Обман развития

– Возможно, я все-таки знаю тебя лучше, чем ты сам.

– Так и есть, сестра, так и есть.

– Отсюда я заявлю, что у меня уже есть готовый сценарий, ресурс и даже налаженный контакт. Так что в тот момент, когда ты одобришь столь благородный поступок, времени на сборы потратится минимум, а то я знаю, как ты не любишь затягивать процесс.

– Как же я люблю в тебе педантичность, всегда на шаг впере…

Не успел Итан договорить последнее слово, как на всей Точке выключился свет, отдав кромешной темноте все его существование, где единственным визуальным ориентиром выступали звезды. Изначально легкое непонимание незаметно преобразилось в тревожное недоумение в тот самый момент, когда Итан понял, что пропал не только свет, но и вся связь с Кассандрой. Вновь и вновь он звал ее, закончив бессмысленные попытки уже на высоком тоне. Почти успешно борясь с раздражением, первым делом он постарался выйти на контакт хоть с кем-то уже вне Точки, но ни одна голосовая команда не работала. Любая попытка взаимодействия с компьютером и терминалом стала доказательством полной потери питания в этом месте, словно окружает Итана не современная техника, а не более чем безжизненный кусок материала, применение которого в данных условиях сужается до орудия первобытных людей или места для пряток. Ум начинает работать быстрее, перескакивая с теории на теорию, предоставляя все орудия для борьбы со слишком уж бурной фантазией, где в лидирующую позицию теории моментально встает вывод: они достали его и здесь. Человеческая изобретательность – вот главная сила в достижении любой цели даже за пределами планеты, думает усмехаясь Итан, чуть ли не готовый уважать своих недоброжелателей за такое усердие. А ведь могли сбить его звездолет на отлете с планеты или же исполнить задуманное в момент стыковки с Кесслером, а на крайний случай совершить акт насилия в промежуток между Кесслером и Точкой. Молодцы, восхищается со злобой Итан, дождались, пока он сам устранится так далеко, что искать улики будет попросту дорого и долго. Куда проще сделать всем одолжение и обвинить несчастный случай по воле вселенной. Даже интересно стало, как юридически подойти к этому вопросу… Но ради него сюда не полетят, а крик о помощи никто не услышит, потому что гроб на то и гроб, чтобы хоронить неугодное. Вполне изобретательно – стоит лишь запугать, от чего жертва сама убежит от всех глаз в страхе, а там просто отсечь путь обратно, оставив в победителях время.

Проходит уже час или чуть больше, Итан толком не знает, но осмысление имеющегося на руках сценария оказывает положительный эффект, как некий способ признания проигрыша упорному противнику. На самом деле он даже рад, что против него выступает не конкретная персона, а представляющие все человечество высокие люди, огромная группа, чей мир он не без последствий пошатнул одним лишь своим существованием. Будь то один человек, так легко бы все списалось на везение какого-то там индивидуума. А тут, считай, все человечество – это доказательство его правоты, что он не такой, как они, что он все же лучше.

В этой абсолютной тишине, без звуков работающей техники, полноценно ощущая ранее непривычную пустоту и покой, Итан допускает смирение с такой закономерной участью. Разве не будет это самым естественным ходом? Напоследок все же найти покой, закончив на этом существование в чуждом всю его жизнь мире? Покорность столь необычному решению манит его наличием некоего символизма, элемента драматургии, а главное – уникальностью наследия. Точка станет не просто его гробом, а самым настоящим памятником. Увязнуть в подобных размышлениях вдвойне приятно благодаря присутствию несломленного контроля, позволяющего ходить по тонкой грани между смирением, отлично подпитываемым усталостью и жизненным опытом, и упрямостью, где последнее уже стало доказательством его существования. Да, приятно отдаться меланхолии, чуть уйти в сторону драматизма – но то лишь момент отдыха, этакое напоминание обратной стороны, где он не против погостить, но не более того. Еще не было того, с чем бы он не мог справиться, – всегда есть выход, да и есть Кассандра с Бенджамином, в чьих глазах он не позволит себе сдаться.

Успеть что-то сделать у него не получилось: горячий нрав и бурлящая кровь столкнулись с самим явлением вселенной – холодом. Температура стала резко падать, а значит, Точка окончательно теряла свою функциональность, становясь тем самым памятником одному человеку. Скафандры были недалеко, там он сможет не замерзнуть, возможно, послать сигнал, ибо они обладают не только общей системой связи, но и своим усилителем. В нескольких метрах от скафандров начал заканчиваться кислород, лишая Итана возможности спасти себя. А ведь он собирался улететь отсюда, оставить людей в покое под присмотром Бенджамина, начать в некотором смысле новый этап, даже допустил создание нового дома… В этот момент, когда сознание почти уже потерялось, он не мог не представить все то, что сделает Кассандра с миром за его убийство.

