Правда и ложь. Трактат второй

– Да, – осторожно отозвался Горицкий, боясь даже надеяться, что его визит к профессорской дочери не прошел впустую, – Да, Анастасия…

– Мне жаль, что вышло так неловко, – неуверенно произнесла Настя, – Пожалуй, вести разговор в присутствии моего папы было не лучшей идеей. В конце концов, если б проблема легко решалась, вы бы и не тратили время на визит к нам, верно?

– Ну… да, – с некоторой заминкой ответил Станислав Георгиевич, соображая, в чем же подвох? (А что подвох был, он почти не сомневался.) -Так что вы предлагаете, Настя? Заново встретиться?

Пауза.

– Если вы не будете слишком заняты, – наконец произнесла чертовка, – То завтра вечером, около семи я буду прогуливать Лорда в скверике. Рядом с нашим домом. Полагаю, наедине мы сможем договориться.

Вот тут-то у Горицкого и возникло чувство, будто он держит в руках куницу… или ласку. Юркую, живую, сильную.

Договориться. Наедине. "Звучит весьма многообещающе", – подумал банкир, уже зная – он согласится. Если дело всего лишь в цене… а что же еще эта хорошенькая плутовка намеревалась с ним обсудить в отсутствие строгого папеньки?

…– На всякий случай я расставлю своих людей по периметру, – заявил Лебедев после того, как банкир подробно изложил ему содержание телефонного разговора с Анастасией.

Горицкий невольно поморщился.

– По-твоему, эта девчонка находится в центре террористического заговора? Боюсь, Саша, тебе самому не мешало бы подлечить нервишки.

Лебедев даже не улыбнулся.

– Береженого бог бережет, босс. И вообще, если хотите знать мое мнение ("Так уж и хочу", – желчно подумал Горицкий, однако, промолчал), эта девочка слишком хороша для того, чтобы здесь не было подвоха.

– Ну-ну, – кисло усмехнулся банкир, – Скажи еще, ее отец с матерью специально все подгадали, чтобы впоследствии, с ее помощью, манипулировать финансистами…

– Ее мать сбежала с любовником, когда дочери было четыре года. И с тех пор не объявлялась, – невозмутимо сообщил Лебедев, – Что же касается профессора… тот всегда демонстративно был вне политики. Даже в партию не вступил… когда вступали все поголовно, под угрозой лишиться карьерного роста.

– И после, поголовно же, демонстративно сжигали партбилеты, – ехидно заметил Горицкий, презиравший ультраправых так же, как и ультралибералов и считающий термин демократ злой насмешкой над наивными дурнями, принимавшими всерьез прогнившие идеи западной политической системы.

– Впрочем, – устало добавил он, – Принимай любые меры, какие сочтешь нужными. Как известно, лучше перебдеть…

– Чем недоспать, – серьезно закончил за него начальник охраны.

* * *

"И впрямь перебдел", – подумал Горицкий, подходя в обговоренный срок к скамье в скверике, на краю которой примостилась хрупкая девичья фигурка в джинсах и куртке-ветровке. У ее ног, обутых в кроссовки "игрушечного", как отметил банкир, размера (при довольно высоком росте ступни Анастасии были на удивление маленькими) пристроился все тот же устрашающий черный дог, при появлении Станислава Георгиевича издавший звук сродни недовольному ворчанию.

– Не беспокойтесь, без моей команды он вас не тронет, – во взгляде темных глаз опять мелькнули хулиганисто-насмешливые искорки. После чего узкая ладошка похлопала по сиденью скамьи, – Присядете? Тут относительно чисто.

Горицкий (стараясь не выказывать явной брезгливости) опустился на лавку.

…Отогнав от себя настырное дурное предчувствие (в самом деле, как можно было воображать что-то дурное в присутствии этой "феи"?), Горицкий тихонько кашлянул, прочищая горло.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить?

Настя бросила на него короткий взгляд, после чего ласково потрепала по загривку своего Лорда (тот немедленно переместил свирепую черную башку на ее колени).

– Депрессия – это ведь серьезно?

Станислав Георгиевич испытал легкое замешательство. Депрессия Егорки, пресыщенного барчука, возможно, впервые в жизни не получившего желаемого, на взгляд любого здравомыслящего человека – просто блажь.

Тем не менее, ответил:

– Конечно, с раком или не дай Бог СПИДом ее не сравнишь… но хорошего мало.

Еще один взгляд из-под ресниц.

– Человек не ест, не спит, худеет, ничего не хочет, – между тем перечислила симптомы депрессии вчерашняя "нимфетка".

"Ну, относительно ничего не хочет, это, положим, не факт", – подумал Горицкий, однако, опровергать последний постулат не стал. Только кивнул.

– Вроде того.

– Жаль, – "фея" вполне натурально вздохнула. А следом за ней вздохнула и ее жуткая псина, одновременно скосив желтовато-карие глаза в сторону чужака.

Настя повернулась к банкиру лицом.

– Если причиной всему этому я ("Да нет, скорее Геркин эгоизм", не без горечи подумал Станислав Георгиевич), то проще всего было бы согласиться стать его женой… но это ведь невозможно?

Признаться, тут Горицкий ощутил нешуточное замешательство. С одной стороны, выход действительно оптимальный, с другой… как долго может продлиться союз хорошенькой кошечки с гадким утенком?

Ответ, увы, очевиден – пока от "утенка" не останется горстка костей…

– Почему невозможно? Если вы думаете, что ваш возраст может быть препятствием…

Настя так энергично мотнула головой, что дог на миг приподнял морду и заворчал.

– Нет, дело вовсе не в том, что восемнадцать мне исполнится только в декабре… И даже не в том, что люди вашего положения обычно женят сыновей на девушках с большим приданым… или хотя бы большими перспективами…

Станислав Георгиевич вопросительно приподнял брови. Красавица, закончившая гимназию с углубленным изучением иностранных языков и поступившая в инъяз, на его взгляд отнюдь не являлась "бесперспективной". Да и отец ее, доктор физико-математических наук, далеко не то же, что слесарь-сантехник, верно?

– Это всего лишь штампы, Настя, – как можно мягче ответил Горицкий, – Мол, деньги к деньгам и тому подобное… К слову, сам я женился (на стерве, пьянице и дряни) на девушке, которую действительно выбрали для меня родители… но, увы, ни к чему хорошему это не привело.

– Да? – острый взгляд в его сторону, – Вы развелись?

– Нет. Валерия погибла в автоаварии ("сев за руль в дупель пьяной"). Десять лет назад.

Снова – слегка прикушенна нижняя губка (но до чего соблазнительно прикушенная…)

– Простите. Я не знала. Но в любом случае давайте не обсуждать заведомо невозможное. Если я когда-нибудь выйду замуж, это будет скорее всего Денис, – нежные щеки вспыхнули ярким румянцем, а тонкие пальцы стали бессознательно терзать колечко на правой руке.

Горицкий вспомнил открытое лицо русоволосого и сероглазого Дениса и на мгновение ощутил нечто, неприятно напоминающее досаду. Да, обладай Егор такой же харизмой, проблем с девушками у него было бы куда меньше…

Или напротив, больше.

– Что ж, – пытаясь скрыть неловкость, Станислав Георгиевич снова негромко кашлянул, – В таком случае, наша дальнейшая дискуссия бесполезна, верно?

…Ласка напрягла упругое тельце и даже забила гладким хвостом (или это сиамская кошка оскалилась, зашипела и выпустила острые когти?)