Мечты иногда сбываются

Это была первая встреча Николая с Олиной родней.

Экзаменационная сессия. Очередная

Для Николая и его однокашников это была уже четвертая сессия, так что сценарная мастерская собралась в полном составе, в одной из аудиторий на втором этаже, во главе с мастерами Ежовым и Лесиным, полная уверенности в своих силах и талантах.

Валентин Иванович был мастером слова, говорил по сути, образно, начал с главного, слегка картавя как всегда:

– Задача четвертого курса выполнена, каждым из вас написан полнометражный сценарий, плохо или хорошо, это другой вопрос.

Теперь ваша задача на пятом курсе – написать оригинальный сценарий, который будет не стыдно представить на конкурс в центральную сценарную студию.

На телевидении интересуются необычными сценариями, так что флаг вам в руки. Заявок пока мало подано, зачитаю две из них, самую суть, – он обвел затихших студентов не то насмешливым, не то ироничным взглядом, и прочитал, почти не картавя:

– Герой Линдгрен Карлсон прилетает к детям, которым грустно, у кого нет товарища. Главный герой моего сценария, мифический Кентаврик, тоже посещает не всех, а только тех, кто умеет мечтать, чьи души распахнуты навстречу прекрасному, и кому тоже бывает иногда грустно и одиноко.

В идейном плане Кентаврик выполняет примерно такую же роль, как голубь мира Пикассо.

Мастер снова оглядел своих студентов, и поставил точку:

– Такую заявку на телевидении с руками оторвут.

В аудитории стало шумно, все с интересом переглядывались, кто же все-таки автор этой заявки?

Валентин Петрович Лесин сидел в сторонке, поджав тонкие губы в ниточку, выражая этим свое несогласие с мнением коллеги-профессора, и успокаивающе поглядывая на свою любимицу, Ирину Шегаль, которую он считал самой талантливой на курсе.

Та была спокойна, того же мнения о себе, снисходительно поглядывая на сокурсников, и вполуха слушая профессора.

Мастер постучал карандашом по трибуне, призывая к тишине.

– Послушайте еще одну: лейтмотив сценария «Времена детства», его идея в том, что детство, это то «начало», в котором закладывается фундамент всей будущей жизни, все лучшее, что формирует характер человека, его сознание, душу, воспитывает осознанное чувство любви к родному дому.

Ежов отложил листки в сторону, обратив взор на Николая.

– Эта заявка в сценарную студию, прямиком на конкурс. Молодец Коля, так держать. Другим советую пораскинуть мозгами, не засорять их мелкотемьем…

В результате естественного отбора к четвертому курсу отсеялись несколько человек, один из них Дольгирев, который все подсаживался к Николаю во время лекций.

Это был длинный, худой и больной парень. Один день он потерпел, но тот так дергался, кашлял, брызгал слюнями во время разговора с педагогом, что Николай не выдержал и пересел на другой ряд, где было свободнее.

– Тты чччто, нне ххочешь со ммной ссидеть? – обиделся Дольгирев, Николай ответил прямо, без обиняков:

– Я всегда сижу один, сосед по парте мне мешает сосредоточиться, особенно такой, как ты. Не надо обижаться.

На этом их общение закончилось.

Но тут в «Ералаше» были приняты два сюжета Дольгирева, один уже снимался, и он пришел на лекции нарядный и с девушкой. Вел себя вальяжно, пытался хохмить, но вокруг зияла пустота.

Не до него было однокурсникам, экзамены на носу, хотя ироничные улыбки в его сторону витали по аудитории.

Проводив девушку, он брякнулся за парту, вошел педагог, начались очередные лекции, тут уж не до бедолаги.

Дело в том, что сюжеты и короткометражки могли писать все, а вот когда настало время работать над полнометражными сценариями, некоторым это оказалось не под силу.

Яркий сюжет в несколько страниц невозможно растянуть на шестьдесят, в дело вступала сложная драматургия замысла и исполнения, охватить и воплотить которую не всем дано.

В основном, Николай общался с Сергеем Говорухиным, с Которобаем Пашей, Жанной Агасян, Кофановой Таней, Ларисой Сосницкой, Ириной Шегаль, Гуреевой Татьяной из Краснодара.

С другими постольку – поскольку, как говорится.

Он был опытный киношник, и этим сказано все.

Между сценаристами существовала жесткая конкуренция, каждый из них считал себя гением, остальных более-менее, к защите диплома все встало на свои места, но об этом позже.

На общих занятиях по «Мастерству кинодраматурга» обсуждались курсовые и дипломные работы, заявки на курсовые будущего года, проводились они под руководством вездесущего Валентина Петровича, в основном.

Педагог он был дотошный, въедливый, терпеливо работал как со всеми, так и с каждым в отдельности, индивидуально, еще с первого курса, и знал своих студентов, как облупленных.

Никого не выделял, но особые симпатии питал к Ирине Шегаль почему-то. К Николаю относился сдержанно.

Коренастый, в сером костюме, с огромным сценарным портфелем в руках, он всегда среди студентов. Для всех он был, как отец родной, но Николай считал своим творческим отцом Ежова Валентина Ивановича, тот также выделял его из всех остальных.

После занятий вся мастерская обычно шествовала во главе с Валентином Петровичем к метро «ВДНХ», мастер отъезжал от ВГИКА на иномарке, за рулем его жена Наталья.

Проезжая мимо группы, она притормаживала, и Валентин Иванович махал Николаю рукой: – Коля, садись, подвезем.

Когда это произошло впервые, то было шоком для всех, потом сокурсники попривыкли, но их неприязнь к себе он ощущал во взглядах даже со спины.

Его это не особо беспокоило, не он, а они просили у него конспекты, тщательно записанные в тетрадях на лекциях, перед экзаменами. Таких ни у кого не было, даже у девчонок.

Он был великодушен, не жидился, и они это тоже отмечали про себя, тут уж не до инсинуаций, лишь бы экзамен сдать.

Педагоги также выделяли Николая из остальных. На лекциях, на экзаменах он всегда садился перед ними на первую, или вторую парту, первым брал экзаменационный билет, готовился недолго, и уверенно отвечал почти на все вопросы. С первого курса.

Ловко подготовленные пометки на листках, типа шпаргалок, помогали ему в ответах, не привлекая внимания педагогов, а может, они и не хотели замечать их, уверенные в его знаниях.

Да, он ни от кого не скрывал, что учился для себя, а не ради пятерок в зачетной книжке, и все понимали это, а педагоги, профессора отмечали во всеуслышание его курсовые, рефераты, к этому сокурсники даже привыкли.

– Николай, ты чего такой спокойный, – удивлялся Сергей Говорухин перед очередным экзаменом, – не боишься залететь?

– А чего ему бояться, он все равно пятерку получит, любимчик наших педагогов, – улыбались сокурсницы с ехидцей.

Возвращаясь после занятий, Николай заставал Ольгу дома.

– Как здорово, теперь ты как все нормальные люди работаешь, – радовался он, а уж как она была рада, тут и говорить нечего.

За ужином они делились новостями за день.

– Мне уже ночью лекции и экзамены снятся, – смеялся он, – лучше я тебя послушаю, отдохну от головоломки.