопилось к строптивой Рязани, ещё со времён покойного Ольга Рязанского, хитростью и умением плести интриги, превосходившего самого Едигея. А великий темник считал себя непревзойдённым интриганом. Совсем недавно он выдал ярлык на княжение Рязанью Пронскому князю Ивану, но тот не сумел удержать власть, и княжеский престол вернулся к Фёдору – сыну ненавистного Ольга. Ведя войско на Москву, Едигей не смог удержаться от желания предать город огню. Тем самым выдав свои настоящие намерения раньше времени. Кое-кому из рязанцев удалось опередить ордынское войско, и теперь Московский князь Василий Димитриевич решил оказать «тёплый» приём своему покровителю, эмиру Едигею, сожжением посадов. Щенок возмужал и показывает зубы. Что ж, он ещё много раз пожалеет об этом. Не для того бывший темник Едигей столько лет шёл к власти в Орде, вырывая её зубами, нарушая клятвы и обещания, предавая вчерашних покровителей, уничтожая неугодных царевичей, чтобы какой-то князёк, возомнивший себя повелителем на русских землях, смог подорвать его авторитет. Нужно напомнить щенку, перед кем он должен склонять голову. И если для этого понадобится стереть с лица земли город за высокими белыми стенами – Едигей без тени сомнения сделает это, последовав примеру Тохтамыша, уничтожившему Москву двадцать шесть лет назад.

Тохтамыш! Презренный хан, на службе у которого Едигею пришлось провести столько лет, изображая из себя преданного, верного военачальника, глубоко в душе лелеющего честолюбивые мечты прибрать власть к своим рукам. У Тохтамыша Едигей впервые встретил молодого князя Василия. Тот, будучи ребёнком, «гостил», а по сути находился в заложниках у великого хана после сожжения Москвы. Отец его, Димитрий Донской, вынужден был пойти на такой рискованный шаг, подтвердив тем самым зависимость Московского княжества от Орды и снова начав выплаты богатой дани. Едигей хорошо запомнил, как Тохтамыш усаживал за стол молодого князя по правую руку от себя и величал его «возлюбленным своим сыном». Московские дани вскормили силу Тохтамыша, и он пошёл войной на земли, подвластные Хромому Тимуру, позабыв, что обязан ему своим положением. Когда сцепились между собой в длительном противостоянии два безжалостных хищника – Тохтамыш и Тимур, Едигей вовремя сообразил, на чьей стороне ему выгоднее находиться. Он быстро породнился с Тимуром, отдав свою сестру в его гарем, и стал одним из военачальников Железного Хромца, предав Тохтамыша. С особым удовлетворением Едигей наблюдал за разгромом хана Золотой Орды. Когда Тимур не стал преследовать Тохтамыша по русским землям, а повернул домой после долгого стояния в Елецком княжестве, Едигей понял, что настал тот самый час, о котором он столько мечтал. Золотая Орда слаба, как никогда, Тохтамыш получил убежище в литовских землях, а хан Корийчак, назначенный Тимуром, слабак и пьяница. Едигей отпросился у Тимура, якобы для поездки в Орду для сбора войска, но дерзко обманул его, вытеснил Корийчака в восточные земли и посадил на ханский трон своего племянника Тимур-Кутлуга. К счастью, Хромого Тимура на тот момент больше занимали проблемы в своей империи и подготовка походов на усмирение Кавказа и Китая. Отныне суждено было сбыться честолюбивым замыслам Едигея – Золотая Орда оказалась под его правлением.

Однако этого было мало. Пока Тохтамыш воевал с Тимуром, Московское княжество настолько укрепило свои позиции, что снова перестало выплачивать дань Орде, с каждым годом вовлекая под своё влияние всё больше и больше княжеств, где дружескими посылами, где браками, а где и демонстрацией возрастающего могущества. К тому же брачный союз Василия с дочерью Литовского князя Витовта значительно усилил Русь на западных рубежах. Как не хотелось Едигею заставить русичей снова начать выплаты, но он понимал, что пока ему не под силу это сделать в открытом противостоянии. Вначале проблем хватало с тестем Василия Витовтом. Он дал убежище Тохтамышу, договорился с ним о разделе южных земель и пошёл войной на ставленника Едигея Тимур-Кутлуга, мечтая снова усадить на ханский трон Тохтамыша, пообещавшего признать его главой всей Руси. На реке Ворскла войска Витовта были разбиты наголову, и хотя много русских и литовских князей полегло в этой битве, но поражение Литвы сыграло на руку Москве. Уже задолго до этого сражения князь Литовский, пользуясь родственными связями с Василием, потихоньку начал «откусывать» лакомые куски от земель русских, забирая их под власть Литвы. В год нашествия Тамерлана он прибрал к рукам Смоленск, затем предпринял опустошительные набеги на Рязанские и Псковские земли. По договору с Тевтонским Орденом поделил Новгород и Псков, вопреки интересам зятя. Василий поначалу терпел недружественные выходки тестя, своими действиями вызывая неудовольствие в народе. Кто знает, чем бы всё закончилось для Московского княжества, если бы не Едигей, надолго отбивший охоту у Литвы посягать на чьи-либо земли? Новгород и Псков вздохнули с облегчением, а в скором времени рязанский князь Ольг забрал у Витовта и Смоленск.