4

После разговора с Филиппом Данакт встретил прекрасный рассвет со всеми сопутствующими ощущениями нового начала. На его удивление, бодрость ума не отставала от физической энергии, позволив заняться грядущими делами без мыслей о сне. Особенно это радовало возможностью трезво обдумать слова Филиппа о необходимости освоения, дабы не принимать поспешных решений и выводов. И с одной стороны, не то чтобы Данакту было необходимо спешить или искусственно себя ограничивать, – Бенджамин привел его сюда именно ради восстановления и познания своих возможностей. Но, с другой стороны, невозможно было отрицать наличие каких-то умалчиваемых от него причин доброй заботы. Из немного путаных размышлений его вытащила Агата, попросив посетить ее кабинет через полчаса. Время, разумеется, пролетело незаметно. У него были не только свои вопросы к ней, но и уже сформировавшиеся ответы к ее любопытству о его состоянии, интерес к чему, несомненно, будет проявлен. Она сидела за своим аккуратно обставленным столом в столь же упорядоченном кабинете. Увидев Данакта в дверях, сразу же указала на одно из кресел напротив нее, которое он незамедлительно занял.

– Вижу, тебе стало лучше.

– Мне здесь нравится, спасибо за шанс тут быть. – Данакт был крайне учтив и приличен. Агата была не такой как Филипп, – чуть более холодной и сдержанной, но с ней он был уверен в честности. Такие люди, как она, вызывают высокий уровень доверия, умея комбинировать теплую заботу с прагматичным подходом.

– У меня не очень много времени, да и лучше будет, если я сразу приступлю к важной теме. Ты не против? – Данакт лишь твердо кивнул. – Если у тебя есть какие-то вопросы, пожелания или претензии, то смело говори, а если нет – то я начну. Беря во внимание твои исключительные способности, я не могу не дать тебе полное представление о вызвавшемся курировать тебя человеке. Видишь ли, я слишком хорошо знаю Бенджамина, к сожалению, поводов усомниться в честности его намерений у меня достаточно, как минимум из личного опыта.

Данакт не совсем такого разговора ожидал – лицо его выражало легкое смятение, на что Агата дала ему чуть-чуть времени освоиться.

– Когда-то мы с ним работали вместе, еще во время моего руководства Кесслером. С того времени прошло семь лет, а последний раз я разговаривала с ним пять лет назад, ровно до момента, когда он неожиданно обратился ко мне насчет тебя. Не знаю, почему именно я и это место были им выбраны, но знаю другое – этот человек готов пойти на все ради своей цели. Скажи, тебе известно, чего он хочет от тебя?

– Боюсь, мне нечего сказать, – сухо ответил Данакт, не имея представления о правильной реакции на ее многозначительные слова.

– Я бы отложила эту тему, сам Бенджамин просил просто помочь, не ставя условия или задачи большие, чем забота о твоем здоровье, но у меня появилась для тебя важная новость. Я ждала, когда ты полностью восстановишься, чтобы ты в состоянии трезвого ума услышал, что я знаю, где твой отец.

– Но Бенджамин сказал, что не может его найти. – Данакт пока не знал, как реагировать на такое открытие, но внутри почему-то набирала обороты злость.

– Либо же он не хотел этого. Мне потребовался час.

– Что?! Но… но как вы…

– Это может быть неправильно понято, но, потратив на это совсем уж незначительное количество сил и времени, я не могу не сделать вывод, что мне просто было не наплевать. Лишь безразличие могло толкнуть на игнорирование столь важного, сколь легко решаемого вопроса.

– Что-то я не особо верю в такое… такое пренебрежение моим желанием найти своих родителей. Он привел меня к маме…

– Может быть, это был способ задобрить тебя?

Тут Данакт вспомнил, что поставил тому условие, которое и привело его к маме.

– Давай оставим это на потом. Сейчас лучше тебе…

– Решить, хочу я видеть его или нет? Опять мне дают выбор.

– Нет. Ты должен его увидеть, это не обсуждается. Даже если ты не хочешь, ты пойдешь.

