История русского народа

В таком состоянии находились эти земли, когда скандинавские пришельцы явились у юго-восточных берегов Балтийского моря, проникли в скифские леса, наложили иго рабства на славян и финнов, срубили городки для своего пребывания, открыли сообщения между Балтийским и Черным морями, рассыпали золото греческое от Дуная до Невы и на мечах положили начало общественного быта.

Но не так ли было и в Европе? Те же, германского и скандинавского происхождения, народы, одинаковой степени образования, духа и религии, пришли на Ильмень, Днепр и на Луару, Тибр и Гвадалквивир; одинаково и дикие славяне, и просвещенные римляне сделались их рабами. Бесспорно, но по разнице того, что было древле, прежде их, от одинаковых событий явились различные следствия.

В Европе, Западной и Южной, разрушив здание древней общественности и образования, из обломков его пришельцы создавали новые здания, так как мрамор древних храмов обсекали они на постройку новых готических замков; как базилики и пантеоны обращали в христианские церкви: стихии древние мешались с новыми, и дух нового облекался в древние формы. Но собратья преобразователей Европы на берегах Ильменя и Днепра не нашли ничего древнего: мир самобытный, новый должен был здесь раскрываться. Он начался соединением племен в общество; то, что в Европе совершилось до варваров, варвары только начали в Руси. Летопись о Ромуле, Нуме и соединении сабинов с римлянами, конченная на юге Европы за семь веков до Рождества Христова, в Руси началась в IX веке по Р. X., Рюриком, Олегом, соединением славян с варягами.

Так хронологически отделился мир европейский от русских земель. Обозрим исторические постепенности этого отделения.

Мы назвали мир Древний Историей римлян; мир Средних веков можем также обозначить одной чертой, столь же многообъемлющей, если укажем на империю Карла Великого. В самом деле, История Европы после разрушения Рима не есть ли собственно история составления и разрушения государства франков, принявшего наименование Западной Римской империи?

Карл Великий сам действовал почти пятьдесят лет; после него империя франков жила столетие; следствия ее разрушения охватили другое столетие. И только после этого начался новый период Европейской Истории.

Карл соединил в своей мощной деснице судьбу Италии, Галлии и Германии. Он слил в образовании своего государства стихии древнего мира римлян и нового мира варваров. Его ум восстановил трон, отдельного от Греции, латинского первосвященника, чтобы силой религии обладать народами и противиться правам восточной Римской империи. Из империи Карла образовались потом государства французские, итальянские и германские и заключили в себе политический быт Европы, чьи колебания и разнородные движения и изменения составляют европейские летописи с IX века до XIX столетия.

Норманнские завоевания VIII–XI вв.

Здесь средоточие жизни в новой истории Европы. Идя от него во все стороны, мы встречаем земли, история которых есть дополнение к летописям средоточия. Таковы: на юг Пиренейский полуостров, где Азия в ордах сарацинов, отбитая Францией, долго боролась с Европой; южная часть Италийского полуострова, пространство, где Азия, Греция и Франция сражались между собой. К востоку находившиеся государства: Моравия, Богемия, Польша и государство азийских выходцев – Венгерское, были более или менее, но решительно увлечены в систему западных европейских событий. Полуострова Датский и Скандинавский – эти места, из которых явилась страшная, столь сильно действовавшая на Европу мощь, казались обессиленными и утомленными после выхода туземцев, завладевших землями в Англии, Франции, Германии, славянских землях, Италии: первобытные обиталища их подверглись влиянию политической системы Запада. Но от этой системы сохранились русские земли. Каким же образом?

Кроме того, продвижение политической системы Европы на восток встретило западные славянские государства и государство венгров, значит: поборов их, действуя на них, оно могло действовать за Карпатским хребтом, слабея, истощаясь в силе; мы показали выше этого другую еще более основную причину: здесь не было ничего древнего, на чем могло бы отразиться влияние Запада. Еще важное обстоятельство в истории русского народа, по этому отношению, находим в бытие Греции.

Что была Византийская Империя от начала IV века? Осадка веков, обломки Древнего мира, тонувшие среди мира Нового и послужившие скрытым, вещественным основанием отдельной от Запада системы народов, которую, в противоположность, назовем Восточной.

Древняя история кончилась Богочеловеком. Триста лет протекло за этим, до тех пор, когда Константин перенес вещественные формы Рима на берега Геллеспонта, вещественно сдвинул, так сказать, мир Древний с поприща, где долженствовал явиться Новый мир. Мысль обладать Римом из Царьграда не продолжалась и 100 лет. Империя Константина Великого, из угла Фракии, не могла удержать власти над Западом, сильнейшим Востока по духу и по естественному положению более способным к соединению воедино. Но Греческая империя была способнее Запада к существованию в неизменчивости, более продолжительному. Хотя в IX веке власть над Западом была решительно для нее потеряна, Греция еще имела средства существовать после того шестьсот лет и в IX и X веках могла сильно действовать на других; но образ действий долженствовал быть здесь особенным от Запада: он был образован сущностью греческого государства и политикой, которая родилась от разных обстоятельств. Это различие между Западом и Востоком весьма важно для истории.