И успокоиться бы пришло время тестю, ан нет. Не прошло и двух лет с момента его разгрома на Ворскле, как Витовт присягнул на верность польскому королю Ягайло, получил в своё распоряжение польские войска и снова начал завоевание Северо-Восточной Руси. Сначала захватил Смоленск и Вязьму, а потом вторгся в Новгородские и Псковские земли. Князь Василий, видя продолжение агрессивной политики тестя, больше не мог терпеть его нападки на своё государство и, собрав войско, выступил против литовцев.

Благоприятность этого момента для своих замыслов сразу оценил Едигей. «Разделяй и властвуй» – хороший принцип для ведения скрытой, изматывающей войны, и эмир начал действовать. Для начала он заверил в своей искренней дружбе и любви молодого князя Василия. По примеру Тохтамыша назвал его «сыном возлюбленным», вложив в ядовитые уста как можно больше мёда. Выразил сочувствие по поводу вероломного родственника и предоставил татарские отряды в помощь. Послов от Василия ласково привечал и отпускал с богатыми дарами. Надёжное, дружеское плечо умудрённого годами и воинскими успехами Едигея, пришлось очень кстати молодому князю, преданному ближайшим родственником. Он с радостью принял помощь эмира и даже поверял ему свои обиды на Витовта. Между тем Едигей набрался терпения и принялся ожидать, когда два мощных войска перебьют друг друга, тем самым открыв ему дорогу на быстрое подчинение русских земель себе.

В это время в Орде было неспокойно, постоянно вспыхивали мятежи, целью которых было вырвать власть из рук всесильного темника. Едигей убил своего ставленника Тимур-Кутлуга и вместо него посадил на трон Шадибека, которого, в свою очередь, тоже пришлось отодвинуть от власти после очередного дворцового переворота. Ордынская знать была недовольна, и победоносный поход за богатыми трофеями был крайне необходим для поддержания авторитета. Потому Едигей задействовал всё коварство, чтобы заставить схлестнуться в кровопролитной войне Витовта и Василия. Оказывая видимую поддержку Василию, он не забывал засылать тайных послов Витовту с заверениями дружбы.

Да только чаяниям Едигея не довелось сбыться. Трижды сходились войска Литовского и Московского князей за период 1406—1408 годов, трижды стояли друг против друга на пограничных рубежах, но до серьёзной сечи дело так и не дошло. В 1408 году Москва и Вильно заключили «вечный мир», определив границы своих земель. По условиям мирного договора Витовт отказывался от притязаний на Северо-Восточную Русь и обязывался оставить в покое Псковские и Новгородские земли. Войска, утомлённые долгим противостоянием, вернулись домой.

Больше Едигею медлить было нельзя. Наступило самое подходящее время для набега на Русь, когда «сын возлюбленный» Василий распустил уставших воинов и не ожидал вероломства от того, кто оказывал ему помощь в борьбе за целостность земли русской. Едигей направил в Москву послов с сообщением, что глубоко оскорблён обидами, которые Витовт нанёс князю Московскому, а потому он сам, с войском, идёт наказать Литовского правителя. Едигей не сомневался ни секунды, что Василий поверит ему, а значит ордынские тумены не встретят сопротивления по дороге на Москву. Туда, к белокаменным стенам Кремля, теперь мчались тысячи хищных всадников под предводительством великого темника…

Вскоре на пути Орды начали встречаться люди, покинувшие свои дома в сожжённых посадах. Страшная весть о приближении войска Едигея, уже спалившего Рязань, слишком поздно долетела до Москвы, и поспешно было принято решение об уничтожении пригорода огнём. Одновременно со всех концов заполыхали деревянные постройки. Разгулявшееся пламя не щадило ни церквей бревенчатых, ни теремов добротных, ни лачуг приземистых. Жители посадов бросились к каменным стенам искать спасение от чужеземцев, но иначе рассудили в Москве, с сожалением признав, что не смогут дать приют всем оставшимся без крова. Никто не знал, как долго будет продолжаться осада, и запасов, собранных в городе, могло не хватить. Лишь кое-кому удалось пробраться за стены высокие, остальные вынуждены были искать спасение, полагаясь на волю Божью. Плач и стенания стояли тогда под стенами Москвы, смешивались в морозном воздухе с хлопьями сажи и оседали на лицах, проникая в самую душу.

– Никого не щадить! – коротко приказал Едигей, завидев первые группки погорельцев.

