Анатомия обмана

С красными от слез глазами, не выспавшаяся и без настроения Мила села за рабочий стол и, не замечая коллег, принялась за эскизы. Когда сотрудники вышли на перерыв, к ней подсела Роза Филипповна.

– Не стоит давать завистникам повод для торжества, – участливо посоветовала она. – У вас неприятности? Что-то с мужем?

Мила напряглась и отвернулась. Крупная слеза скатилась по ее щеке и упала на руку собеседницы. Женщина обняла страдалицу.

– Вы много и плодотворно работаете, а потому устаете. Но у мужа еще больше дел, и порой вам кажется, что все рухнуло. Это не так. В каждой семье бывают временные трудности, их нужно или пережить, или переждать.

– Роза Филипповна, он мне изменяет, – с трудом выдавила из себя коллега.

– Он вас любит, – запротестовала коллега. – Это вне всяких сомнений. Все эти встречи так, пыль, вода, накипь. Даже если изменяет, живет-то он с вами!

– Вы что-то знаете? – испугалась Мила.

– Рита – моя племянница.

– Ее зовут Рита?

Собеседница сочувственно кивнула.

– Ее матери, моей сестре, эта связь тоже не нравится. Мы решили перевести девочку в другую фирму. Попросите начальника помочь, вам он не откажет.

– А что нужно сделать? – оживилась Мила.

– Устроить ее в фирму смежников. Ею руководит одноклассник нашего шефа, и к тому же холостяк. Попросите за Риту и не волнуйтесь: ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. А сейчас припудрите под глазами, пока не вернулись наши дамы.

– Спасибо, – Мила всхлипнула и достала зеркальце. – Я приложу все усилия.

– И не вешайте нос, – подмигнула коллега. – Встречайте его ужином и улыбкой!

Мила последовала совету мудрой женщины. Через неделю Рита рассчиталась и пустилась в новое плавание. Какое-то время можно было спать спокойно. Но вскоре задержки мужа снова превратились в систему. Потребовалось собрать в кулак остаток воли, чтобы удержаться и не затеять очередной скандал. Ситуацию спас лишь визит к старой травнице, но он не решил проблему, а лишь отодвинул развязку…

Поезд шел в гору. В стакане безысходно дребезжала ложка. Мила открыла глаза, включила ночник и положила ее на салфетку, рядом с подстаканником. Часы показывали начало первого. Она вышла в коридор – в проходе было тихо и пустынно. Купе проводницы оказалось запертым. Недовольная пассажирка нервно изучила расписание. До прибытия в Москву был вагон времени. Мила вернулась на свое место, погасила свет и не заметила, как провалилась в сон.

Глава девятая

Вечер неспешно брал Верхний Стан в свой бархатистый плен, заполняя собой улицы, парки и скверы. Во дворах еще резвилась ребятня; завсегдатаи резались кто в домино, кто в карты; на лавках у подъездов лопотали старухи; в темных закоулках, яростно споря, соображали на троих. На танцплощадке у Дома культуры громко играла музыка, и хохотала молодежь. Кто-то выяснял отношения, кто-то признавался в любви – все как в любом милом сердцу провинциальном уголке.

Посадив дочь в поезд, Григорий собрался на работу. Леся заботливо упаковала ему тормозок, проводила до порога и вернулась в полутемную комнату. Присев на диван, она взяла в руки фотографию старшей дочери. У Людки, вроде, и дом полная чаша, а нет в нем ни мира, ни лада. Не напрасно, видно, счастье сравнивают с птицей. У кого-то она домашняя, ручная. А кому-то не по силам не то что бы приручить или на худой конец поймать – перышко с хвоста подобрать не получается. Не дается это крылатое чудо в руки, хоть плачь. У дочки с зятем с первых дней все как-то не заладилось. Достаток есть, а радость в дефиците. Правы люди: не в деньгах счастье. Вон у Ленки с Ванькой каждая копейка на счету, а в семьях совет да любовь. Леся подошла к иконе и опустилась на колени: «Господи, помоги дщери моей неразумной! Научи ее, горемычную, уму-разуму…» Слов молитвы она не знала – икону принес откуда-то Григорий. Причитая, Мила захлебнулись в слезах. Выплакавшись, снова перекрестилась. «Эх, Людка, Людка, не тому я тебя учила». Леся поднялась с колен и на полуслове окостенела. А учила ли она дочь уму-разуму? Хоть раз поговорила с ней по душам или немного пожалела? Дарила ли тепло и любовь? Делилась ли секретами и планами? Ответ был неутешительным. Она всю жизнь бессознательно отгораживалась от девочки, с появлением на свет которой образовалось много лжи. Но разве дочь была в том виновата? По большому счету, она, как мать, всю жизнь опасалась, что через нелюбимое дитя когда-нибудь погрязнет в соседских пересудах. Может, этой боязнью и накликала на Людку кучу бед? В глазах потемнело, сердце защемило. Леся тяжело застонала и с трудом добралась до дивана. Может, вот он пробил, час расплаты? Вот-вот распахнутся небесные врата, а она, грешная, никому и никогда так и не сказала простое человеческое «люблю», не говоря уж про банальное «спасибо». Леся вжалась в диван и завыла, как битая дворовая Жучка.

