Вектор

– Я хочу, чтобы ты любил снова и продолжил жить, невзирая ни на что. Ты заслужил это, ведь ты неплохой человек, я знаю тебя, поверь… – Он слишком добр ко мне.

– А ты? Разве ты не хочешь начать все сначала? Мы оба дел натворили, но это не повод все бросать и бросать шанс на будущее.

– Ты все равно мне не поверишь, поэтому отвечу так: сможешь ты – смогу и я.

– Вот теперь я узнаю старшего брата.

– Все, хватит болтать, топай сюда, не будем тратить время зря! – Он прервал вызов, и я просто двинулся дальше по длинному коридору до самого конца.

Хоть освещения было достаточно, я не могу не осматривать каждый сантиметр перед собой, каждый поворот или запертую дверь. На одной трети пути задумался о проноксе – галлюцинации, психоз и куча других фобий, вроде бы стоит принять его, но вероятность получить еще большую зависимость останавливает меня. Подойдя к перекрестку, остановился, с осторожностью заглянул за левый угол: никого нет, хорошо, справа тоже. Стоило пойти дальше, сделать всего шаг, как в одной из комнат справа услышал крик. Неожиданно выбежала женщина и сразу упала, пытаясь как-то пошевелиться, ибо из спины у нее шла кровь, но раны были нанесены не когтями или зубами. Девушка кричала так ужасно и громко, что ее боль словно передавалась мне, и на мгновение мне показалось ее лицо знакомым, как и голос. Приглушить ее крик не смогли даже два выстрела в ее спину и один в голову, последовавшие из комнаты, откуда она выбежала. Но не успел я среагировать, даже разглядеть ее или нападавшего, не говоря уже об ее спасении, как понял, что в очередной раз это оказалось лишь плодом моего воображения, ибо вмиг все исчезло. Попытки забыть это или просто проигнорировать и идти дальше – безуспешны, и виной тому лишь то, что я все больше схожу с ума, ведь все еще слышу ее крик.

Запись 52

Любой контроль можно обрушить, словно сорвать с цепи безумного зверя, позволяя ему показать свое истинное животное отношение к раздражителю. Не протерпев и нескольких минут, внутри меня все разрывается на части, словно кто-то лезет наружу. Мотаясь по сторонам, не выдерживая всего этого, пытаюсь перекричать этот безостановочный крик, забывая о безопасности. Это невыносимо, ее крик ужасен, куда бы я ни посмотрел, что бы я ни делал, он рядом, хотя, может быть, он у меня в голове – и тогда я понятия не имею, как избавиться от него, на ум приходит лишь пронокс. Перекричать такое невозможно – лишняя трата сил, отчего я просто вбегаю в комнату, откуда выбежала уже исчезнувшая женщина, оставив свою боль у меня в голове. Цель, что я преследовал, делая это, была проста: принять пронокс и проснуться уже в тишине, к которой я так привык. Но вот в чем проблема: стоило сделать шаг в комнату, являющуюся на самом деле кабинетом, – в мгновение возвращается тишина. Замерев от совершенно неожиданных событий, слушая лишь быстрое биение собственного сердца и участившееся дыхание, ощущая, насколько сильно горят лицо и все тело от огромного количества пота, я почувствовал себя в полной безопасности.

На глаза мне попадаются разные чертежи, закрепленные на стенах, и весь стандартный набор вещей, – правда, это я замечаю лишь краем глаза, ведь все мое внимание прикреплено к зеркалу в полный рост, стоящему слева от двери. Что видят сумасшедшие, глядя в него? Нормально ли вообще смотреть в зеркало, подозревая о том, что с моим рассудком уже давно что-то не так? Я вижу себя, грязного, с уставшим и измученным лицом, в перепачканной кровью одежде, не в самом цельном состоянии. Грязные слипшиеся волосы в бесформенной массе на голове, словно густой лес. Стараясь углядеть все мелочи, осматриваю себя, пытаюсь представить, сколько всего мне довелось пережить, и лишь одна вещь заставляет меня забыть о покое: это не я.

