Правда и ложь. Трактат второй

– О чем ты?

Отец удалился в свой кабинет, вскоре вернувшись оттуда с пожелтевшим конвертом в руках. Молча протянул его дочери.

– Скоро ты станешь полностью совершеннолетней, так что, думаю, пришло время тебе узнать – это написала Лариса ровно через полгода после того, как уехала… от нас.

Настя опустилась в отцовское кресло. Извлекла из конверта слегка потрепанный (явно, множество раз перечитываемый) листок, исписанный нервным женским почерком.

"Валентин!

Не уверена. что ты станешь это читать (после того, что я учинила в отношении тебя и, главное, своей дочери, будет вполне логично, что ты порвешь мое письмо, не читая). Но если все-таки станешь…

О том, что я совершила роковую ошибку, я поняла уже спустя месяц после того, как уехала с Ним. Хоть первое время Он из кожи вон лез, чтобы доказать мне, что превосходит тебя как самец (об интеллекте я уж промолчу. Давно заметила, что военные (даже из элитных родов войск) мягко говоря, умственно ограниченны. Что уж сравнивать с тобой, Вал, уже в тридцать шесть защитившим докторскую?)

…Настя отложила листок на журнальный столик и посмотрела в лицо Воронцову. Тот встретил ее взгляд спокойно и чуть устало.

– Выходит, мама хотела вернуться? – сдавленно спросила она, – Поняла, какую совершила ошибку, и захотела все переиграть? Но ты не позволил?

Профессор отрицательно покачал головой.

– Я-то как раз позволил. Написал ей в ответ, что, если я и не могу ее простить вот так, сходу, непременно постараюсь простить со временем. Что она может вернуться в любую минуту. Что она даже обязана вернуться ради тебя… - тут его голос все-таки дрогнул.

– И… что? – прошептала Настя. В груди (нет, во всем теле!) похолодело, будто сейчас, в разгар "бабьего лета", внезапно грянул декабрьский мороз, – Она…

– Не ответила, – печально сказал Воронцов. Нет, не печально. Скорее, тоскливо и удрученно, – А следующее мое письмо, отправленное по адресу той же воинской части, вернулось нераспечатанным, с припиской – "адресат выбыл".

– Но ты ведь мог навести справки! – сама понимала, что цепляется за соломинку, однако, остановиться уже не могла, – Ладно, в то время еще не было частных сыскных контор (перед мысленным взором тут же возник непрошеный образ русоволосого мужчины, походившего одновременно на авантюриста с Дикого Запада и рыцаря Круглого Стола времен короля Артура, пообещавшего ей встречу еще месяц назад… но не сдержавшего слова), однако, ты мог обратиться в милицию, в паспортное бюро, куда-то еще…

– Обращался, – Воронцов с горечью улыбнулся, – И в милицию, и в справочные столы… Адресат выбыл – вот каким был ответ. Неизменно. Но куда выбыл…– он безнадежно махнул рукой, – В конце концов, я сказал себе – если она всерьез захочет вернуться, то вернется. Я недвусмысленно выразил это в ответном письме. Более того, обещал, что ни слова попрека она от меня не услышит.

– Но она не вернулась, – пробормотала Настя, не желая больше прикасаться к письму своей матери (словно тем самым неудачная (а возможно, даже трагическая) судьба Ларисы коснется и дочери), – И ты не знаешь, что с ней случилось. Где она, с кем…

– И жива ли вообще, – безжалостно закончил профессор, – Потому, Настёныш, хочу тебя предостеречь – не повторяй ее ошибок. Будь последовательна в своих поступках. Не играй с сильным полом, особенно мужчинами такого уровня, как этот банкир.

– Хорошо, – вяло ответила Настя,– Сейчас переоденусь, и будем пить чай. Мне вообще не нужен никто, кроме тебя. И Лорда, – нагнулась, потрепала по холке приблизившегося дога.

Отец слегка улыбнулся (на сей раз без горечи, но не без грусти).

– Если б я был лет на десять-пятнадцать моложе… и чуть-чуть здоровее… Кстати, ты сегодня восхитительно выглядишь. Но я все-таки предпочел бы, чтобы ты смотрела спектакль вместе с Денисом.

Настя невольно усмехнулась.

– Вместе с Денисом я вряд ли увидела бы его из директорской ложи…

* * *

Денис

Выходные я на сей раз провел у бабули, матери моего отчима. Она владела частным домишком с палисадником на окраине нашего города, до которой еще не добрались муниципальные власти, чтобы расселить старичков и старушек из отдельных домов в типовые "муравейники" и застроить освободившуюся территорию новомодными кондоминиумами.

Одной бабуле, конечно, по хозяйству управляться было сложно, впрочем она не жаловалась. Ну, а я по мере сил и возможностей ей помогал. Напоследок бабушка вознаградила меня за труды корзиной яблок и огромным букетом пышных осенних астр, который я, разумеется, вручил маман, предварительно отделив пять самых ярких и красивых цветков (они, как вы наверняка уже догадались, предназначались моей девушке).

