Джокер в пустой колоде

Глава 14.

Сухарев метался по кабинету, несколько раз закуривал, но, сделав две-три затяжки, нервно тушил окурки в переполненной пепельнице.

– Калошин, ты понимаешь, что происходит?! Ничего подобного в моей практике не было! Это же ученый! Если его найдут на дне озера, я окажусь на дне сортира – комиссар меня с удовольствием утопит! А КГБ – захлопнет крышку! В лучшем случае, я просто узнаю, где начинается Родина! – На эти слова Калошин усмехнулся. Сухарев подошел к нему и, наклонившись к его лицу, стукнул себя кулаком в грудь: – Я дурак, но ты-то должен был понимать, что мы просто были обязаны охранять этого профессора! – и опять зашагал туда-сюда.

– Товарищ подполковник! Я понимаю всю серьезность дела, но не думаю, что дойдет до такого. Ваши заслуги перед родиной достаточно высоки, и, поверьте, не ради красного словца говорю. – Калошин пытался говорить, как можно спокойнее, он знал, что, таким образом, человека можно быстрее привести в нормальное состояние.

Но Сухарев, развернувшись резко на каблуках, взвился:

– Заслуги?! Это у профессора окажутся заслуги, а у меня – ошибки и заблуждения! Боюсь, что и у тебя тоже! – Он с силой ткнул в сторону Калошина указательным пальцем, но того последние слова начальника даже разозлили:

– Я, между прочим, вины с себя снимать не собираюсь, и за чужой спиной отсиживаться не буду! Накажут – приму, как должно офицеру. Сопли жевать не стану.

– Калошин! Ты как будто пытаешься меня уличить в недостойном офицеру поведении?! – Сухарев даже закашлялся, лицо его побагровело, он тяжело плюхнулся в кресло.

Но не зря все считали Калошина уравновешенным, здравомыслящим человеком, хотя иногда и он мог выйти из себя. Но сейчас надо было держаться. Майор легонько стукнул ладонью по столешнице, покрытой зеленым сукном:

– Так! – поднялся, зная, где у начальника стоит коньяк, подошел и по-хозяйски налил полстакана и, подав Сухареву, сказал:

– Если допустил бестактность – извините! Но нам с вами не взаимными обвинениями заниматься надо, а преступника искать! И головы иметь холодные. Вы же понимаете, что, если мы в кратчайшие сроки раскроем это преступление – пусть не упадут нам лишние звезды на погоны, но хотя бы головы на плечах сохраним. – Сухарев, одним глотком выпив коньяк, уже почти спокойно поддержал Калошина:

– Ты прав, майор! На меня не обижайся, я, признаться, просто стыжусь на старости лет в г…е оказаться! Мальчики мои не простят, – двое сыновей подполковника учились в суворовском училище, он ими гордился, и старался всегда быть на высоте, – это может и их задеть.

– Да бросьте вы, товарищ подполковник, – успокоительно махнул рукой Калошин, – сейчас не тридцать седьмой. Уж так то время в наши мозги засело, что никак не можем избавиться от этого атавизма.

– Ладно, налей еще коньячку, и себе тоже! – Сухарев протянул свой стакан Калошину. – Умеешь ты, майор, успокоить! – опять выпил, но уже смакуя ароматный напиток, крякнул, приложил к носу ладонь, как бы занюхивая.

– С твоими новостями совсем забыл сказать, что звонил Моршанский, он сразу с утра поехал к жене Каретникова. В общем, майор, алиби у того хлипкое. Подробности не знаю, сказал коротко, чтобы из виду мы этого «жука» не выпускали. Отправь кого-нибудь туда.

– Там у Полежаева Доронин работает, скажу, чтобы привез Каретникова в отделение. Вопросы у меня к нему накопились. Здесь он, может быть, больше нам расскажет.

– Давай, действуй. А я буду звонить прокурору. – Сухарев обреченно покачал головой. – Готовь людей, вот только не знаю, когда прибудут водолазы. А может быть, его там и нет? – в его голосе звучала надежда.