Отражение не повторяет мои движения, оно не смотрит, куда смотрю я, не делает того, что делаю я. Но оно также и не удивлено этому, а увидеть мое поражение такому невозможно. Отойдя на шаг назад, в голове прокручиваю массу вариантов того, что может произойти, и бесчисленное количество предположений о том, что же мне теперь делать. Но все сводится к нулю, когда трясущаяся правая рука держит пистолет, которого у меня нет. Медленно проверяет количество оставшихся после выстрелов пуль, сопровождая это болью через выражение лица, слезами и отчаянием. Заряжает и, несколько секунд держа в обеих руках, просто смотрит на него, обдумывая те вещи, которые привели его к этому моменту. Я же просто стою, как наблюдатель своей же жизни. И вот он резко приставляет дуло пистолета к правому от него виску, несколько секунд смотрит прямо в мои глаза, словно видит меня. Выстрел заставляет меня отшатнуться назад, и я в оцепенении наблюдаю, как падает тело.

Это все она, пытается доказать мне, насколько ничтожны мои попытки спастись с Вектора и быть человеком. У нее хорошо получается, ведь эти кадры не выходят у меня из головы. Ее слова не так сильно способны пошатнуть мой рассудок, а вот действия, такие вот вещи – еще как. И все это складывается лишь в одну картину, против которой шансов выжить у меня немного. Я знаю, что ты понимаешь меня сейчас, даже, возможно, стоишь рядом и наблюдаешь за мной, слушая все мои мысли. Специально молчишь, ждешь, когда я сам дойду до той ненужной истины, – старайся дальше, но сейчас я смогу это пережить. Попытка была отличная, просто потрясающая, отдаю тебе должное. Только ты не учла одну простую вещь, показавшись передо мной во второй раз. Я ожидал, что такое возможно, – и сейчас просто вколю себе пронокс, ведь капсула уже в моей руке. Сделав укол, медленно падаю на пол, чувствуя, как в очередной раз разум словно очищается от того, кто в нем лишний.

Запись 53

Даже не представлял и не думал, что придется бороться с самим собой, особенно таким способом, и что главная преграда к желанной цели будет лишь у меня в голове. Но кое-какой ответ я все же нашел – и это надпись прямо напротив двери, которую я раньше не замечал: «Все это в воздухе, дышишь им – умрешь». И я вспоминаю, что кто-то писал про это. Или я просто знаю данный факт, но как я мог забыть способ получения этой информации и ее подтверждение сейчас. Это пугает, но я так долго здесь и не веду счет времени, что легко мог забыть некие события. Все оказывается логично просто, если начать складывать факты, которые всегда были предо мной. Ответ на вопрос, почему кто-то превращался в неузнаваемое нечто, а кто-то просто раскрывал свое истинное «я», искажая личный архетип до неузнаваемости, проявляя свою истинную суть, будет банален и невидим: воздух. Но что он может, кроме как заставлять людей не быть людьми, разве может быть все так просто? Даже при таком раскладе – неужели нельзя использовать защитные фильтры? Как-то ведь можно избежать заражения: как минимум полная стерильность помещения и очистка воздуха должны помочь, и это будет называться «карантин». Лишь попавшись в этот капкан, задумываешься о причине его существования, возникновения и, самое приятное, избавления из него. Главный вопрос состоит в том, почему мой брат не подвержен ему. За все наше общение он ни разу даже не намекал о своем состоянии, хотя я ведь и не спрашивал. Проведя столько времени на Векторе, познавая информацию о том, как вокруг умирают, убивают и сходят с ума люди, которых он знал и с которыми работал, странно отсутствие у него симптомов. Пережить такое невозможно, особенно когда убивают твою любимую, – в чем тогда причина его так называемой нормальности? Конечно, возможно, он просто не посвящает меня в свой внутренний мир, пользуясь проноксом. А что если все гораздо хуже, и он специально не говорит мне, дабы не давать предлога не делать того, о чем мы договорились?