И войско, не сбавляя ходу, поскакало прямо на боязливо оглядывающихся мужчин с узлами в руках, на женщин, прижимающих к груди детей, и на стариков, еле переставляющих ноги по замёрзшему снегу. Теперь к топоту тысяч копыт добавлялись отдельные вскрики и свист опускающихся с размаху сабель, а войско мчалось дальше, приближаясь к белокаменным стенам Кремля, маняще возвышавшимся среди дымящих руин.

Зоркий взгляд Едигея заметил суетящиеся фигурки людей на стенах – женщины торопливо лили воду в надежде, что мороз покроет льдом высокие стены и ров, мужчины устанавливали орудия и подносили ядра, лучники занимали боевые позиции. Как только ордынское войско приблизилось, со стороны города грянул первый пушечный залп, и Едигей дал команду туменам остановиться. Между тем, пальба с городских стен продолжалась, и эмир решил не подвергать ордынцев напрасному риску.

– Мои храбрые воины! – обратился он к жаждущим кровавой битвы всадникам. – Перед нами Москва, где князем сидит человек, которому я оказывал почести, как родному сыну! Смотрите, как встречает отца этот неблагодарный щенок! Вместо богатых даров он посылает нам пушечные ядра! Вместо пиршественных столов он приготовил нам пламя, уничтожившее дома и припасы! – Тысячи глоток извергли угрожающие крики при этих словах, а Едигей продолжал: – Я не хочу отдавать ваши жизни за эти камни! Мы возьмём Москву измором! Будем зимовать под её стенами, пока люди, спрятавшиеся внутри, не начнут пожирать друг друга. Тогда они сами откроют нам ворота и отдадут всё, включая свои жизни. А мы превратим белые камни московской крепости, называемой Кремлём, в пыль и разнесём по свету копытами наших лошадей!

Войско ликовало, приветствуя слова своего полководца, и Едигей повёл его вдоль стен Кремля, держась на почтительном расстоянии от летящих ядр. Вид города, опоясанного рекой и крепостным рвом, не оставлял татарам надежды на скорое взятие. Объехав Москву кругом, ордынцы добрались до села Коломенское, которое защитники не успели уничтожить, и решили разбить здесь лагерь. Едигей велел поставить ему походный шатёр, неподалёку от полководца расположились другие военачальники. Привычные к суровым условиям, воины-кочевники разожгли костры и устроились на отдых в ожидании новых приказаний своего эмира. Отправленные к стенам Москвы многочисленные караульные отряды окружили город, отрезав его от внешнего мира.

Ранний зимний вечер окутывал землю, но всполохи разожжённых караулами костров и догорающих пожарищ освещали расположившееся под стенами Кремля войско, багровые отсветы играли на закоптившихся от гари стенах, поблёскивающих тонкой коркой льда. Едигей заметно нервничал, находясь в Коломенском – его беспокоило отсутствие посольства от Московского князя с просьбой о помиловании и предложением богатого выкупа. С каждой минутой раздражение Едигея нарастало, время шло, а из Москвы не было вестей. Наконец, перед шатром эмира раздался шум и крики – воины, рыскающие по округе, приволокли нескольких человек: двух мужчин и простоволосую испуганную женщину, прижимающую к себе плачущего ребёнка. Все они имели жалкий вид – порванные одежды, лица в синяках и следах запёкшейся крови. Людей с силой толкнули в спины, и они рухнули к ногам Едигея. Он с презрением взглянул на распростёршиеся тела, жестом велел поднять женщину и, хмуро глядя в её полубезумные глаза, спросил:

– Ты из города?

Его вопрос потонул в плаче ребёнка. Едигей недовольно щёлкнул пальцами:

– Заткните щенку рот.

Один из нукеров бросился к женщине и попытался отнять у неё ребёнка. Она закричала, заголосила, вцепившись в младенца, захлёбывающегося плачем. Тогда воин выхватил из-за пояса кинжал и быстро провёл им по шее ребёнка. Крик перешёл в бульканье, а потом стих, тёмная струйка крови побежала по рукам женщины, закапала на истоптанный копытами снег. На какое-то мгновение воцарилась тишина, в которой слышно было фырканье лошадей и треск поленьев в огне, а потом прорезалась диким звериным криком. Женщина завыла, закричала так, словно её резали, медленно, по кусочку. Едигей раздражённо махнул рукой, и нукер быстрым взмахом сабли отсёк пленнице голову. Крик оборвался, тело бесформенной массой осело на землю, выпустив из обессиленных рук труп ребёнка. Оба пленные мужчины приподняли головы и в страхе смотрели на развернувшуюся рядом бойню.

– Теперь ты! – Едигей указал рукой на одного из них. Ему не нужен был толмач, великий темник хорошо знал язык русов.

Нукеры подхватили мужчину и поставили на ноги, заломив руки за спиной.

– Ты из города?

– Посадский я, – тихо ответил мужчина, трогая языком распухшие губы.

– Что же так, посадский? – усмехнулся Едигей. – Князь Василий укрылся за городскими стенами, а тебе там места не нашлось?