Вектор

– Я не знаю, ровным счетом, как и ты. Мостик – это место, центр Вектора, и сейчас у нас есть выбор, куда идти, и суть состоит не в том, чтобы выжить. Я понял, что даже если мы и улетим с Вектора, то, что здесь произошло, никогда не забудется и будет преследовать нас остаток жизни. Честно скажу, я не знаю, как жить вне этих стен, поэтому, пока еще есть силы, надо попытаться понять, почему все это произошло, ведь, по сути, нас просто оставили здесь.

Совсем недавно я думал, как избежать его смерти, готов был на все, лишь бы он жил. Теперь, когда это не проблема, я в смятении и совсем не знаю, что делать, кроме одного: пока он говорил про все это, я не смог выгнать из головы желание, которое сначала было лишь мимолетным проявлением фантазии.

– Я не знаю, что решить, правда. Но кое-что придумал и, пока не сделаю этого, не смогу что-либо предпринять дальше.

– Что же это? – его удивление порадовало меня, поскольку он даже не догадывается.

– Сколько там лебедок?

– Две или три.

– Они выстреливают тросами, верно, словно гарпун, прикрепляясь к цели, да? – Он удивленно покачал головой. – Пора охотиться.

Запись 54

Все изменилось: правила выживания, понятия хаоса и я сам. Сейчас отчетливо понимаю, чего мне не хватало все это время, что мешало мне и заставляло ненавидеть, бояться, прятаться, смиренно ждать смерти. Это не страх или боль, хоть и без них не обошлось: сила не давала взять все в свои руки, оставляя лишь еле заметный шанс на выживание, который не так просто использовать.

Многие говорят, что страх всему виной, – они правы, но, когда ты находишь силы, осознаешь, как много пришлось пережить боли ради цели, которая превыше всего, задаешься вопросом: «Разве я слаб?» И с этим приходит то, что называется «эволюция», а в данном месте – «животная эволюция». Осознаешь, сколько ресурсов внутри тебя, сколько ты можешь сделать даже без лекарств, и страх попросту теряет смысл. Питается все это опытом, а мой опыт ставит меня наравне с тем, кто считается самым опасным, – пришло время занять его место.

Конструкция лебедки проста: четыре троса прикрепляются к объекту и с помощью мотора притягивают его к себе. Сам же мотор закреплен в металлический каркас, крепящийся на шести колесах, дабы можно было легко перемещать всю конструкцию. Но есть одна особенность, играющая главную роль: тросами можно выстреливать, и магнитами они прикрепятся к любой железной поверхности. Идеальное оружие, если знать, против кого использовать. С громким скрипом заржавевших колес подтащил ее к двери, из которой я попал сюда, поставил прямо рядом с входом. И тот, кто вбежит сюда, не сможет увидеть ее, ведь окажется спиной к ней, а большего и не надо.

– Харви, – стуча по стеклу, кричит Нолан, пытаясь привлечь мое внимание, – ты действительно надеешься сделать это?

Его тревога имеет смысл, но не для меня. Полная уверенность в плане позволяет все сделать без запинки, без колебаний: чистый расчет – и никаких эмоций.

– Не важно, куда мы пойдем, обратно или дальше, он будет всегда преследовать нас.

– Да, но там за дверью должны быть спасательные капсулы. Он даже не успеет догнать нас, да какое – не успеет, стоит нам туда попасть, его мы больше не увидим, через нее еще никто не проходил.

– Что если там нет ни капсул, ни кораблей, ни какой-либо помощи? Придется вернуться назад, где мы точно знаем, что и кого ожидать.

– Я знаю, там есть капсулы: все-таки, проведя здесь столько времени без дела, находишь занятие. Через общую систему я смог проверить состояние многих систем, таких как свет, температура. А главное – нашел список использованного оборудования, и среди него нет запущенных капсул, ни одной. Так что у нас все шансы спастись, а если повезет, то и людей встретим.

– Допустим, это правда и, попав туда, у нас будет шанс уйти. Но оставить его в живых я не могу. Вдруг кто еще, по случайности или нет, прилетит сюда – и уже эти смерти будут на нашей совести. Это еще при условии, что будет шанс улететь, вдруг капсулы заблокированы так же, как и здесь.