Ее я на следующий день решил перехватить после занятий (по привычке сбежав с последней пары, чтобы успеть к окончанию семинара (или лекции) у студентов инъяза.)

Мысленно уже представил, как Настя (может, в компании новых институтских подружек, а, может, и одна) выходит за ограду университетского сквера и как, в порядке сюрприза, появляюсь я, Дэн Конев, с роскошным букетом (а цветы Настенька любила, я это точно знал. Причем, одинаково восхищалась и тепличными тюльпанами, и полевыми колокольчиками). Она, разумеется, одаривает меня своей умопомрачительной улыбкой…

Стоп. Размечтался. Если б я знал заранее, чем закончится эта неловкая попытка сделать ей сюрприз, то, конечно, добросовестно отсидел бы все, без исключения, пары в своем политехе, а уж потом бы ей позвонил. И пришел к ней домой в назначенное время (или просто в сквер, к нашей с Настей скамейке).

Впрочем, как говаривал классик, жизнь сослагательных наклонений не приемлет.

Итак, я сбежал с последней пары, заскочил домой (чтобы забрать приготовленный для Насти букет) и, не слушая ехидных реплик маман (женская ревность, что поделаешь?), полетел к университетскому корпусу, в котором занимались студенты и студентки инъяза.

…Настю я увидел отчетливо. Она шла, болтая с новой приятельницей – то ли Ниной, то ли Никой… словом, этакой "белой мышкой" (вроде моей бывшей пассии Малининой), которая на фоне дочери профессора Воронцова привычно проигрывала (как по части лица, так и по части фигуры). На сей раз на Настеньке были не джинсы, а юбка ниже колен и приталенный жакет. Волосы она тоже не заплела в косу; они свободно спадали на спину и лишь спереди были скреплены заколками.

У меня сердце привычно заколотилось раза в два (если не три) чаще обычного – так уж сложилось, что мы с Настей не виделись целых четыре дня (ровно в четыре раза больше нормы!), поэтому я ускорил шаг, идя ей навстречу…

Однако, меня опередили. Не успел я дойти до ограды сквера, как напротив тротуара затормозила крутейшая тачка, из которой вылез… я напряг зрение…

Нет, глаза меня не обманули – это был тот самый мажорный глист, прыщавый, большеротый и щегольски одетый, которого я в свое время бесцеремонно выставил из квартиры профессора Воронцова, куда тот явился незваным.

Да, это снова был он. И он снова направился к моей девушке (правда, теперь держа в руке не пафосный букет из элитного салона, а всего одну розу – алую, полураспустившуюся. Изысканную).

Я в свою очередь ускорил шаг. Хлыщ поначалу не обратил на меня внимания, но, перехватив взгляд Насти (она-то на плохое зрение не жаловалась, хоть читала ничуть не меньше меня), обернулся.

И сразу скис. Я же, напротив, изобразил на лице широченную улыбку (адресованную, впрочем, отнюдь не ему).

– Привет, Дэн, – она поздоровалась первой. Без особого энтузиазма… но и без неприязни (причину ее дурного настроения я узнал чуть позже и, забегая вперед, скажу – с появлением хлыща на иномарке она связана не была. Как, впрочем, и моим появлением).

– Привет, любимая, – обняв Настю за плечи, я запечатлел демонстративно смачный поцелуй на ее разрумянившейся щечке, вручил ей астры (конечно, цветы она взяла) и только после этого сделал вид, что заметил стушевавшегося мажора.

– Добрый день, – бодро сказал я хлыщу (хотя веселого тут, на мой взгляд, было мало), – Мы вроде знакомы… Георгий, правильно?

Хлыщ с кислым видом кивнул.

– Лучше Егор.

– Отлично,– одобрил я прилипалу, – И что же вам, Егор, опять нужно от моей девушки?

– Прекрати, Дэн, – негромко сказала Настя и обратилась к Егору. – Очень жаль, но, боюсь, ни на этой неделе, ни на следующей ваш досуг я скрасить не смогу.

Меня бросило в жар: она действительно скрашивала досуг (что кроется за этими сравнительно невинными словечками, я не хотел и думать) богатенького ничтожества?

Я непроизвольно шагнул вперед… но тут на сцене появился (или, выражаясь в духе фантастических романов, материализовался) еще один персонаж. Настолько похожий на молодого актера Старыгина, что мне в первый момент даже захотелось протереть глаза.

И этот "Старыгин", по-старыгински очаровательно улыбнувшись, исключительно вежливо поинтересовался:

– Господа, какие-то проблемы?

Только в этот момент до меня дошло – парень (высокий, спортивный, облаченный в строгий темный костюм) является ни кем иным, как телохранителем глистообразного мажора. Ни больше, ни меньше.