Что имеем, не храним, потерявши – плачем

Видимо, Марина всерьез огорчилась, отказам его, но сделала вид, что ничего не произошло.

«Вот, выдержка», – только и констатировал он, чмокнув напоследок ей в щечку.

*

Расстались они хорошо, на выходе университета. В том же самом месте, где он с букетом роз стоял и ждал её, буквально несколько дней тому назад, на своем первом в жизни свидании. По отношению к ней, он, конечно, не совсем галантен и серьезен, но, а что ему было делать, если так стремительно летит жизнь его, без правила и оглядки. Не случилось бы с ним, в тот раз ничего, и не упал в обморок, он бы, не познакомился с Моно Лизой, как бы упавшей тогда, на его голову, с неба. Он же, просто человек, да и еще, не опытный, в этих, как это сказать, в знакомстве с женским полом. Что ж его ругать. Он ведь, никого не выбирал. Так, обстоятельства сложились. Первая была Марина. Затем, на его беду, он встретил Ларису, которая поддержала, помогла в тот момент, когда он, никем не поддержанный, валялся на газоне травы, у тротуара, ждал чью – то помощь. А её помощь, была для него, видимо, жизненно важно тогда. Прошла бы она мимо, может случилось с ним что – то страшное. Ведь, в сегодняшней жизни, нельзя голо осуждать, невниманием людей. Они ведь не виноватые, что стали равнодушными к чужим бедам. Человек, сегодняшний, как бы он, остался теперь в одиночестве, что ли. А он, в одиночестве теперь, никому не нужным стал: живой он, мертвый, всем сейчас было по барабану. Каждый сегодня выживал, как мог, в одиночестве. Нет, теперь и этого, как при социализме, братства. Человек теперь в сообществе, ходил просто, как бы, завязанными глазами. Так ему легче, казалось, ориентироваться в этой ему жизни. И правило у него, одно, вынужденное: никого не вижу, никого не трогаю, и лишних не для власти слов не употребляю. С таким правилом, конечно, страшно же жить сегодня. Но ведь выбора, нет у них?

«Надо отвлечь себя, – говорит самому себе он, остановившись у кафе, где они с Мариной ужинали. И теперь он, решил покушать, перед встречей с Лариской, а потом, если время еще его позволит, пройтись по рынку, купить кое – что из продуктов на завтра. Кафе, это хорошо, конечно. Но он знает. У себя в общежитии, гораздо дешевле обойдется ему, если он сам сготовит: завтрак, обед, ужин.

Как и хотел, в кафе он заказал себе, – первое, в кафе не готовили, – взял второе. Две котлеты, с картошкой, поджаренный, салат из помидоров, подмешанный сметаной, кофе и сто граммов водки. Водку здесь он, никогда себе не позволял, но тут, как бы сказать, причина, что ли была у него: запутался он в подругах. Нервы не в порядке стали. Смешно, конечно, так ему рассуждать, но это была правда. Лариса, несмотря даже, на разницу возраста, приняла его, как он есть. А с Мариной, с которой он, с полчаса назад, встречался в здании университета… да, жалко ему даже было, уходить от нее. Такая она была в его глазах: милая, не защищенная. А защищать её сейчас, он просто не мог, как бы и хотел. Он даже, несколько раз обернулся, в её сторону, уходя. А ведь она, когда шла на эту встречу, была, видимо, уверена, сейчас они обнимутся, как в три дня тому назад, пойдут в сторону её дома, где их ожидала, её мама, Ирина Егоровна. Теперь ей что делать? И что она скажет своей маме? Видимо, придется ей соврать, что у Володи сегодня, нет времени. Обидно, досадно ей. Теперь ей мама, точно уже скажет. «Я знала, знала. Что твой друг, не серьезный человек». Она даже всплакнула, провожая его.

А он в кафе, хорошо покушал. Выпил и эту водку, мысленно желая здоровье ей. Сейчас он доест все, что заказал, сходит еще к себе общежитие, переоденет за одной рубашку и отправится на встречу с Ларисой. Но прежде, все же, как он забыл об этом? Ему же сегодня, надо было добежать и до этого завода «Центролит», взять там интервью, об этой аварии. Рабочий там, говорили на летучке, в редакции, сильно покалечился. Говорили, что он даже в реанимации сейчас. Да и завод этот, находился не так и далеко. Конечно, он обязательно сходит, встретиться с кем надо. Жалко, конечно. Водку он сейчас, зря принял. «Но ничего, – бубнит он, нарочно успокаивая себя. – В общежитии, почищу зубы и зажую жвачками». Но, когда вышел из кафе, неожиданно позвонила Лариса, спутала все его планы, сказала ему, что она ждет его у себя на работе, так как она получила свою месячную зарплату, и она бы хотела с ним походить по магазинам.