Этот спор можно продолжать вечно, что крайне нежелательно: я не передумаю, как и брат, так что дело времени, когда мы придем к компромиссу.

– Вот бы еще оружие найти.

– Я повторюсь: ты действительно считаешь, что получится? – более рассерженно продолжил он. – Многие пытались убить его, но лишь пытались. Я вообще не поверил бы, что он смог выжить спустя столько времени, если бы ты мне не сказал про это.

Его тревога приятна, но через слова слышна злость, обращенная в адрес бывшего друга, и я уверен, он надеется на успех не меньше моего.

– Хватит, я здесь чужой и понятия не имею, сколько всего тут происходило и как происходило. Мне, если честно, даже все равно, кто и зачем все это сделал, но Маркус, твой бывший друг, не уйдет от ответственности. Я надеялся, что ты поддержишь меня и поможешь.

С минуту он смотрел на меня – и вскоре решил все же помочь. Видимо, понял, что я здесь хоть и научился жить по правилам зверей, но все же остаюсь чужим, что дает мне преимущество.

– Помочь из запертого помещения невозможно, брат, – примиряющим тоном сказал он.

– Так и задумано. Когда он придет, ты подсветишь фонариком, тем самым отвлекая этого урода, а я успею включить лебедку.

Немного непонимающе он смотрит на меня и не двигается. Меньше всего мне хотелось уходить от брата, боясь больше его не увидеть. Но сама идея плана, который я реализую, слабо говоря, воодушевляет. Не спеша, шаг за шагом, иду к перекрестку, лишний риск не нужен. Проведя столько времени в одиночестве, невозможно игнорировать то чувство, когда рядом есть тот, кто понимает и поддерживает тебя. Так что, если честно, все равно, что будет впереди, во всяком случае, пока: ведь сейчас я вышел на ближайший перекресток, освещенный почти полностью со всех сторон. Прокрутив план действий в голове вот уже в сотый раз, собираюсь с силами и начинаю кричать во все горло, звать его по имени, придуманным кличкам – достаточно просто крика, чтобы привлечь внимание. Я кричу и чувствую, как с этим выходят вся злость и вся боль, выплескиваю все накопившееся. Разворачиваюсь по кругу, сопровождая это зовом, дабы охватить максимум территории, представляю этот момент – его появление и молниеносное стремление достать меня, что и происходит через несколько минут: похоже, он был недалеко.

Показавшись в другом конце коридора, который находится с правой стороны, он замер на пару секунд, после чего побежал на меня, держа в правой руке все тот же меч из куска железа, заставляя пол слегка вибрировать, а шум от его ботинок напоминает удары кувалдой по железу. Первые пару секунд я ощутил себя точно так же, как тогда, когда встретил его впервые. Но это прошло, и теперь, имея ту силу, чтобы бороться с ним, я побежал обратно к брату. Расстояния было достаточно, чтобы все успеть, и оставалось лишь выключить свет и спрятаться. Вбежав выключил свет: приготовься, он здесь. Резко крикнув, сразу услышал голос брата: «Докричался все же». Присев рядом с лебедкой в ожидании, услышал его приближение, мы оба услышали, как стук ботинок по полу усиливается, достигнув максимального шума: он появился. Задержав дыхание, я сдерживал себя изо всех сил, но не от страха, а от ненависти, злобы и агрессии – и в то же время не хотел, чтобы брат увидел меня в роли зверя. Сначала он сделал шаг, оказавшись слишком близко для выстрела. Но вот он, пытаясь что-либо увидеть здесь, делает еще три медленных и спокойных шага. Луч света рассекает тьму, даже слегка ослепляя меня, Маркус поворачивает голову – и одним нажатием кнопки четыре троса выстреливают в него с расстояния трех метров. Первый попадает в левое плечо, отчего он слегка пошатывается вперед, сразу ударяет второй в лопатку, чуть ли не повалив его вперед, но этот здоровяк выдерживает удар. Но стоит третьему ударить прямо в правую икру, как он падает на колени, четвертый промахивается, но этого достаточно, и после нажатия на вторую кнопку тросы притягивают его к корпусу. Все произошло моментально, он даже не понял произошедшего, как его подтягивает к самой лебедке, сдерживая безумные вопли и страшный порыв ненависти намертво. Пытаясь вырваться, он кричит и дергается изо всех сил, ровно как жертва, попавшая в ловушку, наконец осознающая свою беспомощность. Магниты держат крепко, и тело его застыло почти в положении лежа, спина держится на самом корпусе, а ноги под углом спускаются на пол, одна из них притянута тросом в натяжке.