На Западе и на Востоке главные действователи были монархия и Церковь. Но на Западе варвары приобрели себе все могущество имени государя: франк взял праздный венец Цезарей, лежавший на опустелом их троне, и передал его потом другим германцам; на Востоке, венец Цезарей колебался, но был сохранен на главе однородца древних обладателей его. На Западе Церковь подверглась политической силе варваров, потом боролась с ними, свергая наложенное ими иго, наконец свергла и поборола их; на Востоке Церковь была раздираема внутренними раздорами, но тверда на праве старейшинства своего, постоянна в повиновении греческим императорам, и – погибла с ними. На Западе варвары из себя раскрывали новый мир в древних стихиях; на Востоке древние стихии побеждали новый мир варваров, и только возмущались, кипели от новых прибавок.

От сего явилось, что два главных действователя общественной жизни, монархия и Церковь, на Западе и Востоке сделались совершенно различны, разделились существенно.

Монарх на Западе был вождь народов, властвовавший удельными, или феодальными государствами; монарх Востока был деспот, властвовавший над рабами, хотя и часто управляемый их мечом и волей. Михаил Заика, в цепях возведенный на престол императорский, был истинное изображение греческого монарха. Хлодевих, принужденный разломать серебряную чашу для раздела с воинами, – изображение западного монарха. Мы уже говорили о соперничестве между греческой и латинской Церковью: сие соперничество, основанное на политическом начале, сильно заставляло действовать обе стороны, а на разнице политических отношений той и другой Церкви основано было различие действий их. Латинская Церковь порабощала себе политическую власть над народами, принимала их народность и хотела единства только в повиновении народов ее власти, готовя орудие на владык своих, западных императоров; греческая Церковь не трогала политического бытия народов, но беспримесно являлась в каждой стране, усыновляя язык каждой страны для своего служения.

Вот основной тип различия действий Запада и Востока. Подробности зависели от географических и исторических обстоятельств.

Борьба церковной, монархической, феодальной и народной силы составляла историю средоточия Европы в IX и X веках. Идите от сего сосредоточия к востоку, и вы заметите, как увлекающая к средоточию борьба сия ослабевала, встречалась с отдельною самобытностью народов, исчезая на пространствах новых земель, и ослаблялась тяготением древней Греции к юго-востоку. Действительно, историю Богемии и Моравии составляют решительно только усилия спасти свою самобытность и неудача сих усилий: слабая народность здесь уступила. Венгрия, более твердая характером народа, более обширная, стояла крепче, но – замечательное обстоятельство – она представляла собой смешение всех стихий борьбы средоточия Европы. Хотя Восток здесь уже превозмогал, но все еще смешивались здесь законы римские с варварскими в самых подробностях, так как и народонаселение Венгрии составляло смешение римлян, славян, германцев и восточных народов. Еще более Венгрии далекая, более Венгрии обширная, и твердая тем, что ее составлял сам собою образовавшийся в государство народ, Польша принадлежала к системе западных государств только церковным влиянием, и от того зависевшим порядком дел. Политика первобытной Польши увлечена была в систему западную внешней жизнью государства, но уже не отражалось в ней столько много подробностей Западной системы во внутренней жизни, как в Венгрии.

Польша в начале XI века, еще не разделенная детьми Болеслава, занимала все пространство земель от впадения Одера в Балтийское море, охватывая пространство за Одером, огибая Богемию и потом идя по Дунаю до того места, где Дунай склоняется на запад от параллельного течения с рекой Тиссой. Упираясь прямо от сего места к Тиссе, граница Польши склонялась по Карпатским горам к югу, и потом к северу до Бреста, где уклонялась влево и оканчивалась при впадении Вислы в Балтийское море. Далее, пространство к югу, между Карпатскими горами, Польшей, Германией на юг и реку Саву, составляла Венгрия. Затем, к югу были славянские государства: Сербия, Булгария, где оказывалось решительно превозмогающее влияние Востока.

Таким образом был расположен восточный предел власти Запада. Восток составляла греческая монархия. Мы назвали состояние Греции тяготением Древнего мира: рассмотрев сущность и историю Греции, должно согласиться, что мы имели к этому полное право. Неизменяемая религия, святые песни коей гремели еще при первых Цезарях Древнего Рима, не знавшего западной веры, неизменяемость гражданских верований и политических действий, сопроводили Грецию до самого ее падения: как Запад парил к новому, так Греция клонилась к старому, и наконец исчезла задушенная несвойственной ей атмосферой новых изменений. Греция не распалась, но – умерла.