– Прямо сейчас бежать к тебе? – уточняя, переспрашивает он.

– Зачем тянуть, Володя. У тебя занятие закончились, думаю? Вот и беги.

– Хорошо, – говорит он, как – то даже с досадой. Ну, понятно. А как тогда ему с заводом? Выходит, если он сейчас побежит к Моне Лизе, что ж ему тогда делать, заданием с этой? Отменить он это не может на потом. Поэтому, чтобы только не огорчать сейчас её, успел только прокричать ей. – У меня есть время поменять свою рубашку, Лариса?

– Конечно, – смеется она. – Подожду, так уж быть. А потом сразу ко мне. Договорились, Володя?

*

– Жди, – сказал он тогда, обреченным голосом.

Но упускать случай этот, ему все же не хочется. Поэтому он, из подаренного мобильника отцом, позвонил на завод, уверившись, что он с этим поручением, там быстро справится. Хотя, если уж совсем честно, он, мало верил, что с ним сегодня, кто – то поговорит об этой аварии, там на заводе.

Забежав на минутку к себе, и там быстро вычистив зубы и зажевав жвачкой, а после, добежав до рынка, шоферу такси еще попросил, чтобы он его подбросил до завода «Центролит». А по дороге, он еще уговорил таксиста, чтобы он чуть подождал его у заводского прохода, пока он не переговорит с руководством этого завода.

Поэтому он на завод, подъехал даже быстро. В проходной его, охрана, сразу пропустила, так как, он им, предъявил свою корреспондентскую корочку, и сказал, кому он идет. Охранник, после, даже не поленился, показал ему, как ему правильно попасть этому директору. А по дороге, он даже ухитрился поговорить с одним рабочим, который ему встретился, по пути завода управления.

– Что, что могу сказать, – сказал ему этот рабочий, с неохотой. – Это моё только мнение. Одним словом, бардак там форменный, скажу тебе. Зарплату срезают, да еще, не вовремя выдают. В общем, плохо тут рабочему человеку сегодня. Узнают, что я тут с тобою болтаю, мне не поздоровиться. Куда мне, после…если кругом везде так сегодня. Теперь, сами знаете, с заводом владеет не государство, а пришлый «упырь», московский. Плевал он на нас, как говорится, с высокой колокольни, как мы тут живем. Ну, иди, иди, куда шел. Натреплет он тебе такое. Напишешь, как он и говорит. Одним словом, садом сегодня в стране.

Такого разговора, конечно, он не ожидал. Поэтому, ему теперь, обязательно другую позицию надо выслушать. И даже постараться понять, чтобы не навредить себя и этих «бедных» рабочих, работающих теперь, на «хозяина – феодала».

Интересно, к директору он попал сразу. Секретарша, миловидная женщина, в годах тридцати, сразу повела его в кабинет директору.

А у директора, что уж тут поделаешь. Так уж устроена, видимо, сегодняшняя жизнь. Приходиться, поэтому, в каждый раз удивлялся, когда встречаешься с этими руководителями, мнившими себя теперь, хозяевами в этой стране. Они, в каждый раз, как не приходи, видя перед собою прессу, тут же менялись в лицах, становились скромными, любящими своих рабочих, а где, какая загвоздка, с вопросами, умиленно щерили свои зубы, говорили.

«Ну, всякое бывает. Ну, сами посудите. Производство. Всего не предусмотришь».

И теперь, этот «кот», повел себя, с таким же «Макаром». С ужимками, щерясь, стал оправдываться, что он тут недавно только, рабочие тоже не внимательны к переменам. Когда он попросил показать в то место, где произошла авария, директор, просто отмахнулся рукою.

– Да там мне уже доложили. Сказали, устранили. А, что с рабочим может быть? Выплатим ему компенсацию. Пусть, чуть полежит в больнице. Царапина всего там, как я понял, из доклада. Могу вызвать, конечно, начальника цеха, где произошла авария. Он вам все покажет, расскажет. Договорились?