Правильно, как же я был глуп: за такое время он не просто потерял веру в жизнь, обвинив себя в смерти Эмили, – он позволил безумию поселиться в его голове. И теперь все, о чем он мечтает, – это смерть, и лишь та частичка жизни не позволяет ему покончить с собой. Возможно ли, что причину своего несчастья относительно Эмили он мог приукрасить, как доказательство истины его слов и мотивов? Как заставить его отказаться от убеждений, которыми он жил все это время? Догадка эта будет жить недолго, ведь осталось идти совсем чуть-чуть.

Последние метры коридора я прошел очень быстро, забыв про любую опасность: все мысли были лишь о том, что мне предстоит сделать, – переубедить его, доказать брату его ненормальность, тем самым спасая его же жизнь. Но что тут можно придумать – простые уговоры или длительные рассуждения на основе философии выживания и смерти? Нет, хватит болтать и искать мораль: прямые действия всегда надежней теории. Уже находившийся в руке КПК зазвонил, не прекращая движения, я ответил:

– Я уже за углом, где ты?

Завернув направо, увидел большой зал, дальше впереди запертая дверь, слева помещение с окнами и закрытой дверью, а справа было все заставлено стульями, словно зал ожидания.

– Ты знаешь, что прошло пять часов с последнего звонка? Хватит пронокс глотать, хочешь свихнуться раньше времени?

На его злость я наплевал и сразу ответил, словно ничего не слышал:

– Я добрался, слышишь? Передо мной очередной зал с компьютерами и огромными мониторами.

– Сейчас, минуту, открою жалюзи.

Взволновавшись, он словно куда-то побежал, и пока идет эта минута ожидания, я успел все осмотреть с места. Много света внутри помещения, компьютеры и большие мониторы над ними, масса всякого оборудования. Я подошел к двери, за которой находится Нолан, и вот у стены слева от двери закрывающая панель стала убираться куда-то в потолок, открыв мне вид на сам мостик примерно с тем же оборудованием, но разница видна. Только сейчас все это похоже на лагерь беженцев, слева в дальнем углу некое подобие верстака с массой железяк и проводов. А справа, прямо у самого края стекла, укрепленного сеточной проволокой, облокотившись на него, стоит Нолан. Длинные волосы и густая грязная борода скрывают почти все лицо, но ведь я его младший брат, я всегда его узнаю. Он стоит и смотрит на меня, словно проверяя, правда ли все это – то, что я пришел к нему. Не дожидаясь чего-либо с его стороны, я подошел к нему вплотную.

– Плохо выглядишь.

Все словно ожило, кажется, словно каждая минута, прожитая здесь до этого момента, – просто сон, лишь кошмар.

– Я не верил, что ты придешь. – Это поставило меня в слабое непонимание. – Не верил, что ты вообще прилетел сюда за мной. – Каждое слово он произносил медленно и тихо. – Понимаешь, шансы на то, что мне все это кажется и твой голос лишь в моей голове, – они слишком большие. А игнорировать такое после всего произошедшего со мной, – мотает головой, – невозможно, да и неправильно, поэтому я и удивлен.

– Ты не виноват. На твоем месте каждый думал бы так же. Но я здесь, и теперь надо уходить.

– Тогда есть проблема, – разочарованно ответил он спустя минуту.

– Что, какая?

– Не раз Охотник пытался открыть эту дверь, – указал на нее рукой, – но все бесполезно, тогда он просто заблокировал ее или запер, не знаю, в общем, отсюда ее не открыть, придется тебе.

Взглянув на нее, мне все стало ясно: в местах стыка двери и стенки со всех четырех углов то ли сваркой, то ли чем-то подобным прикреплены небольшие куски металла, словно заплатки, криво и грубо. Держатся намертво, ударил ногой пару раз, потом взял железку, валяющуюся рядом, подцепил, но сил не хватает.

– Ненавижу! – со злостью крикнул я и ударил ногой по двери.

Сейчас, находясь так близко, я даже не допускаю мысли о неприступности этой преграды, – ее надо открыть, чтобы спасти Нолана, и, если придется, я прогрызу путь зубами, надо лишь придумать как. Все те пару минут, отведенные в попытках вскрыть преграду, брат отошел, а я даже не заметил. Увидев это, я сразу стал стучать по стеклу:

– Она не поддается. Нолан, эй, ты где?