Она владела Булгарией со времен Иоанна Цимисхия как своей областью; Сербия и другие славянские народы до самой Венгрии ей покорялись. Она держалась еще в Тавриде. Непосредственное влияние Греции простерлось на севере от Черного моря и в Малую Азию.

Не видим ли, что географически долженствовало быть действию Греции на русские земли, и если знаем Грецию и внутреннее состояние сих земель, то можем понять, что долженствовали они явить собою от действия Греции?

Нельзя предполагать в древних славянах большей против варягов образованности: об этом мы уже говорили. Здесь было только различие народных элементов; одного, коснувшего в Азиатской низменности нравов, другого, создавшего себе новую жизнь под хладным небом Скандинавии и жившего изменениями. Ветхий посох славянина и светлый меч варяга соединились во власти русских князей.

Варяги сначала сами не знали, куда влек их порыв необузданной воли, стремя челноки и лодки руссов, равно к берегам финским, к берегам Америки и к берегам Галлии. Они быстро двигались к югу, утвердясь оседло на Ильмене; но здесь была уже цель: в Грецию было их стремление.

Если положим, что первое построение варяжского городка на Ильмене было в 864 году, то найдем, что через двадцать лет варяги уже решительно оставили свой Ильменский притон, и действия главного табора их все сосредоточивались на Днепре, в Киеве. Положив поход Аскольда и Дира первым покушением варягов на Грецию, а поход Святослава в Булгарию последним опытом борьбы с греками, видим, что целое столетие Греция составляла первый предмет действий главного варяжского стана: иначе не можем назвать русских княжеств, основанных варягами. Сии княжества были воинские шатры, разбитые по Днепру, Десне, Семи, Суле, Волге, Бугу, сообщавшиеся один с другим по рекам.

Неудача борьбы с греками способствовала действию особых причин, преображавших между тем русские княжества с половины IX до последней четверти X века.

Варяги, и без того малочисленные в сравнении со славянами, вступлением в службу греческих императоров ослабили свои силы.

Народность славян преодолела таким образом народность варягов.

Личные выгоды князей, находя средства к изменению в патриархальном быте славян, подкреплялись примером греческого и азиатского деспотизма, изменяли норманнскую феодальную систему правительства.

В таких обстоятельствах начал княжить Владимир. При нем прекратилась вражда руссов с греками. Владимир пожал плоды от семян, посеянных до него мудростью Ольги, отвагою Святослава и междоусобием братьев. Русь получила христианскую веру от Греции, и посему мы имели право сказать, что Владимиром началась самобытность Руси.

Следовательно, нынешние причины событий на Руси, до самого Владимира, заключались главнейше в Греции. Она действовала, посредственно и непосредственно.

Успешно, хотя и неожиданно, отразив первый набег руссов при Аскольде и Дире, греки немедленно устремили на новых варваров свою хитрую политику. Через сорок лет новый набег на руссов (поход Олега) показал грекам, что обыкновенных хитростей здесь недостаточно: греки уступили руссам множество выгод. Прошло еще тридцать пять лет: политика греков занималась уменьшением сих уступок; третий набег на руссов (поход Игоря) устрашил греков; но, отразив его, Греция увидела уже важные следствия своей политики. Угры, занимавшие Олега столько лет; печенеги, занявшие его преемников; отделение варягов в Грецию; действие религии, более и более входившей в состав русских княжеств и общественное образование русских народов, все, беспрерывно существеннее обеспечивало от опасностей. Явился Святослав – последнее усилие норманнского духа: его обратили на хазар; сего оказалось не довольно, и – открытая последняя борьба руссов с Грецией (поход Святослава в Булгарию) решила безопасность греческого государства. Владимиру сделали греки последнее пожертвование: честолюбием; борьба с Грецией кончилась: руссы начали образовываться в правильное общество. Тогда греки сделались друзьями, союзниками, учителями руссов; передавали им, с началами христианства, основания общественной нравственности; умели отделить Русь от системы Западной Европы; вводили нужнейшие знания, художества.

Главное орудие непосредственного действия греков составляли соседние с руссами азийские народы. Мы уже говорили, что, кроме греческой политики, ничем другим нельзя объяснить падения донских хазар под мечом Святослава; движения угров к Киеву и потом на запад; расселения печенегов на Днепре.

Борьба с этими народами дополняет историю внешней жизни Руси до XI века. Вмешивалось ли в жизнь руссов какое-либо действие с Запада?

Крайние восточные точки западной системы, Польша и Венгрия, были заняты своими делами. Их исторические прикосновения к Руси были следствием внутренней жизни руссов.

Рассматриваемая с таких сторон история русского народа представляет нам следующие воззрения.