Ну, что оставалось делать ему? Выбора у него не было.

*

В цехе, начальник, вызванный, видимо, директором, сразу показал ему на трубу, по которой шел природный газ.

– Этот газ потом, путем регенерации, понимаете, выпаривается, от всяких примесей. Это сложный технологический процесс. Вам это, думаю, не интересно. Вот он и полез один, на верх. Пока устранял, видимо, что – то там задел. Труба, как вы понимаете, разорвалась у него там. И он, с высоты сорвался на бетонный пол. Ну, конечно. Покалечил чуть ногу. Мы, конечно, быстро устранили аварию. Вон, видите, трубу, замененную, еще не успели подкрасить, – похвастался он Куренкову.

В цехе была, только оператор – женщина, следящий за давлением газа, по прибору. Она скромно потупилась, тайком указала пальцем на своего начальника. «Спроси с него», получалось по её жесту. Чего – то, она боялась. Поэтому, пока он тут, спросил у начальника цеха.

– Не вижу. Где же другие рабочие?

– Какие рабочие? – переспрашивает он у Куренкова, делая на своем лице, что не понимает его вопроса.

– Послушайте. Не может быть, чтобы этот большой цех, обслуживала одна рабочая?

– Ах, эти… слесари, что ли? Так они, в пристроечной части. Пойдем. Они ничего не знают. Не присутствовали во время аварии.

Время, конечно, поджимало. Хотя, он знал, таксист не уедет без него. Он, когда уходил, оставил ему авансом деньги. Но сейчас ему, надо было, любой ценой, сбежать от этого начальника, самому отыскать эту пристройку, поговорит без глаза «око», самими рабочими. Для чего же он, приехал, если не поговорит, как следует с теми рабочими, из той пристройки. Он уже понял. Оператор, это одно, а обслуживают цех, другие. То, что говорит ему начальник, что рабочие ничего не знают, это было, видимо, не правда.

– Вы, знаете, – сказал он неожиданно, начальнику. – Я все понял. Спасибо. Я пойду. Не провожайте меня. Меня машина у прохода ждет.

– Ладно, – говорит ему начальник обрадованно, крепко пожимая ему напоследок руку.

А он, как только выбежал из этого цеха, первым делом, обдумывая в свой шаг, неторопливо закурил, а затем, увидев в стороне, в десяти шагах от него, узкий забетонированный тротуар, пошел по ним.

Так и есть. Пристройка, о чем говорил начальник цеха, привел его прямо туда. Куренков знал, он же не глупый был. Рабочие с ним не будут сейчас, с ним откровенничать. Да и среди них, обязательно найдется «паршивый овец», который потом доложит своему начальству, кто как «заливался», с корреспондентом. Но и, уходить отсюда ему, не хотелось «с пустыми руками».

В пристройку, куда он забежал, увидел за верстаками рабочих, что – то ковыряющих с отвертками. Видимо, создавали работу, услышав шаги за дверью. Или делали вид, что, над чем – то усердно трудятся. Ведь к ним в пристройку, вошел незнакомый человек.

– Здравствуйте, – сказал всем Куренков, подойдя к ним. – Ничего, если я курю.

– Кури, – сказал один из них ему, держа в руке свою отвертку. – Ты кому, собственно?

– Я, наверное, всем к вам, – улыбнулся им Куренков. – Узнал, у вас была авария. Покалечился рабочий. Сейчас он в реанимации. Не расскажете, что там произошло?

– Кто ты такой? – настораживается он.

– Я в газете работаю. Вот, пришел к вам, узнать, как это произошло?

– Для этого начальство у нас есть. Идите к ним, поговорите.

– Был уже. И у директора был. Хочу теперь с вами поговорить.

– Что мы можем тебе большего сказать? – хмурится этот все еще. – Все, что там произошло, мы доложили начальнику цеха. А он пусть, тебе и объяснит, что произошло.

– Рабочий, он и, правда, сильно покалечился?

– Было это. Слава бога еще, огнем не полыхнуло. Там бы всех нас и похоронили.

– Нельзя подробно?

– Нам не велено болтологией заниматься. Никому не хочется вылететь за ворота, – вмешивается, другой рабочий. Но на его реплику, первый, сверкнув глазами, сразу одернул.