Запись 55

Брат стоит неподвижно, удивленный и переполненный осторожностью. Я же чувствую победу, как зверь, захвативший джунгли. Остается вытащить брата и постараться покинуть станцию. Охотник, ставший добычей, просто приглушенно кричит, его зеркальная маска показывает мое отражение, и, включив свет, я не могу налюбоваться на этот вид. Стоя вот так, сверху вниз смотрю на него, на это создание, что, возможно, мучается больше моего.

– Харви! – крикнув, брат слегка испугал меня.

– У нас получилось! – повернувшись к нему восторженно, ответил я. – Все уже позади.

Меня переполняют эмоции и адреналин, а на лице брата заметны страх и подозрение.

– Я тебя уже раза три крикнул. Ты в порядке, может, лучше передохнуть?

– Нет. – Я подошел к нему. – Я чувствую себя прекрасно, даже и не думал, что так все будет, сработали отлично.

Я на взводе, а брат чем-то озадачен, словно не верит, что это произошло, но его можно понять: Маркус – его друг.

– Сейчас я тебя вытащу.

Я побежал ко второй лебедке. Нолан что-то крикнул, но я не расслышал: все, что заполняет тишину, – это крик Маркуса, который словно взбадривает меня, доказывая превосходство животного мира, – как же не ощущать эту силу. Быстро подтащив вторую лебедку, я нацелил ее на дверь.

– Харви, ты должен выслушать меня! – кричал брат, но я уже почти все приготовил и, не желая терять время, просто крикнул:

– Отойди, скоро будешь свободен!

Включив лебедку, повторил всю операцию. Сначала дверь скрипела, гнулась, но поддалась, и ее вынесло, ударив о корпус лебедки громко, но действенно. Внутри стоит Нолан, справа его спальня, в углу положен матрас с лампой, и большая часть его убежища в приборах, запчастях, ящиках с инструментами – все, что может пригодиться.

Подойдя к нему вплотную, я не мог сдержаться, чтобы не обнять его. И вот мы смотрим друг на друга, слов найти у меня не получается, хотя совсем недавно мы говорили без проблем, но только в нем все же была видна тревога за меня, словно его слова не так просто сказать.

– Ты будто не рад меня видеть, – с легким юмором сказал я, достав КПК и готовясь загрузить маршрут, – мы взяли его, как и планировали, а значит, следующий шаг – это дверь.

– Помнишь, я спрашивал, убьешь ли ты меня, если я попрошу. Особенно если учесть все, что сделал тебе, за смерть Анны-Лизы, твоей жены?

– Да, но я не буду этого делать, уж извини, что солгал. У меня это всегда получалось лучше, чем у тебя. Что забавно, это, наверное, первый раз, когда отец бы гордился этим моим талантом.

– Ты правда прощаешь меня, Харви?

– Вас обоих, Нолан, вас обоих! – Странно, что я вспомнил про отца лишь сейчас. – Я бы не был здесь, будь все иначе.

На что он, помотав головой, сказал:

– Мы оба знаем, что ты врешь.

Вокруг все начинает меняться, свет ламп тускнеет, забирая с собой тепло, на всех вещах и мебели появляется толстый слой пыли, покрывая серым оттенком, и все признаки какой-либо жизни здесь исчезают навсегда, оставляя за собой одинокое, холодное, давно заброшенное помещение, где уже давно никто не живет. КПК выпал из моих рук, и, словно пробудившись от векового сна, я пытаюсь вспомнить его, зацепиться за то приятное, что было, и вернуть все назад – или вернуться самому. Но это невозможно: насколько бы приятны ни были иллюзии, реальность всегда сильней. Нолан уже давно умер, все это время, что я провел в его поисках, общался с ним, видел его, было лишь очередной галлюцинацией, вызванной все теми же причинами. Выжить уже не является приоритетом, как и спасение: разве реально хотеть или стремиться к чему-либо после такого… Я упал на колени и схватился за голову, все, что хорошего осталось от меня, вылилось в сокрушительный крик, сравнимый с физической болью, разрушающий до основания весь мой мир.