Анатомия обмана

– Для карандашей у него еще слабые ручки, а вот фломастеры можно давать без ограничения. Конечно, по методике это не рекомендуется, но у нас с вами особый случай. Так что пойдем своим путем, – улыбнулась Мила. – Мне пора, а то мама заждалась.

– А разве мама живет с вами? Все в одной комнате?

– Мама ютится в коридоре на полу, – не моргнув глазом, солгала Мила.

– Да, в одной комнате не развернешься, – согласилась Инга. – Мы тоже шесть лет жили в однокомнатной квартире, правда, без мамы и с одним ребенком. Ваше бескорыстие обязывает меня помочь вам в решении квартирного вопроса.

Сердце Милы встрепенулось. Прощаясь, хозяйка протянула ей увесистый сверток:

– Людочка, прошу вас, не обижайте нас отказом – примите в дар. Здесь кусочек свеженины. Муж с охоты привез. И с десяток карасиков с рыбалки.

– Что вы! Что вы! – запротестовала Мила, хотя рука сама тянулась к подарку. – Вы же знаете, что я занимаюсь с Димкой по велению сердца.

– Так я же не деньги вам предлагаю. Вы столько для нас делаете. Не обижайте нас с Вадимом Николаевичем. Мы от всей души.

– Инга Павловна, огромное вам спасибо за заботу, но в другой раз брать не стану. Хотя, по правде, жаль, что мой муж не охотник и не рыбак – это большое подспорье для бюджета семьи.

– Вот и угощайтесь на здоровье, – обрадовалась Инга.

Днем позже после построения командир попросил Реброва задержаться. В волнении Александр ломал голову, чем он не угодил командиру. Собравшись с мыслями, подошел. Зорькин улыбнулся и поблагодарил:

– Лейтенант, передай жене спасибо за сына.

– За которого? – растерялся офицер. – У меня их двое.

– Кого? – не понял полковник.

– Сыновей. Темка и Тошка.

– Ясно, – улыбнулся полковник. – Я благодарю за своего Димку. У него хорошие успехи, – он достал из кармана сложенный листок, бережно развернул его и протянул собеседнику. – Смотри, какую машину набросал. Раньше были одни каляки-маляки.

Александр удивленно посмотрел на каракули и уточнил:

– А сколько вашему сыну?

– Седьмой год.

Лейтенант не сумел скрыть удивления – как художник, он никак не мог понять, почему командир, умный и критически мыслящий человек, хвастается таким простеньким рисунком. Подобную несуразицу можно изобразить года в три. Шестилетний ребенок, которого обучает такой мастер, как Мила, должен рисовать в разы лучше.

– Ты, я вижу, не в курсе, – смутился полковник. – Жена твоя с моим сыном занимается. Он у нас инвалид…

– Извините, я не знал. Я могу чем-то помочь вашему мальчику?

– Мила помогает, – напомнил командир и оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. – У вас, знаю, с жильем неважно. Пиши рапорт на расширение.

За ужином Саша ни с кем не разговаривал и лишь обиженно сопел.

– Нешто я, зятек, тебе поперек горла встала? – не выдержала его молчания теща. – Чего пыхтишь, как самовар? Остынь!

Младший внук от ее грозного тона поперхнулся и закашлялся.

– Лучше за ребенком следите! – вспылил зять. – И за тем, чтобы ваша дочь не действовала за спиной мужа. А то командир меня поблагодарит, а я ни сном, ни духом!

– Тебя спросить забыли, – отмахнулась Леся и постучала малыша по спинке. – Она с ним, чай, не любовь крутит, а делом с его больным дитем занимается!

Мила, подавив вздох, помогла старшему сыну наколоть вареник.

– И вы, выходит, тоже в курсе? – возмущенно вскочил Александр. – К чему эта самодеятельность?! Вы знаете, как я выглядел сегодня в глазах командира?!

Леся передала внука дочери и перегородила дорогу.

– Присядь-ка, милок, да выпусти пар! – приказала она.

Зять опешил от подобного напора. Сыновья дружно захныкали. Мила привычным жестом прижала их головы к своей груди, затыкая рты. Теща перешла на зловещий шепот:

– И не шипи при детях – они через твою грубость в штаны дуют. А на меня голос повышать не советую – я не Людка, молчать не стану! Говоришь, дочь моя тебя опозорила? И командир такого бравого офицера из-за нее обругал?

– Никто меня не позорил, – сбавил обороты и немного присмирел Александр. – Даже рапорт на улучшения жилищных условий велели подать.

– Значит, нам дадут двухкомнатную квартиру? – обрадовалась Мила.

– Так чего это ты вместо благодарности от злости прямо кипятком писаешь? – не могла остановиться Леся. – Попридержи-ка лучше коней, да жене в ножки поклонись. Тебе на мою Людку молиться следует – это она напела командирше о том, в какой тесноте вы живете. Ты чего орешь, как бешеный вепрь? Чем голос повышать, послушай, что Людка снова удумала, – она повернулась к дочери. – Выкладывай!

– Саша, подскажи при случае командиру, что в части можно устроить выставку детских работ. Пусть офицеры и женщины привезут рисунки, вышивку или поделки своих ребят. Украсьте ими клуб да солдат позовите – им понравится, дом свой вспомнят. Я точно знаю, Вадим Николаевич рисунки своего Димки привезет – вот ему радость-то.

– Как есть дуры! – вырвалось у Александра. Он сверкнул глазами на тещу и перевел взгляд на жену. – Ты хоть знаешь, чем в части занимаются? Делом! Там боевые работы идут, смены, дежурства, караулы, стрельбы! А ты тут со своими рисунками лезешь! Командир успехами солдат и офицеров гордится, а не всякой там ерундой!

– Я хочу, как лучше, – сквозь слезы выкрикнула Мила. – И никакая это не ерунда. В Москве это давно практикуют, я по телевизору видела, – ее голос стал тише. – По-моему, мама дело говорит – к командиру нужно поближе держаться.

– Ты, Саша, только доведи эту затею до начальства, и пусть оно само решит, дело это или ерунда, – миролюбиво посоветовала теща.

Перепуганные громким разговором дети закапризничали. Александр вскочил и, обходя присмиревшую Лесю, выразительно покрутил пальцем у виска за тещиной спиной. Покинув кухню, он взял сигарету, набросил куртку и вышел за дверь.

– Чую, доча, пора тебе траву заваривать, а то Сашка злой, как сто китайцев.

– Почему сразу сто? – отрешенно улыбнулась дочь.

– Не знаю. Все так говорят.

Тремя днями позже Саша принес ордер на просторную двухкомнатную квартиру в доме с улучшенной планировкой, в котором жил командный состав. Теперь для занятий с Димкой Миле не приходилось тратить время на сборы и дорогу – всего-навсего необходимо было спуститься этажом ниже…

Мила открыла глаза и не сразу сообразила, где она. Постель была удобной, но не такой просторной, как дома. Белье чистым, но не шелковым. Навигатор в виде стука поездных колес помог путешественнице определиться с местом нахождения. Она зевнула и потянулась за телефоном, чтобы узнать время. До прибытия оставалось чуть больше трех часов. Мила ломала голову, чем себя занять. В купе осторожно постучали:

– Вареничков домашних отведать не желаете? – поинтересовалась проводница.

– А я могу быть уверена, что они домашние?

– Нешто вы плохо видите? Ручную работу за три версты определить можно. Есть с творогом, с клубникой, с картошкой и грибами.