Агата ожидала от него развития этой мысли. Данакт ведь не просто хочет найти родителей – он желает знать, почему с ним сделали то, что сделали, не меньше, чем узнать причину его одиночества. А раз его папа жив и, судя по всему, здоров, то тот должен искать его, верно? Не может же быть так, что его отцу на него плевать… Страх очень активно провоцировал чувство вины, травящее его ядом несовершенности, ставшее причиной изгнания из семьи.

– Если ему нет до меня дела?

– Не делай поспешных выводов, – решила успокоить его Агата, видя яркое смятение, – мы с тобой ничего не знаем о его отношениях с твоей мамой. Официально они даже не были женаты, а в списках пропавших ты не числишься. Вполне возможно, что он даже не знает о ее смерти, думая, что ты сейчас с ней.

– Я не понимаю! Почему мои мама и папа… – Данакт чувствовал самую глубокую боль от одиночества, не понимая причин выпавшего именно на его плечи горя.

– Не ты виноват в том, что они не вместе и не рядом с тобой.

– А кто виноват? Почему со мной такое произошло?! Знаете, Филипп сказал мне, что люди боятся того, чего не понимают, – может быть, в этом дело? Что я… я… я не знаю, был бракованный, недееспособен, и им пришлось сделать со мной это…

– Не все зависит от нас, – твердо сказала Агата, желая успокоить беспомощную ярость Данакта. – Даже понятие справедливости является очень пластичным и непостоянным. Все это важно знать для того, чтобы правильно принимать решения, от которых зависит не только твоя жизнь, но и жизнь других людей. Это одна из причин, почему я не советую тебе слепо доверять Бенджамину, – он умеет манипулировать людьми ради своей выгоды, я по себе знаю. Но сначала тебе надо встретить отца и узнать всю правду о самом себе.

– А если я не хочу? Он ведь мне чужой – мы не знакомы. Я тут знаю людей больше и лучше, чем во всей своей семье.

Агату немного удивили такие слова, но довольно быстро она вновь показала спокойную силу лишь одним своим взглядом, дополнив это словами:

– Если ты не разберешься с этим сейчас, пока молод, то злость, одиночество, вина и даже жалость к самому себе не дадут тебе жить по-настоящему. Ты в любом случае должен простить его, как и свою маму, отпустить это прошлое, чтобы быть открытым к новой жизни, той, которую ты хочешь.

– А если я возненавижу правду? Я бы хотел остаться здесь, чем-то помочь, найти…

– Потом вернешься, я же не выгоняю тебя. – Данакт все еще был в смятении. – Ты уже знаешь, какой непростой период сейчас для всех, следовательно, лучше не откладывать такие моменты. Вдруг что-то случится, второго шанса уже может не быть.

– Только если они специально не сдали меня тем людям. Я ведь не помню прошлого, вдруг они просто хотели избавиться от меня… или я вообще похищен был.

– Вот иди и узнай! – твердо закрепила Агата. – Если что-то случится, сообщишь, мы приедем. Но не позволяй окружению формировать неправильное суждение о себе, отнимая надежду на лучшее.

5

Время ускользало, а компромиссы отсутствовали, сведя всю ситуацию на безысходность забвения, настигающего Итана с особой жестокостью. Познание этого момента отпечаталось на нем неким призраком, вытягивающим всю волю к жизни, препарируя желания и выпотрошив все внутренности.

– Итан, что случилось?

Ища глазами голос, он ощутил на лице какой-то материал, закрывающий половину головы. Минута, другая – и он уже смело покинул место своего пробуждения, познавая метаморфозу дискомфорта, то ли приятного, то ли пытающегося вывернуть его наизнанку.

– Успокойся, все хорошо, ты восстанавливаешься, у тебя было кислородное голодание, ты отключился, но я успела вернуть контроль над Точкой до твоей смерти.

– Как это у них получилось? – Пусть тело Итана еще было ослабшим, но вот сознание стало ясным и четким, позволив обрести тот самый, ранее когда-то спасительный контроль над раздражителями. – Кассандра? – Ответов он жаждал не меньше, чем наказания каждого причастного к очередной попытке его убийства.

– Я не хочу, чтобы ты сейчас тратил на это силы, тебе надо отдохнуть.

– Как?!

– К твоей криокамере прикрепили небольшой блок памяти, у него был внутренний таймер, истечение которого открыло доступ вируса к системе. Та, в свою очередь, была подключена к Точке. Они отключили все, поменяли алгоритмом случайных чисел пароли, а главная команда выключила энергию, а потом и кислород. Было трудно, но я успела вернуть контроль. Это нельзя было предвидеть и обнаружить заранее, потому что сама карта памяти была отключена все это время.