Прелестник

– Ты зря на меня сердишься. Давно пора забыть неприятности. Мы можем быть хорошими друзьями.

– Все мои друзья уже спят, – проговорил Луи, усевшись на кровать.

Графиня подошла и села рядом. С ее лица не сходила затаенная улыбка. Элен спокойно прикоснулась рукой к щеке юноши и заметила:

– И давно ты бреешься?

– Да, – буркнул он, не поднимая глаз.

– Боже мой, как быстро ты растешь, Луи.

Он промолчал.

– Так ты не хочешь дружить со мной, радость моя? – настойчиво спрашивала Элен, с удовольствием поправляя его волосы, которые все спадали на лицо, потому что он сидел со склоненной головой.

– Сударыня, я полагаю, что вполне ясно ответил на ваши вопросы еще несколько дней назад. Повторяться не люблю, – строго заметил маркиз, не выдавая смущения.

– Неплохо ты научился говорить. Но я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки, тем более холодность. Луи, ангел мой, ты что, всерьез думаешь, что влюблен?

– Оставьте меня в покое, тетя, – нетерпеливо попросил он.

– Нет, милый, ты должен мне сказать… ты любишь эту девчонку?

– Представьте себе, люблю, – он вскинул на Элен восхитительный взгляд, а в голосе прозвучала запальчивая дерзость.

Но графиня засмеялась и примирительно заговорила:

– Нет, не сердись, дорогой. Я вовсе не над чувством смеюсь. О, любовь – это святая святых, думаешь, я не знаю? Но ты… ты прелесть. Увы, я разочарую тебя. Ведь это только кажется, что ты ее любишь. Да, да, не смотри на меня так. Я лучше разбираюсь в этом, поверь. Хочешь знать, что у тебя с ней? Хочешь?

– Нет, – холодно ответил он и стал взбивать подушку.

– А все же полезно узнать, друг мой. Тебе пора разбираться в своих чувствах.

– Я хочу спать.

– Не пытайся меня обмануть.

– Элен, я женюсь на вашей дочери. Думаю, с меня достаточно.

– О, милый, да ты совсем ничего не понимаешь. Женишься, конечно, так надо. Нарожаете нам внуков, это и есть цель вашего брака, а вот любить тебя никто не заставляет, хотя, конечно, обидно. Ты ведь не будешь хорошим мужем. Может быть, когда-нибудь и остепенишься, но не теперь. Я ведь насквозь тебя вижу.

Луи смотрел на нее с мучительным интересом и, не решаясь жестко указать на дверь, будто ждал чего-то.

– Да, – продолжала Элен, – я, может быть, вероломная и безответственная в твоих глазах, но я знаю и чувствую тебя получше твоей дражайшей матушки. Ты рожден не для брака, увы… и не для таких тихонь, как твоя Мари. Она тебе нравится потому, что таких ты еще не встречал. Но дай срок, и она наскучит тебе своей правильностью, благовоспитанностью. И ты, мой хороший, с удовольствием захочешь вырваться туда, где весело, где нет препятствий никаким фантазиям и удовольствиям. Ты бывал у куртизанок? Да? Можешь не отвечать, я и так знаю. И знаю, почему ты ходишь к ним. Ты хочешь удовольствий, разнообразных и необычных, ты готов целовать и обнимать всех хорошеньких девиц. Ты желаешь и днем и ночью, – и это сейчас для тебя важнее всего на свете.

– Я желаю, но не с вами, – вдруг произнес Луи, не отрывая от нее испытующего взгляда.

– Правда? – усомнилась Элен. – Но кто же, как не я, способен исполнить все твои желания? И потом, ты рискуешь.

– Много берете на себя, тетя. Или вы считаете себя господом богом?

– Ах, вот как. Ты самонадеянный глупец, Луи. Ты что, думаешь, научился забавляться с девками – и дело в шляпе? Да ведь ты ничего не соображаешь. Сдуру кичишься своей силой, а понятия не имеешь, как с ней обходиться. Я таких петушков немало знала. Покоряли женщин, любовниц сосчитать не могли. И где они теперь? Еще молодые, но уже развалины, не способные порадовать даже собственную жену. У тебя есть все шансы кончить тем же… если не доверишься знающей женщине, которая и научит тебя, и, как знать, сделает очень счастливым…

– Я хочу спать, – тупо повторил Луи, слегка напуганный речью графини.

– Что ж, спи, раз хочешь. Я уйду, но советую подумать. Покойной ночи, ангел мой.

Элен поцеловала его в щеку, помедлила и, тихо повернув его лицо к себе, нежно прикоснулась к губам.

Луи едва заметно дрогнул, но не оттолкнул ее. Губы его были расслаблены, а потому поцелуй на него подействовал. Элен осторожно обвила его шею руками и целовала в открытую, страстно, возбуждающе.

Юноша вдруг отстранился.

– Нет, не хочу.

– Доверься мне, я знаю, чего ты хочешь.

– Уходите, вы заставляете меня.

– Луи…

– Уходите, прошу вас.

Она могла бы шантажировать его. Но что-то в его молящих глазах остановило Элен, и она решила не рисковать. Возможно, она подумала, что в следующий раз сумеет добиться большего. А теперь она еще раз простилась с ним и ушла разочарованная.