Неожиданный телефонный звонок впервые прозвучал спасительной руладой. Леся отвлеклась от горьких мыслей и дрожащей рукой сняла трубку.

– Хотел поблагодарить тебя за вареники, – пробасил на том конце провода Григорий. – Ты у меня, мать, молодец.

Леся всхлипнула и зажала ладонью рот. Ее ангелом, спасителем и хранителем всю жизнь являлся этот неприметный человек. Он чувствует на расстоянии ее боль и муки и безотлагательно протягивает руку помощи. От собственной неблагодарности стало тошно.

– Мать, нешто ты не в духе? – беспокоясь, уточнил муж.

Лесю захлестнуло чувство благодарности. Озираясь в поисках счастья, она не замечала того, кто рядом. Все светлое в жизни ее самой и детей было связано именно с Григорием. Мужней нежности и отцовской мудрости ему не занимать. Он всю жизнь только и делал, что отдавал, не требуя и не получая ничего взамен. Как много она не додала ему и детям. Леся перевела дух и собралась с мыслями:

– Гриша, родненький, прости меня за все.

– Лесь, ты это чего? Может, что болит? Так я бегом в аптеку.

– Душа, Гриша, душа болит. Горько и совестно мне, родимый.

– Людку что ли вспомнила? Не в чем тебе себя упрекать. Обое мы ее упустили.

– Ох, Гриша, все вспомнила. Всю свою жизнь непутевую. Виноватая я перед тобой.

– Ты, мать, не дури. Что было, бурьяном поросло. Живы, и слава Богу.

– Прости, Гришенька, что ни разу тебе слова доброго не сказала, а ты все терпел, – сквозь рыдания казнила себя Леся. – Гриша, ты чего молчишь? Скажи хоть слово.

– Что тут скажешь? – с трудом выдавил из себя Григорий. – Говорил я тебе тыщу раз, повторю тыщу первый: люблю я тебя, чудушко, люблю, моя голубушка. Солнышко мое ясное, краса ненаглядная…

– А как я тебя люблю, родненький! Люблю и в ноженьки тебе кланяюсь за твое добро и за терпение… – плача, призналась Леся.

По лицу Григория катились слезы радости. Вот и дождался он заветных слов от своей драгоценной касатушки. Не прошло и полвека. Какое-то время молчали оба. Первым в себя пришел Григорий.

– Ты, мать, это… того… Короче – ляг, отдохни. Вернусь, еще намилуемся.

– Гриш, можно я внукам вареников налеплю? Аж руки чешутся.

– Чеши свои руки, лепи, сколько душе угодно. Только не забудь отдохнуть, – поддержал ее порыв муж. – Мне тоже пора – надо сделать обход территории.

– Спасибо, Гришенька.

– За что, зоренька?

– За любовь.

Чтобы не зарыдать во весь голос, Леся спешно положила трубку. Это в далекой столице у Катерины из любимого кино жизнь начинается только в сорок лет. Тем, кому за шестьдесят, судьба тоже дает шанс взять быка за рога и начать все заново. Слезы капали прямо в муку, но лицо светилось радостью. Время для исправления ошибок есть. Главное, их признать! Тесто в умелых руках хозяйки лилось послушной рекой навстречу начинке. Ох, и ладное выйдет угощение – внуков за уши не оттащишь! Леся отщипнула эластичный кусочек, пробуя его на вкус. Знают руки, что делают!

…Леся с Милой замесили тесто, рюмкой поделили его на кружки, раскатали, размяли и стали начинять картофелем с грибами, творогом и вишней.

– Наконец, побалую зятя вкуснятиной, – Леся бережно защипала края, – а то, небось, истосковался по домашней стряпне.

– Мама! – с упреком посмотрела на нее дочь. – Будто бы я не готовлю…

– Ты чего, глупая, – мать стряхнула с рук муку и тронула ее за плечо. – Ты у меня хозяйка хоть куда, да много ли наготовишь, когда одно дите с рук не сходит, другое в саду дожидается. Вареники не только души, они времени требуют.

– Я на прошлой неделе их лепила, – руки Люды летали так справно, что Леся даже не успевала следить за ними.

В восхищении мать загляделась. А Мила уже месила новый кусок теста. На плите в большой кастрюле давно кипел бульон. Дочь достала мясо, накрыла его тарелкой, чтобы не заветрелось, и ловко забросила овощную нарезку.

– Ты у меня, Людка, метеор. И когда только поспеваешь?

– Успеваю, пока Тема в садике, а как вернется, хоть плачь – он от меня ни на шаг не отходит. И Тошка сильно шебутной, – пожаловалась Мила.