Муж для непокорной и мама в придачу

– Ты думаешь слишком просто. – Покачала головой Тамора. – Он и не собирался помогать мне вернуться в Академию. Он искал повод убрать меня оттуда, но так, чтобы это не коснулось его. Как он тогда сказал: после совершеннолетия отвечает не отец, а муж. А кто ж виноват, что тот не успеет подписать нужные бумаги?

– Да… и они не поверили, что я забыл написать его имя.

– Кстати, насчет имени. Раз ты заварил эту кашу, придумывай, как из нее выкручиваться. Где я буду искать мужа за те два дня, что нам выделили?

Ивль подошел к моему любимому креслу и завалился в него, положив ноги на журнальный столик. Это был уже перебор, я пнула братца и протерла столешницу.

– Будешь так относиться к своему спасителю, останешься без мужа.

– Я бы с огромным удовольствием осталась без него. Только вот ты мне этой возможности не дал. Говори быстрее, что там за мужа ты мне нашел.

– Тихого и послушного: все, как ты любишь.

Мне оставалось только фыркнуть на эти слова.

– Где ты видел тихих и покорных горгулий?

Ивль вздернул бровь и с довольной улыбкой сложил руки на груди, поуютнее устроившись в моем кресле.

– А кто сказал, что это горгуль? Помнишь свой первый класс и волка, сидящего на последней парте?

– Забитого щенка, ты хотел сказать? Вечно растрепанный тихоня, которого шпыняли все кому не лень. Его маман забрала сразу после первого года на домашнее обучение. Уж очень пеклась о нем.

– Я его нашел! – Ивль развел руки, требуя аплодисментов. – Учится в Академии Тайных Знаний на параллельном с тобой курсе целителей. Они все такие няшки, так что проблем с ним возникнуть не должно.

Я села на ручку кресла и обвила брата за шею. Хотелось то ли удушить, то ли обнять. Пока не определилась, просто сидела рядом.

– А с чего ты взял, что он согласится быть фиктивным мужем?

Ивль почесал нос и смахнул с моего платья пылинки.

– Не знаю. Я ему написал, он согласился. Значит, тоже есть какие-то проблемы.

Ущипнула брата за ухо и встала. Душить перехотелось.

– У него с детства были проблемы с мамой. Но такой тихоня мне подходит. Подпишет нужные документы и может быть свободен. Как с ним встретиться?

Из широкого кармана Ивль достал смятый листок.

– Еще ничего не решено, дорогая. Он сказал, что посмотрит на тебя и только тогда решит, подходишь ли ты ему.

– Подхожу ли я? – Я подошла к зеркалу, откинула каштановые волосы и посмотрела на себя. – Вряд ли кто-то еще согласится выйти за такого рохлю замуж. Так что пусть берет не глядя.

Ивль засмеялся, снова закинув ноги на столик.

– Не глядя можно взять попаданку, все светленькие, стройненькие как на подбор!

– То есть жениться на горгульях уже не в моде, теперь в моде лысые попаданки?

– Тамора, да отстань ты уже от них! Давай лучше собирайся, твой будущий муж ждет тебя.

***

Рэндольф

Письмо было странное. Розовое и с цветочками, но написано мужским почерком. Как волк и сын Верховной, Рэндольф мог безошибочно отличить принадлежность почерка. И он точно не принадлежал твердому характеру Таморы. Витиеватые загогулины и неровные буквы, скорее, принадлежали взбалмошному и непостоянному человеку.

Однако, больше, чем внешний вид, смущало содержание. В письме слащавыми словами изливались воспоминания о детстве и неожиданной встрече, принесшей столько радости. Рэндольф не поверил. Он прекрасно помнил маленькую горгулью, которая защищала его в детстве от школьных хулиганов. Уже тогда она была смелой и отважной, не склонной к сантиментам. После первого класса школы он был по уши влюблен в Тамору, но не мог позволить, чтобы он был слабее своей избранницы. И тогда он попросил мать забрать его на воспитание в стаю, к многочисленным дядям. За годы домашнего, точнее уличного воспитания, он возмужал, легко загонял оленя и был первым из ровесников, кто прошел на отлично все спортивные игры.

Теперь же пришло время выбирать жену, и Рэндольф точно знал, кто это будет. Он и в Академию поступил ради нее, на единственное свободное место – целителя. Только Тамора его не помнила. Он это понял, столкнувшись с ней в коридоре. Легкий, пренебрежительный взгляд и ни капли нежности. Конечно, она его не узнала: за столько лет из волчонка он возмужал и превратился в настоящего охотника волчьей стаи.

И это сильно расходилось с текстом, написанным в письме.

Но интрига заводила, Рэндольф, не раздумывая, сложил письмо и убрал его в карман. Он придумал несколько планов как будет завоевывать сердце горячей горгульи, а тут она сама шла к нему в руки. Он пойдет на встречу и узнает, зачем же через столько лет он понадобился маленькой горгулье. Вынырнув из мыслей, он почуял, что в его съемной квартире что-то не так. Слышны шаги, а из кухни раздается ароматный запах. Он еще раз втянул воздух и узнал знакомый аромат. Натянув на себя футболку с надписью «Дикий, но симпатишный», он вышел в коридор.

– Мам, чем так вкусно пахнет?

Невысокого роста, но крепло сложенная женщина, быстро поправила волосы, проверила макияж в створках шкафчика и, стряхнув остатки муки с фартука, повернулась к сыну.

– Сырнички. – Он потер ладони и потянулся к тарелке, за что тут же получил полотенцем по рукам.

– Сначала мыться! Зубы, руки и не забудь лицо помыть!

– Ну, мам!

– И опять ты в этой ужасной футболке! Сколько раз говорила, что даже дома одеваться нужно достойно.

Она показала вниз, где на ее ногах красовались туфли с неприлично тонким каблуком.

– Во-первых. – Назидательно поднял палец вверх Рэндольф. – В твоем возрасте из-за таких каблуков может болеть спина.

На этой фразе Эльдора почувствовала, что спина-то, действительно, болит. А всего-то час на ногах перед плитой провела. Отметила, что все чаще стала болеть поясница, а ноги прямо гудят после туфель. Но она вздернула голову и задрала носик кверху, как всегда, делала, когда сын пытался учить ее.

– А, во-вторых, ты помнишь, что я добрый доктор: с виду дикий, в душе симпатишный. И дома меня никто не видит, могу хоть в трусах ходить.

– Не можешь! – взвизгнула Эльдора.

На миг она представила своего сына, расхаживающего дома в трусах, почесывающего пивное пузико и той же рукой хватающего сырник. Перед глазами стало темно, и рука снова потянулась к сердцу, с губ сорвался годами отработанный стон, а манере падения в обморок могли позавидовать лучшие актеры современности.

– Мам!

Таким же отработанным жестом Рэндольф поймал мать, усадил на кресло и достал сердечные капли. Коробочки с лекарствами стояли по всей квартире: на кухне, в коридоре, в ванной, в спальне.

На всякий случай.

Случаи происходили довольно часто, особенно в те моменты, когда любимый сын не выказывал должного уважения.

– Я не понимаю, чего ты так долго возишься с этой девчонкой! – Все еще держа ладонь на лбу и изображая недомогание, проговорила старая волчица. – Волк должен схватить добычу в зубы и принести в логово. А жена – это и есть добыча.