Географическую местность. Жизнь Руси началась с берегов Балтийского моря. Из лесов новгородских двинулись варяги на Днепр: Север предан был им своей судьбой; главное гнездо руссов утвердилось на Днепре и боролось с Грецией. Другая отрасль руссов является к югу от Ладожского озера, на мысе земли, образуемом Волгой и Окой, но вскоре исчезает отдельная самобытность оной.

Этнографическую местность. Ее составляет смешение народов, соединившихся в русском народе. Сие смешение составили славяне и варяги. Русь представляется нам в следующем отношении по гражданскому образованию: законы и учреждения преимущественно скандинавские; вещественное образование славянское.

Изобразим Русь, после всех сих соображений, исторически.

Великий князь киевский Ярослав Мудрый. Титулярник. XVII в.

Варяги, выходцы из Скандинавии, разбивают табор в землях славянских: Новгород и Киев две главные точки их действий. Они покоряют славян, соединяются с ними и устремляются на Грецию. Это заставляет их утвердить главное местопребывание на Днепре. Олег исполняет сие предопределение; Ольга скрепляет союз частей нового общества в Киевском княжестве. Греки уничтожают покушения руссов, заставляют их сражаться с соседями и способствуют внутреннему образованию русских княжеств введением веры христианской и общественности. Отказавшись от воинского кочеванья, Владимир и Ярослав ищут единовластия, следуя намерениям Ольги.

Но единовластие не могло с тех времен установиться в Руси: оно было еще слишком ново для русского государства, и при том система политического быта должна была испытать еще одну необходимую степень, составляющую переход от феодализма к монархии: систему уделов, обладаемых членами одного семейства под властью старшего в роде – феодализм семейный.

Мы опровергаем всякое влияние Запада на русские земли, и справедливо. Управляемые греческой политикой, когда получили уже самобытное существование, руссы даже враждебно и неприязненно смотрели на Запад.

Только частность, местность сталкивала их с Польшей; только неудачные покушения Запада сблизиться с Русью напоминали русским о существовании западных государств. Словом, до XIII века самобытный мир феодализма варяжского, перешедший в удельную систему, решительно принадлежал к системе Востока, ограничивался ею и жил отдельной от Запада жизнью, между Грецией, дикими соседями азиатского происхождения и границей системы западных государств, под влиянием скандинавских законов, славянской народности, греческой веры.

Чем же был этот мир в половине XI века, когда Ярослав перешел к отцам, в надежде на счастье потомков? Чем он, собственно, ограничивался? Как он существовал? Что представлял для будущего?

Имя Руси, язык русский были тогда слышны от Ладожского озера до берегов Кубани и от берегов Вислы до берегов Оки. Это ввело в заблуждение новейших историков, и они вообразили себе какое-то пространное, сильное государство, гремевшее славою в трех известных тогда частях мира, соединенное узами родства с отдаленными государствами Запада. Мысль совершенно неверная! Вот географический обзор Руси после смерти Ярослава.

Главную точку жизни общественной на юге составлял тогда Киев. Сие местопребывание русских князей, огражденное храбростью Олега и Святослава, умом Ольги, Владимира и Ярослава, было жилищем великого князя, которому со времен Владимира, повиновались на западе, востоке и севере несколько окружных областей и небольших народов. Земли по правую сторону Днепра до Буга были совершенно покорны Киеву, на юге ограничиваясь чертою от вершин Прута до Роси. Далее к югу были степи с бродящими толпами разноплеменных, не подвластных руссам народов. К северу, принадлежащее Киеву Заднепровье, вероятно, ограничивалось Припятью. В этом пространстве заключались прежние области полян, древлян, волынян, отчасти дреговичей. Города Владимир, Туров, Перемышль, Червень, Луцк и другие составляли здесь опору власти Киева.

На левой стороне от Киева река Сула была южной границей власти руссов. Весь левый берег Днепра, от Сулы до Смоленска, заключая в себе прежние области суличей, северян, радимичей, отчасти кривичей, ограничиваясь к востоку областью вятичей, был Киевской областью. Смоленск составлял здесь северную оконечность; Переяславль южную; Чернигов был срединою.

Область вятичей находилась между владением Киевским и городками Муромом и Ростовом, составлявшими области руссов на Оке и Волге и повиновавшимися Киеву. Присовокупив сюда отдаленную колонию руссов в Тмутаракани, мы вполне видим пространство владений Ярослава.

Влево от Смоленска, составляя северные границы подвластного Киеву Заднепровья, было русское, но отдельное от Киева, княжество Полоцкое. Здесь Полоцк, Минск и еще несколько городов составляли феодальный союз особого княжеского семейства.

Переходим к другой главной точке общественной жизни руссов. На Волхове, близ озера Ильмень был Новгород, древнее первоначальное местопребывание варягов, оставленное ими и чрез то получившее самобытную жизнь.