Элен, не видевшая племянника три года, по привычке смотрела на него как на ребенка, когда дело касалось повседневной жизни. Она видела, что Луи вырос, знала его потребности и влечения, но в остальном он был для нее желторотым птенцом, над которым, как ей казалось, легко простиралась ее власть. Отчасти так оно и было. При желании Луи еще можно запугать, можно поразить его воображение и обвести вокруг пальца. Но Элен забыла, что его возраст имеет и свои подводные камни. Луи холодно принял ее, и графине стоило иметь это в виду. Она же играла с ним в кошки-мышки. А Луи неожиданно поразил ее, выпустив когти, как кошка, потерявшая терпение. Во время верховой прогулки юный маркиз незаметно раздразнил лошадь, на которой восседала тетушка, и Элен чуть не очутилась на земле. Графиня сочла бы это досадным недоразумением, но Луи хотелось другого. Оставив в неведении на сей счет родителей, он одарил тетю столь красноречивым плутовским взглядом, что у той не осталось ни малейшего сомнения в том, что ненаглядный ее племянничек каверзу и подстроил. Впервые Элен испытала легкий приступ досады. С той минуты она стала замечать, что Луи бывает дерзок до наглости, а в его остротах порой звучат нотки цинизма. Три года назад все было не так.

Она вспоминала те солнечные дни, сперва беззаботные, но потом… Элен пообещала ничего не говорить матери о подглядываниях не в меру любознательного мальчишки, больше того, в тот же день позволила ему застегнуть платье. Как? Вместо того, чтобы отругать и запретить под страхом разоблачения… она позволила удовлетворить ему его любопытство. Луи просто таял, стоя рядом с несравненной Элен. Жаль, что она намного старше, а то он непременно бы сделал ей предложение. Теперь у них возникла маленькая тайна, и графиня пользовалась этим, как умела. Она давно заметила свежую красоту юного маркиза, заметила, что он не по годам развит физически: он уже пугающе быстро рос, о чем не раз с тревогой говорила Анна. Какой соблазнительной казалась мысль посвятить несмышленыша в тайны любви. Элен и в самом деле возомнила себя наставницей и, поскольку в «деревне» ей нечем и некем было заняться, взялась за воспитание племянника. Луи, давно втайне обожающий свою тетю, глотал все ее наживки, а управлять им было просто: достаточно в нужный момент напомнить о чувствительном сердце матери, носившей тогда очередного наследника.

Итак, сначала ему позволили застегнуть платье, затем, в другой раз, Элен притворилась немощной от духоты и, когда Луи, очень быстро соображавший, в одно мгновение открыл окна, она убедительным тоном заявила, что в этом случае он должен слегка ослабить шнуровку корсажа, для чего ему придется расстегнуть верхние крючки платья. Луи жутко смутился, но ему позволяли и даже требовали, чтобы он так поступил. Услышав, что настоящие мужчины всегда так помогают даме, юноша не упрямился. Его пальцы еще были так неловки, но графиня с улыбкой все простила и терпеливо выдержала неопытные попытки.

Затем она дала ему понять, что настоящий кавалер должен уметь услужить даме во всем, даже в том, что входит в обязанности камеристки.

Элен была довольна учеником. Он вскоре неплохо разбирался в сложной системе дамского туалета, и руки его приобрели необходимую уверенность, но, что особенно радовало графиню, он превосходил любую камеристку необыкновенной чувствительностью, стараясь угодить как можно лучше, а потому никогда не доставлял неприятных ощущений. Кроме того, Луи оказался изобретательным и, будучи влюблен, всегда находил способ выразить свой восторг: приносил цветы, сочинял недурные стихи, пел.

Графиня не остановилась на достигнутом. Однажды она собралась на прогулку верхом, и Луи тут же решил, что будет ее сопровождать. Элен этого и хотела, но заявила, что в нем нет необходимости. Тогда маркиз стал умолять ее и выдвинул, по его мнению, неоспоримый аргумент: женщину должен сопровождать мужчина. Это было сказано в присутствии родителей. Взрослые усилием воли не рассмеялись, видя, как серьезно настроен мальчик. Но он все равно, с присущей ему ранимостью, уловил в их взглядах иронию. Тогда – то на его сторону встал отец, и Элен согласилась.

Луи, оставаясь в сознании своем тринадцатилетним подростком, занимал ее какими-то детскими разговорами, полагая, что все это ей интересно; с гордостью первооткрывателя сообщал ей то, о чем она давно знала. Но графиня милостиво улыбалась и позволяла ему считать, что он самый неотразимый кавалер.

Так они доехали до реки, где решили передохнуть, и, пустив лошадей пастись, устроились под деревом на берегу. Луи бросал в воду мелкие камушки. Но ему это быстро надоело, и он, откинувшись к стволу, неожиданно задремал. Элен заметила это и, убедившись, что он действительно уснул, решилась на рискованный шаг. Она склонилась над ним и тихонько поцеловала в губы. Луи спал неглубоко, потому, вздрогнув от странного, нового ощущения, испуганно открыл глаза.

– Не бойся, глупенький. Это всего лишь поцелуй, – нежно проговорила Элен и потрепала его за щеку.

Она часто его целовала в щеки, и он иногда целовал ее. Но вот так, в губы…

Когда они возвращались с прогулки, Луи уже ни о чем не мог думать, кроме как о поцелуе. А Элен добавила пороху, потребовав:

– Вы, сударь, должны вернуть мне поцелуй.