– Я. товарищ, подполковник, уже третий день постоянно на что-то надеюсь, а вязну все глубже.

– Хорошо, работайте!

На следующий день со дна озера был поднят труп профессора Полежаева с перерезанным горлом.

Для оперативников начались по-настоящему тяжелые дни.

В тот же вечер из областного центра прибыл сотрудник КГБ.

***

За два часа до его прибытия Калошин, Доронин и Воронцов вернулись в отдел после процедуры опознания тела профессора домработницей, сидели абсолютно обессиленные. Случившееся потрясло всех, до конца еще надеялись, что все обойдется. Кроме того, Доронину пришлось просить свою жену побыть с Екатериной Самсоновной, у той случился сердечный приступ, настолько тяжело она приняла весть о смерти профессора, а жуткий вид истерзанного тела просто довел ее до бессознательного состояния. После того, как врач немного привел женщину в чувство, Галочка увезла ее к себе домой. Дежурный, увидев в каком состоянии приехали оперативники, сам принес им горячий чай, поставил на стол блюдечко с рафинадом, хотел спросить, не надо ли еще чего-нибудь, но Калошин опередил его, достал из кармана деньги и сказал:

– Пошли кого-нибудь за водкой, за чай спасибо. – Сам же отправился к Сухареву докладывать о результатах осмотра трупа.

Сухарев на удивление был почти спокоен, видимо, он все-таки сумел подготовить себя к такому исходу. Кивнув Калошину на ближайший стул, взял трубку зазвонившего телефона:

– Да, товарищ комиссар 3 ранга! Понял, товарищ комиссар! Слушаюсь, товарищ комиссар! Будет выполнено, сделаем все, что от нас зависит, товарищ комиссар! Да- да, встретим… – и, уже бросив с силой трубку на рычаг, добавил с нажимом: – Товарищ комиссар! Тьфу, как попка! Сам себя не узнаю, идиотом чувствую! Думаешь, ОН не боится? – глазами показал на аппарат.

– Товарищ подполковник! Да ну его совсем! – Калошин спешил доложить начальнику о деле, а тот все о своих страхах!

– Да-да! Что с осмотром? Есть что-нибудь?

– Ну, рану вы видели сами. Карнаухов пишет отчет. Во внутреннем кармане домашней куртки мы нашли конверт с письмом, допускаю, что это как раз то, что мы искали в доме профессора. К сожалению, текст размыт совершенно, его даже текстом назвать трудно; разумеется, и адрес нечитаемый, но!.. – Калошин приподнял ладонь над столешницей. – Доронин, умница, вчера при осмотре кабинета профессора обратил внимание на пресс-папье. Промокательная бумага на нем оказалась практически свежей, и на ней четко отпечаталась часть текста. Над ним колдует Гулько, вдруг что-нибудь да вытащит.

– Думаешь, письмо в Комитет?

– Уверен абсолютно. Больше промахов допустить нельзя.

– Кстати, майор, о КГБ – едет к нам их сотрудник, кто – не знаю. Через час-два будет здесь. Надо встретить, как полагается, без суматохи, но достойно. Что-нибудь еще?

– Каретникова дома вчера не застали, думаю, надо позвонить Моршанскому, пусть поищет его в Москве. И еще: нам нужен будет эксперт из института, где работал Полежаев, необходимо получить заключение по рабочим документам и литературе профессора. Может быть, все бумаги придется везти в Москву?

– Я сообщу об этом Моршанскому.

Калошин встал:

– Я могу идти?– получив утвердительный ответ, направился к себе в кабинет.

***

Через полтора часа в кабинет оперативников вошел высокий светловолосый человек в темном костюме, с плащом, перекинутым через руку. В другой руке он держал добротный увесистый портфель. Поставив его на стул, достал удостоверение:

– Майор Дубовик Андрей Ефимович – сотрудник Комитета Госбезопасности, – посмотрел на всех умными серыми глазами, немного увеличенными стеклами круглых очков в позолоченной оправе.