Словно что-то ища, он вернулся из комнаты справа, немного хромая и сутулясь, – похож на того, кто уже давно не получает нужного медицинского обеспечения, и все раны зажили плохо, этот вид совсем не радует.

– Я кое-что придумал. – На момент он замер, глядя на меня. – Не могу свыкнуться, что это и вправду ты, прости меня.

Его неуверенность и смятение исчезли сразу, как он закончил: убедившись в реальности моего прибытия, сразу стал строже, именно тем, кто он и есть, что дало мне еще одно преимущество в его спасении. Его желание смерти было реальным, лишь пока я был для него чем-то недосягаемым. Теперь же факт обратного не даст безумию убить его, но пока я не буду это упоминать, он сам должен захотеть жить.

– Эй, не думай об этом, мы живы, и единственная сейчас цель – выбраться с Вектора, разговоры подождут.

Моя настойчивость и уверенность подстегнули его:

– Да. Смотри прямо за собой. – Я оглянулся. – Через зал есть еще комната, изначально там была серверная, но потом ее использовали, чтобы усовершенствовать автоматическую лебедку.

– Лебедка здесь зачем? – снова повернулся я к брату.

– Изначально их использовали для передвижения крупногабаритных вещей, причем в основном за пределами корабля. Но позже кто-то хотел использовать ее, дабы открыть дверь, что в конце коридора напротив входа, откуда ты пришел.

– Что это за дверь?

– Эта дверь ведет в исследовательскую часть Вектора. Туда, откуда пришли эти чудовища. К тем, кто сделал все это и кто повинен в этой катастрофе, а главное – к стыковочным отсекам, где должны быть рабочие капсулы. Те, что в доступности, здесь заблокированы, причем вручную.

Странно, но мне всегда было плевать на поиски виновных и желание отплатить им, все-таки я не герой, да и я тут не за этим. Единственная цель – это спасти брата, который здесь из-за меня. Сейчас же, когда цель достигнута и предоставляется шанс сделать нечто большее, чем просто забыть все, словно пройти мимо этого хаоса, я не знаю, что же решить, и сомнения сильно захлестнули меня. Хотя главное все же – это любопытство, которое берет верх.

– Нолан, ты действительно хочешь открыть ее и пойти туда, в неизвестное место, где, возможно, уже нет ничего?

– Очень долгое время эти мысли не давали мне покоя, странно, но я так и не решил. Вроде бы все просто, пойду туда – скорее всего, умру, хотя ожидание здесь не сильно улучшает шансы. Только суть в том, что спасать некого, если кто и остался в живых, на поиски уйдут недели. Другое дело, что весь хаос начался там, за той дверью. Тебе легче рассуждать на эту тему: рядом с тобой не умирали десятки людей, друзей, знакомых… – он замялся на секунду, – любимых. Это можно назвать отмщением, но я так и не решил, что буду делать, даже не учитывая, что ждет по ту сторону, ведь за такое время дверь ни разу не открывалась. А значит, вряд ли там еще кто-то остался, но все же я не готов оставить это так, когда ответы совсем рядом. Да и забыть то количество жизней, которые были отданы ради поисков истины, я не могу. После всего, думаешь, есть шанс вернуться к нормальной цивилизованной жизни? Нет, прошлое уже не вернуть.

В его голосе были слышны и боль, и злость, и ненависть вперемешку с решимостью исполнить месть. И, хоть мне непривычно это говорить, его слова заставили меня поверить в нечто большее, нежели простая и прямая цель, из-за которой не видна суть происходящего. Принимать все как есть и не искать виновных, а делать то, ради чего я здесь, было моей философией, но он довольно удачно дает мне понять, я стал частью всеобщей трагедии. И что же теперь делать, смогу ли я забыть все это, оставить всю боль и жизнь людей под слоем пыли, блуждать в космосе, как забытый предмет, словно этого никогда не было?

– Мы можем улететь отсюда на моем корабле.

– Надеешься вернуться живым? Без оружия мы и полпути не пройдем, ты же знаешь, ведь ты один сюда пробирался, а вид у тебя не самый лучший.

– За дверью, думаешь, больше шансов?