Калошин подошел к нему, представился. Дубовик пожал протянутую крепкую ладонь майора, тот повернулся к оперативникам:

– Лейтенант Доронин, младший лейтенант Воронцов. – С ними приехавший поздоровался так же за руку и сказал:

– Хочу сразу расставить все точки над i. Жаловаться, писать начальству кляузы не люблю и не умею, за другими этого также не терплю. Работаю по необходимости в любое время суток, лентяев ненавижу. Водку пью. Разговаривать предпочитаю на «ты», но без фамильярности, с безусловным соблюдением субординации. Если что-то захотите узнать обо мне – спрашивайте. На критику отзываюсь положительно. Если вы не против, я бы хотел узнать кое-что и о вас. Хотя скажу честно, с вашими личными делами я ознакомлен, – при этих словах Доронин усмехнулся, Калошин глянул на него неодобрительно, но Дубовик сказал просто: – Вы все сами прекрасно понимаете, и, тем не менее, поговорим без протокольных слов. Все-таки нам вместе работать, и пока неизвестно, сколько времени. С делом я вкратце ознакомился, но теперь мне необходима вся информация, начиная с визита профессора к вам. Давайте, ребята, все подробно. – Оперативники расположились вокруг стола Калошина. Тот, раскрыв дело, начал рассказывать, сопровождая свои слова снимками, которые показывал Дубовику. Он слушал нимательно, изредка прерывая майора вопросами и делая пометки у себя в альбоме. К их беседе присоединился вошедший Сухарев, а через некоторое время и Гулько.

– Да, охрана профессору была необходима, вы должны были предвидеть исход дела, за это никто вас по головке не погладит, хотя, признаюсь честно, усматриваю в этом немалую толику вины самого покойного. Судя по тому, что письмо было в его кармане, он еще в субботу мог высказать свои предположения о причинах гибели собаки, но почему-то не сделал этого. Все это рождает множество вопросов, на которые мы с вами должны ответить. Пока распределим задания. Я выскажу свои предложения, если с чем-то не согласны, скажите. Тебе, товарищ майор,– повернулся к Калошину, – думаю, следует незамедлительно отправиться в К***, с кем поедете, решать вам – своих подчиненных вы знаете лучше, там необходимо провести тщательное расследование гибели врача. Из газетной статьи трудно что-нибудь понять – слова «трагически погиб» можно трактовать как угодно, но, в свете представленных вами фактов, сдается мне, что ниточки этого дела тянутся именно оттуда. В вашей компетентности ничуть не сомневаюсь. Сам же хочу поговорить со всеми фигурантами, возможно, удастся вытянуть еще что-нибудь. Дело еще раз почитаю. – Взглянул на Калошина: – Согласен?

– Я, честно сказать, хотел предложить то же самое. Поеду с Дорониным. Воронцов здесь будет полезен – знает людей, адреса. Парень шустрый, гоняй – не жалей! – майор подмигнул Косте, тот невесело улыбнулся.

Обсудив еще некоторые вопросы с Дубовиком, Калошин и Доронин отправились по домам собираться, чтобы в ночь выехать в К***, утром предполагали сразу приступить к делу.

Дубовик спросил о сестрах Мелюковых. Фамилия девушек показалась ему знакомой. А когда Сухарев сказал о том, кем является их отец, майор поморщился:

– С этим товарищем мне доводилось встречаться. Крайне спесив. Амбициозен. Честно сказать, не жалую номенклатуру. У них каждый второй, как гриб-дождевик – толстый, важный, а ковырнешь – только пыль и труха. – Видя, что Сухарев усмехнулся на его слова, сказал: – Что, вас тоже доставал?

– Было дело, – махнул рукой подполковник. – А дочерей своих он уже увез в Москву. Мы с ними не успели поговорить. Девчонки были перепуганы насмерть, мать им врача вызывала.

– Ну, судя по материалам дела, эти девушки нам ничем не помогут. Абсолютно случайные люди, так что, увез, и хорошо. С ним не придется встречаться. Только парня этого, – Дубовик заглянул в бумаги, – Неродько, надо вызвать.